Валерий Попов

Попов пошел, но не побежал

Питерский писатель Валерий Попов - из поколения шестидесятников. Он автор книг "Жизнь удалась", "Чернильный ангел", "Грибники ходят с ножами", лауреат литературных премий, возглавлял питерский Пен-клуб. В первом номере "Нового мира" за этот год вышла его повесть "Очаровательное захолустье", готовятся к изданию сразу три книги. Подоспел и еще один повод для разговора - сообщение, что писателям отдадут дворец Белосельских-Белозерских, и это объединит два нынешних враждующих союза - Российский и Петербургский.

"Попов пошел, но не побежал"

"Мутная поляна"

- Валерий, на ваш взгляд, нужно писателям объединяться?

- По экономическим, хозяйственным, организационным критериям - надо. Чтобы не распылять блага.

- А они еще остались?

- Да, например ветхие дачи Литфонда в Комарово. Я живу в "будке" Ахматовой, так она называла домик, где теснилась. Сейчас нас там десять человек, и счастливы. Насчет дворца Белосельских-Белозерских - хорошо бы его получить, потому что у писателей не осталось в городе насиженных теплых мест. Только нужно обязательно, чтоб там был ресторан. И хорошо бы без материальной ответственности и не платить за электричество, потому что очень дорого. Если слухи о дворце подтвердятся, то воспрянут писатели. И напишут еще по книжке.

- Пока все попытки объединиться остались безуспешными.

- Да, вот недавно были чтения памяти Виктора Голявкина, развернулась крупная битва между двумя союзами. Делили Голявкина, но он шарик такой - не разделишь и ни в какую лунку не закатишь.

- Обращается ли власть к писателям за чем-либо?

- Дает премию администрации. Мы представляем список кандидатов, но они часто перечеркивают, меня вот почему-то вычеркнули. Я заметил: когда дают премии от начальства, со мной всегда так, а вот когда тайным голосованием - премии "Золотой Остап", "Пальмира" - получаю.

- Выскажу, может быть, крамольную мысль: в советское время писатели, их союз играли большую роль в жизни города, чем теперь.

- Советское время было благоприятно для литературной жизни. У меня есть байки такие, называются "Мутная поляна", в отличие от "Ясной" - про нашу литературную жизнь. К примеру такая - бывший руководитель союза, которого мы свергли, сказал: "Вы так гулять, как мы, не будете! Вот я вспоминаю Дни Ленинграда в Казахстане: просыпаюсь в юрте, пиджак с орденами на месте, а брюк нет. Бегаю, ищу, а там уже бибикает первый секретарь обкома. Все перерыл - нет брюк, открываю холодильник - лежат, аккуратно сложенные. А секретарь все ждет. Вот как нас уважали". Жизнь была полна легендами. Были свои герои, пьяницы, правдолюбцы - все так и ждали, вот сейчас он врежет! Такое амплуа тоже ценилось, даже начальством.

Меньше свободы стало?

- Есть ли приток молодых в питерскую литературу?

- Сейчас молодежь идет своим путем, по-моему, она пытается создать свою республику, где нет стариков. Существует издательство "Амфора", там очень умелые имиджмейкеры Крусанов, Назаров. Они безапелляционно пишут, мол не о чем говорить, есть мы, и все! У них много сторонников, которые считают, что новое наконец-то победило. Хотя мне это кажется компьютерной литературой или какой-то подвальной: все сидят, курят марихуану, все глубоко несчастны, все запрограммировано. Такого вот озорства, удали, которые ждать бы от молодежи, сквозняка и свежего ветра, которые были в 60-е, я не ощущаю. Может, свободы меньше стало? Все сидят в своих ячейках.

- Бывают у вас встречи с читателями?

- Нет. Только в Нью-Йорке, вот там я встретил читателей в полном составе. Все интеллигентные люди, все друзья молодости там сидят в Русском центре. У меня отношения с читателями везде одинаковые, что в Нью-Йорке, что в Выборге - обычно человек двадцать - это люди, которые пришли просто так, культурно пообщаться. Человек пять меня читали, человека два - фанатики, знают наизусть. В нью-йоркском зале обратил внимание на двух молодых людей, таких красавцев, гладких, явно преуспевающих. Ну, думаю, эти забрели просто так, сейчас уйдут. Высидели до конца, потом подходят: "Когда мы уезжали из Харькова, взяли только ваши книги".

На льдинах

- Насколько трудно сейчас напечатать книгу?

- С издательствами, на мой взгляд, в Питере очень плохо. Есть два лагеря, две льдины, между которыми все большая пропасть: интеллектуальная литература и рыночная. Уж интеллектуальная проза такая, что не дай бог, чтобы там было что-то интересное, они даже не рассказы, а "тексты" печатают. А рыночная такая, что не дай бог, чтобы что-то серьезное. Хотя там тоже есть кумиры, вот Вересов появился, мастер романа. Если есть болотце, тепло и вода, то жизнь заведется обязательно. В Москве издательства более разнообразные.

