Виктор Балашов

Виктор Балашов: "Сегодня на телевидении балаган"

Легенда отечественного телерадиовещания Виктор Иванович Балашов и сейчас работает на радио. На радиостанции "Говорит Москва".

-Виктор Иванович, Вы прожили обалденную жизнь. Вы - человек-легенда. Вы счастливый человек? Вы были счастливы?

- Я могу сказать, что действительно у меня были счастливые моменты в жизни, и не только моменты, но и какие-то отрезки в жизни. Это прежде всего, когда я вернулся с фронта, тогда еще на костылях. Я вернулся и по конкурсу попал в студию радио. Это для меня была необыкновенная пора в жизни. Потому что открылось очень многое. Открылось то, что я слышал из репродуктора, из тарелки на фронте, голоса замечательных чтецов, дикторов. Это были мастера большого русского слова. И вдруг я, какой-то 17-летний парнишка на костылях, пришел на студию, допустили до конкурса, даже вне конкурса, потому что я опоздал. Меня прослушали и приняли в студию, которая была тогда единственной радио студией. Они хотели сначала сделать институт, а потом решили, что студия - это мягче, красивее, благороднее. Студия Станиславского, студия Немировича-Данченко, студия Всесоюзного радиокомитета...

И я с благодарностью вспоминаю эти действительно счастливые дни, месяцы и даже годы, когда тебе говорят, что Вас приняли. Это счастье. Ты вообще еще с фронта, ребенок, раненый, непонятно кто, что, чего, и вдруг ты допускаешься в такую особенную жизнь... Ты сидишь вместе с такими мастерами как Левитан, как Толстова, как Альясова, Гольдина, как Герцог. Это счастье большое. Это сейчас не понимают этого счастья. Они не хотят ни с кем сидеть из мастеров. Мы уже старая школа, мы мастера, мы профессионалы. Осталось всего несколько человек. За это надо цепляться. А этого нет. А тогда это же счастье было. Вдруг я вижу такого мастера как Михаил Михайлович Лебедев, Николай Першин, скажем, или Всеволодов. Это же мастера, огромные мастера, у которых мы учились и пронесли их опыт потом по жизни...

Это и есть счастье. А моментальное счастье... Ну, ты нашел, к примеру, триста рублей. Ну, какое это счастье? Это так, чужие деньги. А вот такой отрезок в жизни... Я был счастлив, когда у меня родилась дочь, потом сын. Тоже был счастлив, что я дал жизнь и даю жизнь.

- А, например, эпизод из Вашей телевизионной жизни, который Вам тоже запомнился на века? Какое-нибудь интересное событие из Вашей телевизионной практики, когда Вы работали диктором. Событие, о котором обязательно хочется рассказать людям.

- Таких эпизодов у меня было не очень много, но они были. Потому что без них работа на телевидении невозможна особенно в ту пору... Сегодня на телевидении балаган. Сейчас нет идеологии, информационные какие-то передачи однообразные, и нет идеологии. Так, чего-то шмякают, говорят, чего-то комкают, опровергают друг друга, ищут виноватых или, наоборот, делают героев через экран. Знаете, сейчас другое время. Тогда это действительно был героизм. Мы действительно все жили в каком-то мире, где тогда происходили какие-то героические дела. По-настоящему. Это без красных слов. Это полет в космос Гагарина. Это ж удивительно, я его объявил первый. Объявил первый о запуске космических кораблей. Были какие-то государственные важные заседания Верховного Совета, Политбюро, съезды были...

Страна жила, жили интересами страны, людей, действительно людей. Да, были трудные моменты, были сложные моменты той поры. Но была какая-то уверенность в завтрашнем дне. И пусть она держалась на каких-то не очень глубоких фундаментальных основах, но она все-таки была. Можно было иметь семью, можно было надеяться (если кто не имел) на квартиру, можно было со временем даже машину купить. Скромно было. Чего напрягаться... Вот я сейчас проезжаю и смотрю, виллы стоят. Огромные: трех-, четырех-, пятиэтажные. За городом, на колхозных полях. Ведь это как назвать? А ведь эта земля давала картошку, овес, она давала пшеницу, овощи какие-то... А сейчас стоят виллы, причем недостроенные. Потому что очередной приказ пришел. А в нем вопросы: откуда деньги, на что построил, а если построил, плати налоги...

