Вера Полозкова

Когда что-нибудь создаешь, держишь в руках весь мир

В минувший уикенд завершился фестиваль «Тектура», в работе жюри которого активное участие принимала Вера ПОЛОЗКОВА – поэт, актриса, журналист. Популярность пришла к ней благодаря стихам, выложенным в «Живом журнале», где она в 2002 году начала вести блог и размещать в нем свои стихи, которые многим пришлись по душе. И вот сегодня 16 000 «френдов» популяризируют Vero4kу: перепечатывают, приходят слушать в клубы...

Вера, вы многогранный и довольно успешный человек. Что вас мотивирует к деятельности?

– Для меня мотив что-то делать – желание почувствовать себя живой. Играешь спектакль, читаешь стихи, снимаешь клип, где читаешь рэп, – и ощущаешь биение. Ничто другое в зачет не идет – только то, что ты производишь как счастливое, случайное, бесшабашное.

В чем секрет создания успешного творческого «продукта»?

– Все самое счастливое, талантливое, яростное, сияющее делается от избытка радости, витальности, душевных сил. Многие люди сегодня добровольно отказываются быть живыми, и мерилом работы, как писал Кормильцев, считают усталость. Я пытаюсь объяснить друзьям: нельзя заниматься тем, что делает тебя моральным и ментальным инвалидом. Если только тебе не нравится саморазрушение, но тогда ты не лучше наркомана. Кому чего доказываешь своим баблом? Разве приносит бабло счастье? Да ладно! И когда транслируешь себя, нужно понимать, что это должно быть максимального качества, на которое ты способен.

А в чем секрет успешности проекта в коммерческом плане?

– Тарифы на жизнь в Москве такие, что ни о чем, кроме выживания, художнику даже думать не приходится. На сопротивление среде уходит процентов 70 полезной энергии. Норма – провести десять встреч и прийти к выводу: проект начинать не надо. «Мы упустили сроки», «Это нерентабельно», «Мы не хотим, спасибо». Хорошие музыканты, писатели и режиссеры расцветают там, где достаточно тишины и свободы. Чаще подобное удается отыскать за МКАДом. Однако я выросла в Москве и люблю ее, как и многие мои знакомые. Почему мы все же живем в Москве, чем она дорога, зачем мы возвращаемся? Этому посвящен наш с психологом Арманом Бекеновым спектакль «Стихи про Москву», который идет с марта в театре «Практика». В нем разные люди искренне и просто рассказывают про свою любовь к городу. Вообще, мои лучшие вещи начинались с абсолютного безумия. А давайте на слабо попробуем сыграть первый интерактивный спектакль в Москве! Три года он играется. А давайте поставим спектакль по стихам! Полтора года идет. Писались стихи – получились книжки. Я поняла: то, что у меня получается по-настоящему, не стоит никаких волевых усилий. То, на что уходит больше всего сил, времени, беготни и переговоров, – как правило, плохо.

Кормит ли поэзия современного автора?

– Ноги только кормят. Не думаю, что поэзия в чистом виде может кого-то кормить и что она придумана для того, чтобы «с нее» есть. Но кормит множество других интересных вещей. Если тебе удается не одно хорошее дело, а несколько смежных занятий, вполне можно жить и не жаловаться.

А в чем, по-вашему, назначение поэзии?

– Мой друг говорил: для того чтобы возникла любовь, нужны три человека: он, она и поэт, который про любовь объяснит. А еще людям важно помнить, что они живые, что есть вещи главнее денег, сытости, комфорта и радости посмотреть новости перед сном. Что существуют высокие цели, жизненное предназначение. Это значительно больше, чем придуманный нами мир, который на самом деле не более чем матрица.

Что вам помогает не воспринимать слишком болезненно критику в свой адрес?

