Владимир Ляпоров

'Playboy' как арт-культура

Ляпоров предлагает два варианта посткризисного поведения: залечь на дно… или все-таки собраться силами, стать более активными и креативными, чем раньше – и выйти на новую волну куража. В китайском языке такая 'дилемма' уже представлена в самом слове 'кризис', которое складывается из двух иероглифов: 'опасность' и 'новые возможности'.

Рассказывая о том, как на российском гламуре отразился кризис, Владимир Ляпоров вспомнил колумнистку Ульяну Цейтлину (Juliana Zeitlina). Точнее говоря, он вспомнил ее маечку с изображением голой блондинки и подписью 'Поматросил и бросил'. Кризис похож на ситуацию, когда провинциалка оказывается в шикарном ресторане, для которой ее бойфренд заказывает шато-марго, перед тем как порвать с ней.

Главреду редактору 'Playboy', с его же слов, было проще, чем коллегам по цеху, свыкнуться с завершением 'потреблятства'. Все дело в том, что журнал 'Playboy' всегда раскручивал не одно только потребление, но и занимался вопросом популяризации арт-культуры, литературы и красоты. Во время кризиса публика жаждет узреть пышногрудых девиц, тогда как в экономический подъем особый спрос на baby look. И вот тогда перед Ляпоровым встает дилемма: нежным и трогательным или аппетитным и сексапильным девушкам доминировать на страницах журнала в следующем году.

Говоря серьезно, Ляпоров уверен, что самое печальное последствие финансового упадка – необратимые изменения, произошедшие в голове. Концептуалист Ляпоров чувствует, что поменялось отношение к жизни, меркнущее на фоне всех изменений на фондовых биржах. Нищая и утопающая в своих комплексах Россия (Russia), будучи таковой еще в 1999-м, пережила кураж, экономическое чудо – и ее столица превратилась в самый дорогой город мира. Наша нация также стала самым желанным клиентом в Милане (Milan). Но, по заключению Владимира, это произошло не только из-за подпитки наших банков западными кредитами. Из бедственного положения Россию вырвал именно кураж. Ляпоров считает, что хватило бы пары лет, чтобы россиянин, наряду с тем же французом или итальянцем, почувствовал любовь к самому себе, любовь безоговорочную. Однако разразился кредитный кризис – и вновь появился повод пожалеть самих себя.

Ляпоров предлагае

т два варианта посткризисного поведения: залечь на дно… или все-таки собраться силами, стать более активными и креативными, чем раньше – и выйти на новую волну куража. В китайском языке такая 'дилемма' уже представлена в самом слове 'кризис', которое складывается из двух иероглифов: 'опасность' и 'новые возможности'.

Иронизируя по поводу цен на нефть, Владимир советует бросить обыкновение следить за котировками сырьевых рынков. В сложившейся ситуации, возможно, необходимо научиться качать новые революционные идеи из своих мозгов, подобно откачке нефти из скважины. Необходимо пересмотреть нашу историю и выкачать новые тренды, которые, подобно быстро распространяемой эпидемии, инфицируют весь мир. Если этого не сделать, то нефтедоллары попросту сгорят в очередной потребительской лихорадке в ходе нового экономического взлета.

Делясь замечаниями французского социолога Жана Фурастье (Jean Fourastié), Ляпоров считает, что, быть может, именно сейчас наступает момент, когда каждый должен определиться со своим местом. По Фурастье, варианта всего два: примкнуть к креативному центру или представлять периферию, которая пожирает все плоды этого центра.

В то время как на Западе русские признаны одной из самых креативных наций, сами русские 'креативщики' вряд ли способны припомнить даже одну-единственную модную идею, рожденную на их родине за последние десять лет. Наряду с американцами, англичанами и итальянцами, если принимать во внимание умозаключения иностранцев, русские должны задавать тенденции всему миру. И Ляпоров хочет верить: идея о том, что заморские редакторы станут листать русские журналы, чтобы отыскать новые тенденции – не из области научной фантастики.

Напоследок главред 'Playboy' предлагает России развивать 'трендсеттерство', то есть стремиться быть той самой законодательницей трендов, коей ее считают за рубежом