Жан Кальвин

Жан Кальвин - некоронованный лидер всех протестантов Европы

В духовной семинарии Кальвин сразу же оказался в числе первых учеников, учителя хвалили его за сосредоточенность и прилежание. Но одноклассники им не очень-то восхищались и за манеру Кальвина всех обвинять подарили ему ироническую кличку 'винительный падеж'.

Жан Кальвин не раз сражался за свои убеждения, всю жизнь боялся только одного человека — своего отца. Надо сказать, что у папаши Жерара, синдика соборного капитула в Нуайоне (Пикардия), вечно не было времени, чтобы следить за сыном. Наверное, впервые он по-настоящему обратил на него внимание, когда все вокруг заговорили о необыкновенных способностях Жана. Тогда отец решил, что сыну было бы неплохо посвятить себя духовному званию — из робкого, замкнутого мальчика мог бы выйти неплохой священник. В духовной семинарии Кальвин сразу же оказался в числе первых учеников, учителя хвалили его за сосредоточенность и прилежание. Но одноклассники им не очень-то восхищались и за манеру Кальвина всех обвинять подарили ему ироническую кличку 'винительный падеж'.

Когда духовная семинария была позади, отец неожиданно переменил свое решение и отправил сына в Париж заниматься юриспруденцией. Кальвин не привык ему перечить.

Париж напоминал тогда огромный бурлящий котел. Повсюду только и говорили, что об учении Лютера. Памфлеты Лютера тайно ходили по рукам. Кальвину пришлась по душе эта атмосфера. Он даже в комментарии к трактату Сенеки 'О кроткости' смело намекал на недостатки правосудия и злоупотребления администрации. Но все изменилось с началом так называемой 'борьбы с еретиками'.

Став лидером протестантской церкви в Женеве, Кальвин получил возможность на практике применить свою теорию о неоспоримой предрасположенности. Это учение гласило, что Бог лишил людей выбора и заранее предопределил тех, кто попадет в рай, а кто - в ад. Изменить свою роль в этом мире человек не в силах. Но человек своим трудом и смирением может доказать, что достоин божьей благосклонности. Если на его долю выпали тяжелые испытания, он не должен предаваться отчаянию — Бог тем самым проверяет силу его веры. Известный историк Мишле отметил, что предопределение Кальвина переместила многих грешников в разряд мучеников. Так, если в какой-либо европейской стране требовались публичные мучения, или же планировалась какая-либо прилюдная казнь в назидание, то в Женеве уже был согласный на все человек-мученик. Он по собственной воле шел на казнь, распевая псалмы и отвешивая земные поклоны Господу. Большинство первых миссионеров, поехавших покорять Новый Свет, исповедовало кальвинизм. Много последователей веры Кальвина было в Шотландии, Англии, Франции, Венгрии, Польше. Так Женева обрела статус столицы новой религии, а Жан Кальвин - звание 'женевского папы'.

Чтобы увидеть великого учителя, в город стекались тысячи паломников. Население Женевы поделилось на две части: одни с напряженным вниманием слушали с кафедры проповеди Кальвина, другие же его люто ненавидели. За время своего женевского правления он запретил все, что привносит в жизнь хоть сколько-нибудь удовольствия. Под запретом оказались увеселения, театры, народные гуляния, игры и танцы, удивительно, но и на бег на коньках Кальвин смотрел косо. Запрещена была любая другая одежда, кроме самой простой, почти монашеской. Мужчины не могли более иметь длинные волосы, причесанные на прямой пробор, а женщины - создавать оригинальные прически. Запрещалось ходить в трактир и произносить тосты. Запрещалось поддерживать связь с родственниками за границей, запрещалась живопись, скульптура, стихотворчество и т.д. Всем гражданам предписывались строжайшие правила. За их исполнением следили. Действовал принцип: 'Кто не работает, тот не достоин есть'. Праздных людей принуждали к работе, иностранцев, проживающих в городе без дела, прогоняли из Женевы.

Система наказаний была довольно жесткой. Так, трех кожевников, съевших по три дюжины пирожков, приговорили к трем дням тюрьмы. А одного гравера, который во фразе: 'Отче наш иже еси на небесах да святится имя твое' — слова 'иже еси на небесах' поставил в запятые, приговорили к сожжению, поскольку он якобы усомнился в существовании Бога. Но особенно жесток Кальвин был к идейным врагам. Кальвин был единственным в протестантской Европе, кто возвел в принцип суровое преследование еретиков. Женева содрогалась от репрессий... А неистовый тиран, мнение которого с одной стороны имело огромную силу во всем протестантском мире, ощущал себя в столице своего учения на осадном положении.

Полна испытаний была и семейная жизнь. В середине XVI века Кальвин женился на вдове своего бывшего прихожанина Идетге Штор-дер. Идетта вполне соответствовала его представлениям об идеале женской красоты. Она была нищей и имела троих сыновей от первого мужа. Она и Кальвину родила еще тройню, но каждому из них было суждено умереть спустя некоторое время после рождения. Кальвин воспринял это как знак свыше. Спустя несколько лет от тяжелой болезни скончалась и Идетта. Временами на Кальвина накатывало полное изнеможение. Врачи предсказывали ему скорую смерть. Но после этого он прожил больше 10 лет. Назло всем.

Многие поражались, откуда этот тщедушный, тяжело больной чахоткой человек черпал свои силы. Он нашел утешение в работе. А в теле его, пожалуй, нельзя было отыскать ни одного здорового органа: мигренью, он мучился еще с юного возраста, боли в желудке, камни в желчном пузыре, ревматизм, колики, недержание мочевого пузыря, подагра, нервные судороги. Горько сетуя, он писал: 'Моя жизнь подобна непрерывному умиранию'.

И тем не менее, когда Кальвин лежал при смерти, весь город молился о его выздоровлении. Тысячи людей пришли проститься с ним. 'Когда смерть заглянула в его окна, — писал один из современников, — вместе с ушедшим в закат солнцем ушло и самое яркое светило нашей церкви'. Даже после кончины этот 'великий аскет' остался верен себе.

Согласно завещанию, его похоронили просто - закопали без каких-либо приличествующих церемоний, без надписи и даже креста на могиле. Месторасположение захоронения Кальвина скоро забылось, и лишь с недавнего времени величественный черный камень отмечает место, где, по предположениям историков, покоится истлевшее тело великого реформатора Женевы.