- Там вы и печатаетесь?

- Да, в издательстве "Вагриус", а попал в него, перепрыгнув от социализма к капитализму. Был такой момент, когда мне книжку вернули из нового, коммерческого издательства со словами - мало секса. Я обиделся. Всегда было много, а тут мало стало, докатился. Иду по Невскому, встречаю Александра Кабакова, рассказываю, он говорит: "Ну давай я в Москве закину в одно издательство, там вроде умные ребята, понимают в сексе и вообще во всем". Дал их телефон, но я никак не мог дозвониться. А у меня такое восприятие: раз не берут трубку или занято, значит ненавидят.

Потом я в Москву приехал на 80-летие мамы. Напился, помню тяжелое утро, на доме напротив красный флаг почему-то висит. Ну, думаю, все пропало. Звоню в издательство, и вдруг свежий голос с радостью: "Это вы! Мы вашу книгу разделили по частям и все читаем. Приезжайте в Москву". - "А я уже здесь". - "Да?.. Я через полчаса уезжаю в Париж, буду только через месяц". - "А где вы находитесь?" Оказалось, это в соседнем доме. Когда я вбежал, он удивился: "Вы же только что в трубке были". Жизнь всегда дарит подарки. И расстановка читательских сил сейчас сместилась - оказалось, что более-менее серьезная литература гораздо лучше идет, чем облегченная. Феномен нашего читателя, который оказался не так глуп.

Писатели в инкубаторе

- Можно ли прожить на гонорары?

- Литература не даст пропасть. У меня как-то был случай: сидел без копейки, вдруг звонок в дверь, человек бросает на пол мешок картошки, зло так говорит: "Я тебя еле разыскал!" и убегает. Кто такой, до сих пор не знаю. В одном рассказе у меня написано, как слон в хоботе протянул писателю сто долларов. Среди писателей голодных смертей не припомню. Причем активно работающих - не так много, это и в советское время было так, хотя в профессиональном союзе не одна сотня.

- Жизнь питерского писателя отличается от жизни московского?

- В Москве появились писатели, которые существуют очень хорошо, потому что они в инкубаторах вырастают, сразу как-то замыкаются друг на друга и начинают премии друг другу давать. Им жизнь изучать не надо, потому что если уедешь куда-нибудь в деревню на неделю, от компьютера и телефона, тут же все потеряешь. Есть, к примеру, инкубатор писателей-фантастов, тут и питерские участвуют. Мне их жалко, потому что писателю нужно куда-то проваливаться время от времени. Мне повезло, что стал в общем вагоне ездить.

- От бедности?

- Да, и хорошо, что стал беднее, что нет такой защитной скорлупы, значит, правильно Бог ведет. В купе обычно едут солидные люди, побеседовали и спать. А в общем вагоне такая бурлит заваруха! Помню, сели два курсанта в пятнистой форме, ну, думаю, сейчас будет дебош всю ночь, драка, шум. Но вместо этого пошел у них какой-то интеллигентнейший иронический разговор. Я не мог заснуть, все прислушивался, а под мат, наверное, заснул бы.

- Вы черпаете в таких поездках сюжеты?

- У меня есть рассказ "Как я был богом", это родилось из конкретного случая. Однажды позвонили из "Плейбоя": "Мы вас очень любим, напишите нам рассказ". - "Но у вас же специфический журнал". - "Нет, секс нам надоел, как фрезеровщику стружка. Что-нибудь другое". А мне как раз нужно было в поездку. И случилось у меня недоразумение с билетом, проводником, омоновцами и красивой девушкой. Я оказался пострадавшим, зато из всего этого рассказ для "Плейбоя" сочинил, невиданный гонорар получил - 600 долларов. Проигрыш обернулся выигрышем, вот это суть литературы.

- И все-таки, поэт в России больше чем поэт?

- Больше. У меня был случай, когда еще в старом Доме писателей пришел я с товарищем московским в ресторан, а он закрыт на спецмероприятие. К нам повадились ходить выпивать из Большого дома, банкеты все заказывали. Мне администраторша машет, мол уходи. Я вспылил, разбил стекло в двери, окровавленной рукой ухватил какого-то чекиста. Приехала милиция, меня отвезли в отделение. Так что и я боролся с режимом.

- А приходится бороться с ленью, заставлять себя писать?

- Не заставляю, писать - это главное удовольствие дня, ты правишь миром, героями, что же может быть приятнее? Жизнь держит меня в хорошей форме, не очень топчет, не очень возносит. А если щелкает, значит любит. Я вот в лавку писателя вбегаю, а там, где мои книжки должны быть, пусто: "Уже продали?" - "Еще не завезли". А в других действительно продали. У продавцов я подслушал такое определение успеха у читателя: "Попов пошел, но не побежал". Это мне нравится.