Волкан Горанов

Биография

Герой Советского Союза (31.12.36), Герой Народной Республики Болгария (1974). Награжден многими орденами и медалями СССР и НРБ.

Родился в семье учителя. Болгарин. С 16 лет активно работал в подпольных организациях. После призыва в армию, как имевший образование, был направлен в летную школу. После ее окончания стал летчиком одной из воинских частей и начал вести пропагандистскую работу среди солдат. За участие в первомайской демонстрации был уволен из армии и отдан под суд. Но смог бежать и в 1931 г. эмигрировал в Советский Союз под именем Волкана Горанова.

Когда началась война в Испании, Горанов служил командиром звена в летной школе ГВФ в Тамбове.

Участвовал в национально-революционной войне в Испании с сентября по декабрь 1936 г. Воевал в составе 1-й интернациональной бомбардировочной эскадрильи под псевдонимом «Халиль Экрем». Совершил 4 боевых вылета на двухмоторном бомбардировщике французского производства Potez 54.

27.10.36 г. состоялся первый боевой вылет эскадрильи в район вражеского аэродрома в Талавере. Было уничтожено пятнадцать самолетов мятежников.

Полковник Деменчук рассказывает: «Эскадрилья была сформирована в Альбасете на базе закупленных во Франции семи бомбардировщиков «Потез-54». Она состояла из трех отрядов. Два из них летали на «потезах» (по три машины в каждом), а в третий входили три «Бреге-19» и несколько гражданских самолетов разных типов – спортивные, авиетки и прочие… На аэродроме в Альбасете сформировался и наш интернациональный экипаж: болгарин (командир), три испанца (второй пилот, бортмеханик и воздушный стрелок), два русских (воздушные стрелки), украинец (штурман)».

Вначале вторым пилотом в экипаже Горанова летал француз, но в одном из вылетов, когда самолет угодил в зону интенсивного зенитного огня, он запаниковал и побежал прятаться в хвост. Механик-испанец привел его обратно под дулом револьвера и сидел рядом до самой посадки. Слабонервного француза заменили пилотом-испанцем.

«Потезы» в тыл противника летали или рано утром, на рассвете, или в сумерках. Брали четыре бомбы по 75 кг или 100 кг под фюзеляж и 32 бомбы по 12 кг во внутренних кассетах. Добавочно грузили в кабину полсотни 12-килограммовок, которые сбрасывали руками «на глазок». Метал их в свой люк штурман, а подтаскивал бортмеханик. К цели шли на высоте 2000-2500 м. Бомбили индивидуально, делая подчас до десятка заходов. В среднем за неделю каждый «Потез» совершал по три-четыре боевых вылета.

Горанов вспоминает: «Давали задание на вылеты в одно и то же время. Вылетали в 7 часов и после обеда в 3 часа. Противник знал, когда нас можно было ждать…

Ошибка руководства была в том, что не делали разбора полетов. Приходят люди с боевого полета, надо узнать, что ценного. Этого совершенно не делали. Пришли, пообедали, и, все. Если я спрашивал частным порядком, то только тогда и узнавал, но не было такого порядка, чтобы командиры собирали, говорили, как надо действовать, и т.д., обмена опытом не было…

Они (испанцы) иногда удивлялись, что мы не обедаем, работаем, пока не кончим работу. У них как час наступает – так обедать – у них за обедом пьют вино, затем спать, а потом работать…

Над фронтом, обыкновенно летали на полной мощности. Все, что можно было выжать из самолета и мотора, мы выжимали для того, чтобы пройти фронт».

Советские летчики дали неплохую оценку «Потезу», в общем-то, уже устаревшей машине. Самолет сочли простым и приятным для пилота, отметив комфортабельные кабины, обилие удобно расположенных приборов, шасси, убиравшееся и выпускавшееся без проблем, отличную связь между членами экипажа. Боевая живучесть самолета повышалась применением протектированных бензобаков, сбрасывавшихся в случае пожара.

Горанов положительно отзывался о «Потезе» в своем отчете об участии в боевых действиях: «Машина очень легкая в пилотировании, маневрировать на ней легко». Воздушный стрелок младший комвзвода Десницкий в отчете отметил: «Стрелковая кабина на «Потезе» оборудована хорошо, пулеметы работают неплохо». А капитан Тхор подчеркнул, что применение моторов с разным направлением вращения винтов улучшает управляемость и маневренность бомбардировщика.

Однако, при всех перечисленных достоинствах у «Потеза» имелся очень существенный недостаток - малая скорость. Реально с полной бомбовой нагрузкой он развивал не более 270 км/ч, а крейсерская скорость была порядка 170 км/ч. В отличие от СБ, он не мог уйти от вражеских истребителей, а собственное вооружение, как правило, не позволяло «Потезу» самостоятельно себя защитить.

30.10.36 г. 1-й интернациональной бомбардировочной эскадрилье была поставлена задача: на следующий день с рассветом нанести удар по скоплению войск и техники мятежников в Навалькарнеро в 30 км юго-западнее Мадрида, а на обратном пути разведать дороги, идущие от Толедо на север к фронту, обратив особое внимание на населенные пункты Гриньон, Кубас, Ильескас.

