Владимир Жорж

Авторский театр – это не так страшно

Мы стараемся сдавать площадку в аренду – это вынужденная мера, поскольку с финансами очень тяжело. Конечно, мы стараемся зарабатывать – но только легальными путями. Я всегда говорю, что у меня вся бухгалтерия – белая, и по ночам я сплю совершенно спокойно.

Владимир Жорж стал театральным директором не сразу: окончил Московское цирковое училище, но в цирке долго не проработал – ушел в драматический театр, несколько лет играл в «Эрмитаже». Тут судьба сделала резкий поворот: Жорж ушел из актерской профессии в администраторы, работал в РАМТе и Театре им. Ермоловой, пока десять лет назад не вернулся в «Эрмитаж». На этот раз в роли директора.

– У нас в театре есть артист Владимир Гусев – наш летописец, он все про всех помнит. Так вот, он утверждает, что к девяносто девятому году, когда я пришел в театр, за восемнадцать лет царствования Михаила Захаровича Левитина, я стал двадцать первым директором. Наш московский директорский корпус, узнав, куда я иду работать, даже поспорил – и некоторые люди на деньги! – что дольше двух лет я в «Эрмитаже» не проработаю. Но они забыли, что это мой второй приход сюда: я получил свой запас прочности, когда проработал тут восемь лет артистом.

Как же вы решились на уход из актерской профессии?

– Есть внутри меня часовой механизм: я считаю про себя до трех и на третий раз меняю все. Так случилось, что я строго к себе подошел: понял, что в первачи не вышел, ролей Гвоздицкого (Виктор Гвоздицкий – в течение нескольких лет ведущий актер театра. – Прим. ред.) не видать, так что нечего этим заниматься. И ушел.

Мало кто знает, что по первому образованию вы клоун…

– И даже мог быть успешным! Учителя в цирковом училище говорили, что мой уход – это трагедия для циркового искусства. Мой педагог – знаменитый Роман Ширман – очень сурово со мной беседовал, когда я сообщил ему о своем решении. А Юрий Никулин сказал только: «Ты в театре кто будешь? Один из артистов! А в цирке ты – клоун!»

А почему ушли, если все так хорошо складывалось?

– Потому что всегда хотелось в театр. В нем и работаю.

Вы – директор в авторском театре. Сложном, причудливом. Есть своя специфика?

– Вы знаете, среди крупных театральных людей говорят, что в Москве есть несколько тандемов, сложившихся упряжек «режиссер – директор». Это Ширвиндт – Агаев, Волчек – Эрман, Табаков – Стульнев и Левитин – Жорж. И действительно – мы работаем уже десять лет, и это говорит о нашем взаимном терпении и разумности. Я со своей стороны делаю все, чтобы театр существовал, и не мешаю Левитину фонтанировать идеями. Авторский театр – это не так страшно, как кажется со стороны. Десять лет – это срок, и сделано много. Например, как сказал шутя на одном из сборов труппы Левитин: «Я очень доволен! Владимир Федорович в борьбе со мной создал потрясающую постановочную часть!» Цеха для авторского театра – очень важный фактор, я много пережил – и плохой работы, и шантажа, и забастовок. Сейчас у нас полностью укомплектованы цеха. Если раньше в афише стояла «Зойкина квартира» – один из самых сложных по декорациям спектаклей, – то с утра даже не было репетиции. Сегодня «Зойка» никого не пугает, и стены ателье вырастают на сцене почти мгновенно. У нас замечательные мастерские, которые могут сделать сами практически все – от копии ложи Александринского театра в спектакле «Капнист. Туда и обратно» до любых костюмов. Наши пять человек в пошивочных мастерских могут обшивать театр. А в сегодняшних жестких условиях это значит, что мы сможем самостоятельно существовать, выпускать спектакли, не задействуя сторонние мастерские.

Тяжко в условиях кризиса?

– Конечно, все непросто. Мы стараемся сдавать площадку в аренду – это вынужденная мера, поскольку с финансами очень тяжело. Конечно, мы стараемся зарабатывать – но только легальными путями. Я всегда говорю, что у меня вся бухгалтерия – белая, и по ночам я сплю совершенно спокойно.

Вы ведь бюджетная организация…

– Бюджетная, да. Сокращенно – ГБУК, государственное бюджетное учреждение культуры. Кстати, когда только возникла эта история с автономией театров от государства, аббревиатура складывалась из слов «Государственная Автономная Внекоммерческая Независимая Организация». Когда чиновники сложили буквы, то пришли в ужас и отказались от этой идеи.