Варфоломей Зайцев

Биография

З. принадлежал к группе публицистов «Русского слова», представлявших своеобразное течение русской народнической социалистической мысли. Понимая неизбежность капиталистического пути развития России и сознавая относительную прогрессивность капиталистического строя, они выступали за максимальное промышленное развитие страны, которое считали ключом к решению вопроса о «голодных и раздетых людях». Будучи «индустриалистом», З. в то же время разоблачал капитализм как эксплуататорский строй, отрицательно относился к буржуазной демократии и парламентаризму, резко выступал против мальтузианства, пропагандировал рабочие ассоциации.

ЗАЙЦЕВ Варфоломей Александрович [1842—1882] — известный критик 60-х гг. Р. в Костроме, в семье чиновника. Учился в Петербургском университете на юридическом факультете и в Московском — на медицинском. В 1862 году, не кончив курса, вышел из университета вследствие необходимости содержать мать и сестру. Переехав в Петербург, З. начал сотрудничать в «Русском слове» Благосветлова, сначала в качестве рецензента в «Библиографическом листке», а затем, быстро выдвинувшись, в качестве критика и публициста. Принимал участие в полемике «Русского слова» с «Современником». Антонович называл З. в этой полемике «вождем, учителем и главой нигилистов». После покушения Каракозова З. был арестован, хотя к делу не имел никакого отношения, и просидел в Петропавловской крепости четыре месяца. В 1869 эмигрировал за границу. С закрытием «Русского слова» влияние З. уменьшилось, хотя он и печатался еще в «Неделе», «Отечественных записках», «Деле». За границей З. вступил в Интернационал, сблизился с Бакуниным, став его сторонником, был одним из основателей первой секции Интернационала в Италии, в Турине. В 1877 З. сблизился с группой конституционного «Общего дела» Христофорова и Белоголового, став одним из его главных сотрудников. Умер в Кларане (Швейцария).

По философским своим воззрениям Зайцев был механическим материалистом, последователем Фохта, Молешотта и Бюхнера. С идеалистами он вел резкую полемику, Гегеля называл «невежественным шарлатаном». Лишь Шопенгауэра он считал философом относительно полезным, ошибочно полагая, что его система расчищает место положительному знанию. Явления общественной и психической жизни сводились им к физико-химическим процессам, почему он и считал, что история объясняется без остатка естествознанием. Сторонник Конта и Бокля, видевших в прогрессе знания двигательную причину исторического развития, З. в области этики придерживался утилитарной точки зрения. Сводя все процессы в мире к физико-химическим или физиологическим процессам, не умея различать качественных своеобразий в явлениях, он отрицал особую природу эстетического объекта. Считая себя последователем Чернышевского, он из положения последнего — «прекрасное есть жизнь» — делал неправомерный вывод о необходимости разрушения эстетики вследствие ее бесполезности: «...Реалист утверждает, — писал он, — что вне действительности нет истинно-прекрасного, что она (действительность) вполне удовлетворяет человеческое стремление к прекрасному. Это утверждение равносильно уже отрицанию искусства, потому что им вполне доказывается его бесполезность». Но искусство, по З., не только бесполезно, оно и вредно, ибо отвлекает от полезного служения обществу и силы людей, посвящающих себя искусству, и средства, затрачиваемые на него. Применяя эти свои положения, он попытался развенчать Лермонтова как поэта, даже до появления знаменитых статей Писарева о Пушкине; стихи Фета он критиковал как рифмованный набор бессмысленных фраз. Впрочем, вследствие неразвитости и отсталости общества, неспособного еще к усвоению научных и публицистических идей в их отвлеченной форме, З. считал относительно полезными произведения тех художников, к-рые в поэтической форме поучают общество. Поэтому он считал полезными поэтами на Западе — Гейне (с оговорками), у нас — Некрасова. Но оценивал он их, собственно говоря, уже не как поэтов, а как мыслителей, ценил не само искусство, а верную мысль, выраженную средствами искусства понятным образом для отсталых людей. «Я приступаю к сочинениям Некрасова, — писал З., — с теми же требованиями, с какими приступаю к произведениям критика, историка, публициста, беллетриста. От всех их равно каждый читатель требует прежде всего честной, свежей мысли, верного взгляда на предмет и ясного изложения».

Все это дает основания считать З. последователем Писарева. Впрочем, последнему иногда приходилось смягчать выступления своего ученика, — напр. положение З., что негры по самой своей биологической природе осуждены на подчинение белым.

Идеология З. — типичная идеология городского радикального разночинца, как она сложилась во вторую половину 60-х годов. К тому времени уже совершенно выяснилось, что сил для ликвидации наследия режима Николая I путем немедленной революции в тогдашней России не было. Исходя из своих историко-философских взглядов, З. (вслед за Писаревым) стал развивать план преобразования русской действительности путем полезной деятельности, опирающейся на естествознание, путем пропаганды естествознания. Он стал нападать на все то, что отвлекает молодежь от усвоения естествознания и приложения его на практике. Отсюда понятная у З. пропаганда разрушения эстетики как объекта, отвлекающего силы и средства от изучения естественных наук, — пропаганда, вполне соответствовавшая его субъективному мировоззрению разночинца-шестидесятника. Но так как мирная пропаганда естествознания в его приложении на практике была пропагандой агрономии и технологии, пропагандой мирного переустройства не политического, а только экономического быта, обращенной в первую голову к образованным и достаточным слоям тогдашнего общества, то проповедь З. по объективному своему значению была проповедью капиталистического культуртрегерства.