– Меня делает свободной умение отказываться от достижений и спокойное отношение к ярлыкам, которые мне приписывают. Благодаря этому я могу смеяться, когда кто-то в очередной раз констатирует мое литературное самоубийство. И тем, кто только начинает писать, я советую показывать свое творчество, не убиваться, когда «черные тролли» начнут пытаться жрать. Если б мне вовремя провели мастер-класс, что это неизбежно, я бы меньше нервничала. Демоны любят провоцировать. Ни оправдания, ни попытки вразумить не действуют. Они ждут реакции. Важно не кормить демонов – не отвечать. Здоровую критику вы почувствуете: адекватный человек не обижает. Зато, когда получаешь хороший анализ, чувствуешь себя поцелованной и обнятой.

Чем бы вы занялись, не будь тяги к поэзии?

– Думаю, я никогда не брошу писать. Когда что-нибудь создаешь, держишь в руках весь мир, будто волейбольный мяч. Даже если творчество длится всего полчаса, ты эти полчаса счастлив холодным, электрическим, одержимым, абсолютно безумным счастьем, как никогда. И ни от чего больше счастлив не будешь. Писать – само по себе восхитительно. Сейчас это стало труднее, ведь я всегда любила делать все необязательное. Когда нужно было готовить рефераты и статьи в хорошие издания, чтобы строить карьеру журналиста, я выдавала стихи, которые никого не интересовали. Когда нужно было посещать каждый день музеи и строчить рецензии на выставки, я пряталась в каком-нибудь зале с Гороховским и Кабаковым и в углу, на полу, сочиняла стишок. Но когда стихи превратились в работу, они начали приходить тяжелее. Мне не хочется, чтобы они становились работой. Скорее всего, я придумаю себе другую рутину: займусь профессиональным академическим вокалом, сыграю в спектакле, а в перерывах, украдкой, продолжу писать. И это снова станет легко.

Не кажется ли вам, что интерес к поэзии в современном обществе падает?

– На самом деле в XVIII и XIX веках аудитория у стихов была в 1000 раз меньше, чем сейчас. Люди в большинстве своем не знали грамоты. В России 70% населения являлись крепостными. 500 экземпляров считалось для издания невероятно много. Широкий круг читателей не превышал 1000 человек. Сегодня же в любой школе в Урюпинске люди представляют, что такое «Евгений Онегин».

– Каких поэтов вы читали в детстве? Кого читаете сейчас?

– Я люблю массу людей. Бродского, Маяковского, Марину Цветаеву. Я люблю Сашу Черного, Николая Олейникова. Вознесенского местами. Из тех, кто, слава богу, живет с нами в одно время, я люблю Машу Степанову, Линор Горалик. Федора Сваровского – прекрасного автора книги «Все хотят быть роботами».

Вы честолюбивы?

– Я всегда была амбициозной, мне хотелось славы. В детстве обожала давать воображаемые интервью: сидела в ночи и разговаривала с какой-нибудь Ангелиной Вовк, которая вела ток-шоу на ЦТ. К ней приходили Юрий Антонов, София Ротару и... я. Меня спрашивали о творческих планах, о том, что я хотела в произведении отразить. Причем долго не знала, кем стану – певицей, актрисой или художником. Хотелось, чтобы в телевизор позвали. И мечта исполнилась. Первый раз позвали в программу на «Культуре». Мое первое публичное выступление состоялось летом 2007 года, первый спектакль мы сыграли в апреле 2008-го. И пошло-поехало.

А зачем вам в детстве была нужна слава?

– Чтобы меня все любили, все поголовно. Чтобы меня узнавали и радовались, куда бы я ни пришла. Теперь стало ясно: на самом деле совсем не нужно, чтобы любили все. «Все» – это очень конкретный кто-то, кого не удалось когда-либо убедить, покорить и присвоить.

Какими проектами вы сейчас заняты?

– Можно сказать, недавно я записала диск, который называется «Знак неравенства». Он сделан как рок-альбом. К каждому тексту написан музыкальный материал. Мы собрали группу, ездим с этим диском по России-матушке, играем концерты. Были во многих городах: Перми, Челябинске, Екатеринбурге, Краснодаре, Ростове, Нижнем... Мне нравится придумывать что-то совсем небывалое. Вот возьмем 1920-е годы, Питер. Хармс и Введенский выезжали на сцену на детских велосипедах. Они в мифотворчестве и легендах очень понимали. Это история про шоу. А сегодня нет людей, за чьими биографиями интересно следить.