Так что мы жили... Была какая-то уверенность... Ты мог обратиться куда-то. Ты мог обратиться в партийный комитет, молодой человек - в комсомольскую организацию за помощью, в профсоюзы, которые тогда имели очень большое значение. Может быть, в этом и заключалось счастье.

- Счастье, что вы под защитой были, что ты кому-то был нужен...

- А сейчас защита называется крышей. Вот если есть у тебя крыша, значит, ты будешь жить. Нет у тебя крыши - не будешь. Есть у тебя друзья по тусовке (кстати, слово это я терпеть не могу, это какое-то помойное слово)... Нет и-де-о-ло-ги-и.

- Чтобы не пугать этим словом наших читателей, скажем, нет стержня, возле которого крутится все.

- Это и есть идеология государства. Без нее никак нельзя. У американцев, у англичан, у них есть какой-то идеологический фронт. Для государства он необходим. А сейчас не поймешь ничего.

Что такое счастье? Счастье - это относительное, конечно, понятие. Потому что каждый человек счастье видит в своем каком-то видении, в своем понимании, в своем ощущении. Счастье в любви бывает.

- Вот есть такое выражение: счастье - это когда нет несчастья.

- Да это главное, чтобы несчастья проходили повозможности мимо. Но жизнь так устроена, что все будет чередоваться. Будут хорошие, счастливые, радостные дни, будут и плохие, неудачные дни. Так устроено. И перестроить это невозможно. Но средний какой-то уровень в стержне жизни все-таки должен быть. Сегодня этого нет. Так что я думаю, что мы сегодня живем за чертой этого среднего уровня жизни, гораздо ниже, где-то там, скажем, в подвальном помещении.

-А не подскажете ли Вы рецепт счастья, что нужно делать человеку, чтобы быть все-таки счастливым? Есть ли какие постулаты, заповеди или какие-то библейские догмы? Ведь Вы прожили такую жизнь: и фронтовик, и телевизионный мастер, и диктор, и популярнейший человек, Вы и сейчас работаете на радио. Семьдесят пять лет - и все в строю. Вот у Вас есть какие-то заповеди, чтобы человек все-таки был счастливым? Что ему нужно для этого делать?

- Не иметь крыши. Вот ту крышу, о которой мы все говорим. Не тусоваться. Потому, что это все пустота, это все суета. Это все временно. Мне кажется, надо всегда быть довольным тем, что ты имеешь. Имеешь много? Хорошо, спасибо, слава тебе, Господи. Имеешь мало? Надейся, что будет лучше, добивайся этого, работай умом, сердцем, добрым отношением. И оно придет, наверное, придет. Если не придет, не завидуй, не клевещи. Я не по заповедям говорю, а говорю из опыта своей жизни. Наблюдая за своими знакомыми - артистами, так скажем, режиссерами, людьми искусства (я все-таки там вращаюсь), то вижу, как ни страдают. Они страдают не от того, что у кого-то что-то не удалось на сцене, скажем, или где-то еще. А какая-то вдруг зависть: у соседа есть машина "Мерседес", а у его ничего нет, велосипед только. А как же так? И вот скрежет его, царапает эта заноза, чтобы где-то и как-то достать. И начинается это доставание. Доставание подчас не очень чистым и порядочным путем. Человека это угнетает, повергает в уныние. Ночи не спят. Я не знаю, что такое ночь не спать. Я не знаю, что такое не спать ночью. Если бывает такое, что я днем посплю, позже лягу, где-то в двенадцать часов ночи. Я тут же засыпаю. Иногда на меня луна действует. Мы все вообще люди лунные. Иногда в полнолуние некоторые не спят действительно, и я тоже. Но я сейчас научился и луну обманывать.

- Говорят, что человек хорошо спит, когда у него чистая совесть...

- Ну, вот сколько мне нужно, чтобы уснуть. Трудно проследить. Но все же я высчитал примерно. Минут семь - десять, и я засыпаю. Может быть, пятнадцать...

- А сны Вы видите? Цветные или, может, кинофильмы?

- Цветные, а иногда кинофильмы. Вообще, что надо человеку, как бы это точнее сказать. Поспокойнее быть, поуравновешеннее. Удалось, слава Богу. Не удалось ничего, это пройдет, пройдет эта неудача, обязательно пройдет. Так что нечего бросаться из горячей ванны, скажем так, в холодную. Хотя это очень полезно. Кстати, Вы душ не принимаете?

- Принимаю. Я вообще без воды жить не могу.

- Горячей или холодной?

- Нет, только холодной.

- Вот давайте принимать горячую и холодную и будете выглядеть так, как я.

