Вера Сторожева

«Разве бросать детей – это не дикость?»

В Выборге стартовал фестиваль «Окно в Европу». Открылся он с показа картины Веры СТОРОЖЕВОЙ «Компенсация», рассказывающей о семейном конфликте, о брошенных детях. «НИ» встретились с режиссером фильма, чтобы поговорить о картине, но разговор не мог не начаться с главного на сегодняшний день – с московского смога.

– Вера Михайловна, как вы себя чувствует в дыму пожарищ?

– Как и все. Закрыла все окна, чтобы не чувствовать ветер, похожий на дыхание апокалипсиса. И не могу ничего сделать, как и миллионы других людей.

– В этом смысле очень своевременно вам предложили показать свой фильм на открытии в Выборге. Что вам дает участие в фестивале кроме возможности уехать на несколько дней из задымленной Москвы?

– Мы не участвуем в конкурсе, потому что мы открываем фестиваль. Но для меня это значимо, потому что вообще с этим фестивалем у меня очень нежные отношения. Я получала там приз за картину «Небо. Самолет. Девушка», была председателем жюри… Мне очень нравится атмосфера этого фестиваля – интеллигентная, семейная, домашняя, спокойная… В этой атмосфере и пройдет премьера фильма, и я увижу реакцию зала перед прокатом…

– Каждая вторая семья распадается, и это, можно сказать, уже привычно. Почему вы сейчас обратились к этой теме?

– Это привычно. Но это остается самой глубокой драмой для тех, кто через это прошел. Мы и сняли этот фильм как криминальную драму с подвижным сюжетом, не случайно погрузив ее событийный ряд в самый центр Москвы… Это городская история.

– В чем главное послание вашей картины?

– За все надо платить. Это первое. И второе – надо уметь прощать. Человек же не пустой сосуд. В нем есть потребность в милосердии. Ее надо разбудить.

– Почему вы так уверены, что расплата за содеянное неизбежна?

– Потому что есть такой нравственный закон. За все приходится платить. Любое преступление наказуемо. Для меня это очевидно.

– Вы полагаете, кто-то из отцов, бросивших своих детей, всерьез сожалеет о содеянном?

– Безусловно. Но мужчинам трудно общаться с теми, кому они причинили боль. Им проще вообще не общаться с прежней семьей, чем слушать упреки. Они уходят из семьи и как будто умирают. Им неудобно появляться там, где они виноваты. Нужно обладать большим мужеством, чтобы переступить через мужскую гордыню.

– Ваша героиня – старшая дочь от первого брака – усыпляет эфиром и крадет дочь от второго брака. На мой взгляд, это не лучший способ требовать отцовской любви.

– Она требует не любви, а компенсации. Когда отец бросил семью, на ее плечи легла забота и о больной матери, и о больной младшей сестре. Она привыкла быть «мужиком» в доме. Поэтому она, обиженная тем, что отец не узнал ее, решает ему отомстить и мстит теми средствами, которые считает допустимыми… Она инфантильна, как и многие дети, живущие в неполных семьях, и действует действительно дикими методами. А бросать своих детей – это не дикость?

– Это наша обыденная реальность. А вот кража сестры – это уже девиантное поведение очень жестокого человека. И не верится, что такого человека музыка может растрогать до такой степени, что она решает вернуть девочку родителям?

– Наша героиня не жестока. Она нормальная добрая девочка. Просто очень обижена на отца. И повторюсь, ей всю жизнь пришлось тянуть на своих плечах роль отца. Она накачивает и себя, и сестру, чтобы быть жесткой…

– В ваших картинах «Путешествие с домашними животными», «Скоро весна» вы показываете кр

асоту души женщины. А мужчин при этом вы как-то не жалуете…

– Наверное, во мне говорит женская солидарность.

– В фильме «Скоро весна» показана весьма благостная христианская община… Однако это имеет мало общего между тем, что вы создали на экране, и реальным положением дел в подобных местах…

– Да у меня там нет ничего благостного! Кто-то верит искренне, кто-то стремится, но у него не получается, а кто-то перекантовывается в таких местах до весны… Моя правда художественная, я же не снимаю документальное кино.

– Как вы думаете, не является ли «христианизация» страны политическим маневром, чтобы отвлечь население от того, что происходит с Россией в социальном плане?

– Мне кажется, одно к другому абсолютно не относится. Есть некие церковные иерархии, которые наверняка решают и политические вопросы. Но мое кино – о душе человеческой, я вообще не люблю социальное кино. Я не вижу ничего плохого в том, что люди думают о душе, а не только о своем кошельке. В жизни все так же, как на подворье из картины «Скоро весна» – кто-то пережидает, а кто-то старается. Но лучше, на мой взгляд, быть старающимся христианином, чем безбожником, который не верит ни во что.

– В вашей картине «Путешествие с домашними животными» Кутепова создала очень интересный образ детдомовки. Ее никто никогда не любил, и она любить не может, но хочет научиться… А вы знаете, что минимальный процент детдомовцев адаптируются к жизни, как раз потому, что в них не заложена сила жизнелюбия, помогающая принять эту жизнь?

– Знаю. Это ужасная цифра! Среди них много самоубийц. Им трудно найти источник любви, без которого человек жить не может. Если человеческую любовь им не дали изначально, то, может быть, им удастся обрести любовь к Богу, или найти свое призвание и полюбить его. Последнее много значит для человека. Обязательно надо найти источник жизненных сил. Иначе человеку не выжить. Я с этой проблемой сталкивалась. Несколько моих ровесниц вышли из детдома, мы вместе учились, потом они получили квартиры, образование, работу, то есть были социально адаптированы. Но это было раньше, а сейчас в этом вопросе – беспредел. И что с этим делать, я не знаю. Семейные детские дома, опекунство – все это превратили в некий бизнес. Детей берут, чтобы кормиться за счет денег, которые дает государство, а потом возвращают обратно или выкидывают на улицу…

– А вы знаете, что опека сейчас старается любыми путями «распихать» детей по опекунам и приемным семьям, потому что в таком случае им не надо предоставлять жилье?

– Я видела сюжет о том, как одна краснодарская станица вдруг взялась усыновлять детей. У них был какой-то детдом, который закрыли на ремонт, и они разобрали себе детей. Сначала одна женщина взяла, потом другая… И всех детей разобрали. Детдом закрыли. И я запомнила там одну историю. Один мальчик был с плешью на голове. Его пьяная мать обварила кипятком, и волосы не росли двенадцать лет... Так вот женщина, которая его взяла к себе, стала его в эту плешь целовать. И волосы выросли. Это была плешь нелюбви, понимаете? И любовью она загладилась. Вот, пожалуй, ответ на все вопросы.