Вспоминает Деменчук: «Вылет намечался на четыре часа утра. В два часа ночи прибыли на аэродром, начали пробовать моторы, но они, несмотря на старания бортмеханика и всего экипажа, почему-то не заводились. Потом выяснилось, что в бензине заливного бака оказалась вода. Вредительство и предательство были нередкими явлениями в первые месяцы войны. Нам пришлось перейти на другой самолет, летчик которого заболел. Еще два «потеза» по каким-то причинам также были неисправными.

На аэродроме в Альбасете в то время самолеты не рассредоточивались и не маскировались, правила полетов не соблюдались. Взлетал и садился каждый летчик, где и как ему вздумается… Неразбериха была полная. Так получилось и в тот день. Заместитель командира эскадрильи майор Сапилло, который шел ведущим, не уточнив с летчиками на земле план выполнения боевого задания, подал команду взлетать.

Было очень темно. Когда наша машина уже начала разбег, мы увидели, как справа наперерез нам взлетает другой самолет. Еще миг – и врезался бы в нас. К счастью Горанов вовремя заметил опасность. В нарушение всех правил взлета он вынужден был свернуть влево, так что даже плоскостью задел землю. Столкновения не произошло, все с облегчением вздохнули.

Но неразбериха продолжалась и в воздухе. Из-за недоговоренности и темноты группа долго не могла собраться. Летали по кругу, пока не стало светлее. Наконец взяли курс на цель, но ведущий почему-то вдруг изменил маршрут полета. Вместо того, чтобы обойти Мадрид с севера, как было указано в задании, он повел группу южнее Мадрида, очевидно решив вначале разведать дороги, идущие от Толедо на север, и почти 60 километров вел группу над территорией мятежников, параллельно линии фронта. Как потом оказалось, делал это Сапилло с предательской целью, чтобы дать мятежникам возможность вызвать истребители.

Вскоре появились вражеские истребители… «Хейнкель-51». С остервенением набросились они на три старых, громоздких, тихоходных «потеза»... Воздушные стрелки наших самолетов дружным огнем отразили первую атаку. «Хейнкели» атаковали вновь. Им удалось вывести из строя один из моторов нашего самолета. Мы потеряли скорость и стали отставать, хотя до цели все-таки добрались. В действие вступили зенитки, но они не сумели помешать нам сбросить бомбы на врага. Облегченный самолет вырвался из зоны зенитного огня. И опять на нас набросились четыре «хейнкеля». На этот раз четыре против одного.

Атака следовала за атакой. Пулеметными очередями Десницкий сбил один самолет противника, но сам получил тяжелое ранение. С помощью бортмеханика мне удалось вытащить стрелка из нижней кабины. Бортмеханик оказывал Десницкому первую помощь, а я занял его место за пулеметом…Атаки «хейнкелей» продолжались. Ранило в ногу Горанова, задело и второго пилота Переса Санчо. Одна из пуль попала сначала в Иванова, а уже на излете в меня. В это время враги вывели из строя и второй мотор нашего самолета…

В кабине сделалось тихо-тихо, стало слышно, как стонет Десницкий. Высота 1000 метров, самолет в свободном планировании быстро терял высоту. Казалось, пришла пора прощаться с жизнью. Больше всего пугала возможность попасть в плен. Мы знали, на какие зверства способны фашисты, и понимали, что может ожидать нас, советских добровольцев…

Все теперь зависело от летного мастерства Горанова. Сумеет ли он, раненый, перетянуть за линию фронта? И он, стиснув зубы от боли в ноге, старался как можно дольше продлить полет. Истребители противника отстали от нас, когда увидели, что задымил второй мотор. Возможно, у них кончалось горючее или были израсходованы все патроны, а может быть, они решили, что наш самолет горит: вода и масло, вытекая из пробитых пулями трубопроводов и попадая на раскаленные части моторов, превращались в пар и дым, длинным шлейфом тянувшиеся за нами. К счастью, не была повреждена бензопроводка. Случись это, нас бы ничто не спасло. Земля была уже совсем рядом. Умело планируя, Горанов пошел на посадку…

Приземлились мы между окопами мятежников и республиканцев. Быстро вынесли Десницкого, сняли пулеметы, забрали диски, в которых остались еще патроны, залегли рядом с самолетом и стали советоваться, как лучше пробраться с тяжело раненым Десницким к своим. Вдруг рядом разорвалась мина, осколки с визгом разлетелись по сторонам. Затем вторая, третья. Откуда-то вновь появился истребитель фашистов и, пикируя, начал вести огонь по лежащему на земле «потезу». Пули, взметая пыль, застучали вокруг нас и самолета. Надо было спрятаться. Неподалеку, к счастью, оказался окоп… Десницкий совершенно обессилел. Тогда я взвалил его на себя и пополз с ним. Остальные члены экипажа помогали мне».

