Владимир Казаневский

«В Библии смех — это грех, я с этим не могу согласиться»

Присмотревшись к карикатурам известного во всем мире художника Владимира Казаневского, невольно ловишь себя на мысли, что каждая — как театральная постановка, имеет несколько планов и подтекстов. Некоторые работы остаются в памяти и спустя время после знакомства с ними. Это и есть мастерство.

Легкий в общении и, по собственному признанию, абсолютно не вредный карикатурист Казаневский распахнул двери в свое творчество для посетителей его выставки, которая открылась в Киеве в День смеха.

«По работам некоторых карикатуристов анекдоты придумывают»

— Удивительно, при вашей международной известности (одних наград, премий и призов более 200!) в Украине сейчас проходит ваша первая персональная выставка. Как так получилось?

— Очень просто. Выставок за границей было много, а здесь никто не приглашал. Сейчас предложили — я тут же откликнулся.

— Ваши работы находятся в частных коллекциях в Париже, Сан-Франциско, Нью-Йорке, Токио. Кто их приобретает, знаете?

— Покупают ценители карикатуры. Кстати, коллекционеров в этой области немного. Вот в Давосе лет десять назад, помню, были распроданы все мои выставленные работы, но кто их купил, понятия не имею.

— Вы постоянный участник и докладчик международных конференций по изучению юмора в США, Люксембурге, Франции, Японии, Турции. Мне всегда было интересно: в каждой стране свой юмор?

— Не-а! Одинаковый, никакого различия нет. Везде, как правило, смеются над сексуальностью. Бывает смех радости — это так называемый смех тела. А вот смех разума — это другое. Он имеет глубинную основу, это своего рода реакция на зло. Иногда человек смеется, потому что видит — зло не такое страшное, как он думал. Есть местечковый юмор, завязанный на отношениях или на национальных традициях, но он все равно архитипичен. Вот пример: этот рисунок (обезьяна висит в воздухе, держась за невидимую ветку в лесу, где остались лишь пни. — Авт.) был напечатан в итальянских, американских, японских журналах. Его поняли везде. У обезьяны заложено — она должна висеть, даже если лес спилен — инстинкт не убьешь. Через несколько дней буду в Одессе читать лекцию о культуре и философии экзистенциализма. О том, что каждый карикатурист по своему мировоззрению — экзистенциалист и атеист. Иначе невозможно. Я уважаю религию и верующих, но сам не верю. В Библии смех — это грех, я с этим не могу согласиться, в моем понимании смех — оружие против дьявола.

— А если говорить о разговорном и художественном жанрах, в каком больше остроты?

— В них нет никакой разницы. Мы строим юмор по одним и тем же законам. По некоторым карикатурам анекдоты придумываются, а есть такие карикатуристы, которые анекдоты воплощают на бумаге. У меня был момент смешной: прилетел я как-то из Бельгии в Киев ранним утром, и так захотелось пива! А рядом возле моего дома — пивбар. Захожу — очередь, это в шесть утра! Передо мной двое мужчин, один другому анекдот рассказывает. Прислушиваюсь, а он пересказывает мою опубликованную карикатуру. Мне так приятно стало! А анекдот был такой: выходит из леса медведь, перед ним болото, в нем — бегемот. И медведь ему говорит: «Эх, твоими бы устами да мед пить». Это было лет 15 назад.

— Вы используете очень сочные и яркие цвета в своих работах. Напрашивается вывод, что вы по жизни оптимист.

— Мне так нравится. Рисую же я для себя. Мои рисунки, наверное, говорят обо мне больше, чем я сам.

«В школе по рисованию одни тройки были»

— А с чего все у вас началось в профессии?

— У меня был сложный путь. Я учился в Харьковском госуниверситете по специальности «космическая радиофизика», работал какое-то время инженером и увлекался горным туризмом. Как-то пошил палатку, захотелось ее украсить. Так как сам до этого не рисовал (в школе по этому предмету одни тройки были), попросил друзей срисовать карикатуры из журнала. Но одна стенка все равно оставалась пустой, и мне пришлось ее чем-то заполнять. Так появилась моя первая карикатура — про туризм. Постепенно все больше нравилось этим заниматься. Работал на секретном радиозаводе и потихоньку карикатуры рисовал — нелегальные, подпольные. Тогда карикатуры, обличающие строй, нельзя было публиковать, но можно было переправлять за границу. Так мои работы попадали на международные конкурсы.

— А с КГБ дело не имели?

— Еще бы! Мне и коллегам приходили предупреждающие письма о том, что мы не имеем права высылать свои работы. Грозили неприятностями.

— Ну прямо как после истории с вашим альбомом карикатур, который не дошел до адресатов в 2004 году.

— Мы выпустили буклет об Оранжевой революции. Я разослал их авторам по разным городам Украины, за границу, также отослал в США. Ни одно письмо не дошло! Книга была о революции, и что интересно, все рисунки на тот момент были за «оранжевых», но в ней нет точных аналогий — мы использовали Эзопов язык. Не рисовали прямо. Но книгу не пропустили. У меня есть подозрения, что там еще оставались «синие». Хотя, с другой стороны, знаете, в карикатуре можно увидеть всю подноготную — фундамент всей деятельности политика. Все они одинаковые, хочу вам сказать, только цвет разный. К примеру, там был у меня такой рисунок: волки делят булаву, а она в виде колбасы. Ни на ком из волков, понятно, не было указано фамилии. Но насторожил всех.