- Виктор Иванович, расскажите о том, как Вы объявили полет Гагарина. Потому что это было всеобщим ликованием. Вот я хронику смотрю... Нельзя сейчас объявить по телевидению что-то такое, чтобы так люди тогда радовались...

- Ничего, никаких объявлений нет и долго не будет. А если даже что-то будет, то скомкают, прожуют и не подадут так, как надо. Это тоже искусство. Подача материала... Ведь тебя слушают миллионы людей, а они того не поймут. Они только сами себя слушают. Ведь большинство, кто на экране, у них вроде как бы одна мысль: а как я выгляжу, а как я читаю или как я веду передачу. Нет такого посыла за объектив.

- Самолюбование, да?

- Да, собой немножко любуются.

- Вы тогда выполняли заказ, допустим, Политбюро, а они сейчас выполняют заказ кого-то другого или других. В чем разница?

- Нет. Это был еще идеологический заказ, партийный заказ.

- А сейчас и партия одна, и партия другая...

- Вся страна жила одним дыханием. Пусть оно было порой не очень хорошим. Но вся страна жила, подчиняясь этому дыханию, общим настроем.

- А где же тогда логика. Мы боролись за многопартийность. И это что получается...

- Ну а что от этой многопартийности получилось. Ведь мы в течение десяти лет не можем твердой ногой ступить на землю. Мы не знаем, где мы болтаемся. Мы знаем только... что, сто олигархов набралось? Кто они, откуда? Все схвачено, все продано, все куплено. Я не знаю, что происходит. Я не ругаюсь, бог с ними, пусть они богатеют... Ведь дело в том, что жизнь человека очень коротка. Об этом все почему-то забывают. Где-то умер твой приятель, знакомый, родственник, а ты думаешь, что вот он умер, а я-то еще живой, а я буду жить еще ой сколько. Ничего подобного. Все кончится. Очень быстро кончится. Жизнь - это тайна, мгновение какое-то. Вот этому люди никак не могут поверить, уяснить и понять для себя. А ведь после смерти жизнь продолжается...

Апостол Павел сказал, что мы не умираем, а мы изменяется. Моисей, великий пророк, человек божий, так его называют. Вы почитайте, я всем рекомендую, его молитвы. Там вся программа человеческой жизни. А вот на вопрос - а сколько человеку жить? - он отвечает: "Лета на жизнь исчезают как звук, лет нам семьдесят, а при большей крепости - восемьдесят. Все лучшие годы проходят в труде и болезни. А потом мы летим...". Хорошо бы если человек прочитал, скажем, хотя бы псалом 89. Это молитва Моисея, человека божьего. Он в своей молитве говорит очень конкретно... И, как бы отвечая на вопрос сколько человеку жить. И самая лучшая пора их проходит в - трудах и болезнях. Ибо проходят быстро, и мы летим". Летим, не умираем. Так что потусторонняя жизнь нас всех ожидает. Об этом все почему-то боятся не только говорить, но и думать. Дальше он говорит, обращаясь, как бы подводя итог: "Научи нас так счислять дни наши, чтобы нам приобресть сердце мудрое". То есть не делать этих глупостей, которые мы делаем на каждом шагу, каждый день пред очами Господа нашего. Ведь все записывается. Записывается все на пленку. Каждый наш шаг, каждая мысль, каждое слово. Вот вошла бы эта мудрость к людям.

- Ну а почему она не входит в 2000 лет? За что такое наказание?

- Потому что сатана оседлал людей. Сатанизм кругом, особенно в нашей стране сейчас. Это его разгул, его гулянка, его тусовка. Посмотрите, какие кругом слова, какие речи, какая ложь льется, грязь, убийства, кровь. Все что угодно. Я не буду повторяться. Каждый это сам все видит, все слышит, все понимает. И последняя человеческая мудрость (и говорится о ней уже в Евангелии об этом), что человек пришел голым на землю, и голым уйдет. Как раз это-то все и забывают. Куча всего, всякого дерьма, порой ненужного...

Конечно, можно построить дом. Это я понимаю. Я не говорю о том, что надо жить в шалаше, сейчас не то время, цивилизация. Но ко всему этому надо относиться как к временному, которое ты с собой не заберешь. Это с фараоном клали и слуг, и верблюдов, и золото, и серебро, как будто он будет всем этим пользоваться. Нет, все другое. И спросит: "А как ты жил?". И предъявит счет. А счет будет.