«Потез» Горанова тянул над вражеской территорией около 40 км и сел между второй и третьей линиями республиканских окопов. На пробеге одно колесо угодило в воронку, шасси «сложилось», но все, к счастью, остались живы. А через час три «Хейнкеля» еще раз проштурмовали уже изрешеченную и распластанную на земле машину. Потом в бомбардировщике насчитали 125 пулевых пробоин.

Для захвата самолета и экипажа франкистами был направлен пехотный взвод, усиленный двумя танками. Однако, не взирая на огонь противника, экипажу удалось добраться до своих.

31.12.36 г. Горанов Волкан Семёнович был удостоен звания Герой Советского Союза. После учреждения 1.08.39 г. медали «Золотая Звезда», как особого знака отличия для Героев Советского Союза, Горанову была вручена медаль № 22.

Пятьдесят лет Захариев носил ее, часто повторяя: «Звезда Героя дается человеку за подвиг, который он совершил один раз, но за честь ее носить, нужно бороться всю жизнь».

Вернувшись из Испании полковник Горанов продолжил службу в ВВС РККА, а затем был назначен начальником Управления учебных заведений ГВФ СССР. Избирался депутатом Верховного Совета СССР 1-го созыва.

«Я вам пишу, товарищ депутат, - говорится в одном из писем, полученных Захариевым, - но делаю это не потому, что верю, что вы сделаете что-нибудь, - нет, вы слишком маленький человек... Я писала Сталину, Берии, Молотову - но они не помогли. А вы?! Я пишу вам для того, чтобы совесть моя была спокойна - я попробовала и эту возможность»…

Он понимал, насколько глубока скорбь этой женщины... Написал письмо Генеральному прокурору СССР с просьбой пересмотреть дело и освободить невинно оклеветанного человека. «Не прошло и двух месяцев, - вспоминает генерал Захариев, - как я получил второе письмо от этой женщины. Она сообщила мне, что оттуда, откуда она не ожидала и малейшей помощи, она получила самую большую радость в своей жизни. Ее супруг был освобожден после моего заступничества. Письмо было написано так, что сколько раз я его ни читал, столько раз плакал».

Однажды к нему в кабинет пришел крупный, по-военному подтянутый мужчина. Он встал по стойке «смирно», приставил руку к голове и доложил: «Генерал запаса Березкин прибыл после возвращения из Сибири в результате вашего заступничества». Оказалось, это был репрессированный начальник политотдела ВВС.

В годы Великой Отечественной войны готовил авиационные кадры для действующей армии.

После войны Захариев был военным атташе НРБ в СССР, а затем командующим ВВС Народной Республики Болгария.

Пребывание генерала Захариева в Москве в качестве военного атташе совпадает с первыми годами советской космонавтики. Его коллеги из США, Англии, Франции и другие завидовали, что на приемы, которые Захариев устраивал у себя в посольстве, приходят все советские космонавты, а вот на их приемы - лишь один, максимум два космонавта. На что Захариев с доброй улыбкой отвечал: «Это, наверное, от уважения к моей стране». «Нет, господин генерал, - горько говорили ему коллеги. - Мы представители таких великих государств... Это от уважения к вам лично».

Однажды на приеме в посольстве генерал Захариев встретился с одним из своих коллег - полковником военно-воздушных сил Италии. Генерал, заметив на его лице глубокий шрам, спросил, откуда он. Итальянец ответил, что это еще со времен войны в Испании. По его словам, он тогда вел тяжелый бой с одним турком, которого звали Халилом Экремом. Этот турок подбил несколько франкистских самолетов. Однако ему, итальянцу, все же удалось поджечь один двигатель у турка, так что тот наверняка не вернулся к своим.

Тут генерал хитро улыбнулся и, подняв бокал, произнес: «Господин полковник, позвольте поднять этот первый тост за того турка, который оставил вам этот шрам на память. - И, отвечая на недоуменный взгляд итальянца, сказал: «Вот он, тот самый турок, стоит перед вами».

Огромная роль генерала Захариева в развитии ВВС Болгарии в 50-70-е гг. не подлежит сомнению.

Сразу же после окончания Великой Отечественной войны, после того как Болгария оказалась в сфере влияния СССР, на вооружение ее ВВС стали поступать самолеты Як-9, Ил-2, Ил-10, По-2, Як-11. В 1951 г. их сменили реактивные самолеты: Як-23 и Як-17УТИ, а затем МиГ-15, МиГ-17 и МИГ-19.

После вступления в Варшавский договор болгарские ВВС были перевооружены новейшими самолетами советского производства, в первую очередь истребителями МиГ-21, а также транспортными самолетами Ил-14, Ли-2 и вертолетами Ми-1 и Ми-4.

В 70-х годах болгарские ВВС были серьезно модернизированы.

В 1974 г. за огромный вклад в развитие ВВС Народной Республики Болгария заместителю министра обороны НРБ генерал-полковнику авиации Захариеву было присвоено звание Герой НРБ.

После отставки Захариев был заместителем председателя Всенародного комитета болгаро-советской дружбы. В последние месяцы жизни генерал много времени отдавал проведению мероприятий, посвященных полувековому юбилею войны в Испании.

Умер 29.04.87 г. Похоронен в Софии.