— Попадали ли вы в опалу?

— Был один случай, когда я работал в газете «Столичные новости». Меня попросили сделать карикатуру на определенных политиков. Помню, Тимошенко у меня на дельтаплане летела вниз — у нее падал рейтинг, Кучма сидел на пике горы, а Омельченко — в палатке внизу и рядом почему-то осел стоял. После опубликования рисунка мне позвонили и пригласили к Омельченко. Я-то дурак подумал, что меня мэр с чем-то поздравлять будет, а оказалось — он меня хотел отругать. Потом, правда, встречу отменили. Но с моим издателем Вадимом Рабиновичем он имел беседу. Уж не знаю, что тот ему сказал, но закончилось тем, что приехала бригада и спилила сваркой все рекламные щиты редакции. Сам Рабинович очень любил карикатуру и даже просил меня, когда его выслали из Украины, нарисовать его вползающим в нашу страну на четвереньках с длинными еврейскими пейсами и зацепившегося задницей за пограничный столб. Я все так и нарисовал, в газете вышло.

— Кого вы считаете яркими личностями, на которых обратили бы сейчас внимание?

— Наполеон, Гитлер. Такими нужно быть, как минимум, масштаб нужен. Людьми, которые меняют историю всего мира. А теперешним персонажам я не верю, не личности они. Не поведут за собой массы.

«Рисовать женщин — табу»

— Может, не рисуете, так как боитесь…

— Боимся или, скорее, не принято у нас женщин рисовать и им показывать получившееся. Это — табу. Но с моей женой был случай. Во Франции один художник (египтянин по происхождению, но уже давно живущий в Париже) нарисовал на нее шарж. Он у нас стоит на самом видном месте в квартире. Техника уникальная: мастер один раз на нее посмотрел, отвернулся и, не отрывая фломастера от холста, изобразил ее. Он знаменит тем, что одновременно рисует двумя руками двух разных людей, на которых перед этим только один раз смотрит. Голову поднимает вверх, и выходят потрясающие работы. Я такого никогда в жизни не видел.

— Шарж и карикатура — в чем разница?

— Шаржист гиперболизирует какие-то черты лица и таким образом показывает характер человека. Я совершенно в этом не специалист. Карикатура — это изображение обобщенного образа личности, попытка проникновения в психологию, философию. Это может быть и человек, и животное, и общество, иногда даже предметы. Но они, как правило, сразу же одушевляются.

— А карикатуристы творят с натуры?

— В моей практике конкретного человека-вдохновителя не было. Но когда, допустим, еду в метро и вижу потрясающие типажи, то сразу возникают творческие идеи.

— Муза к вам приходит по расписанию или иногда терзают творческие муки?

— Сажусь только тогда за стол, когда в голове готов и рисунок, и композиция. Перед этим я должен ходить, ездить, что-то делать, накапливаю эмоции, потом переношу на бумагу.

— А если рисуете под заказ? Ведь надо же быстро все сделать!

— Тогда мы с женой проводим мозговой штурм. Люда (по образованию инженер-строитель) не рисует, но вдохновляет меня частенько.

— Чем занимаются ваши дети? Неужто по стопам отца пошли?

— У меня два сына от предыдущего брака. Старший окончил художественную школу, затем Академию художеств по монументальной живописи. Сейчас занимается мозаикой. А второй сын — шалопай. Он в данный момент в Крыму помогает старшему — пилит камень для его будущей скульптуры.

— Художники обычно очень придирчиво относятся к тому, что украшает их быт. Чьи полотна висят у вас дома?

— Живопись моего старшего сына. Самая большая картина — пейзаж Карпат в стиле французского импрессионизма — сотканное из красок пространство.

— А как обстоят дела в декорировании дома?

— Это трудный вопрос… Сначала я декорирую, а жена переделывает, потом я злюсь и переделываю опять — переставляю все, передвигаю. Вкусы у нас совершенно разные, потому это тема, как говорят сейчас, для разборок.

«Все мои рисунки печатаются»

— Можно ли сегодня карикатуристу заработать на нормальную жизнь?

— Смотря что вкладывать в это понятие. Если несколько тысяч гривен в месяц — то вполне реально. Я работаю постоянно в «Газете по-украински», сотрудничаю с журналом «Країна». Трудимся вместе с супругой, нам хватает. Самое приятное, что рисую, что хочу, и все работы идут в печать.

— А чем творческий голод утоляете по вечерам?

— Очень люблю театр и кино. Мы с Людой посещаем много спектаклей, наши любимые театры — «Сузір'я» и Драмы и комедии на левом берегу.

— Современные художники часто злоупотребляют словосочетанием «концептуальное искусство». Что это значит для вас?

— Терпеть его не могу. Мне нравится, как очень известный карикатурист из Москвы Михаил Златковский сказал: «Если бы эти паразиты не взяли концептуализм себе в название, по определению он должен был быть наш». Карикатуристы ведь сначала разрабатывают концепцию, а потом рисуют.

— Дарили ли свои работы друзьям?

— Да. К примеру, последнюю карикатуру — ослика-мыслителя — подарил одной знакомой журналистке, очень уж она на него похожа.