Валерий Есипов

Валерий ЕСИПОВ: «Не боюсь начинать новую жизнь»

Футболиста Валерия Есипова из «Ротора» пора заносить в Книгу рекордов Гиннесса, ведь в чемпионатах России он провел более 300 матчей! Аксакала российского футбола включили в состав сборной страны. С одним из самых опытных российских футболистов беседует наш корреспондент.

— Сборная в вашей жизни была трижды…

— В 94-м вызывал Романцев, в 97-м — Игнатьев, в 98-м — Бышовец. Теперь вот и Ярцев вспомнил обо мне. «Ротор» в последние годы не блещет, но я-то все время на виду. В этой команде меня считают лидером. Даже при наличии в составе Евгения Алдонина.

— Как складываются отношения Есипова с Алдониным?

— Играть с Женькой приятно. Да и парень он хороший, умный.

— Звезда?

— Есть немного. Однажды даже поругались по этому поводу. Пришлось голос повысить. Но это рабочие моменты. Женька сейчас мне жалуется: тяжело с молодыми, мало что понимают, много брака, мало мысли. А я ему в ответ всегда говорю: представляешь, как мне было сложно с тобой и другими, такими же, как ты, года три назад?!

— Сейчас проще?

— Намного. Сейчас в «Роторе» есть хорошая команда, коллектив. Дружный, перед трудностями не пасующий. А три года назад думал, что с ума сойду. Ничего не получалось. Мучились на поле, а не играли. Зато теперь могу гордиться собой.

— Когда впервые дебютировали в сборной, помните?

— 17 августа 1994 года в австрийском Клагенфурте. В 22 года. От состава, который тогда разгромил хозяев, до Дублина добрались двое — Радимов и Онопко. Так что даже в свои 32 не боюсь начинать новую жизнь в сборной.

— Вы любимчик тренера?

— Никогда им не был. Беркетова, например, Дмитрич в свое время любил. Тот ему как сын был. Все прощал.

— А вас?

— Зарплату мне однажды простил, которую я ему проспорил. Это сегодня тренировочная база клуба — супер. Все есть для работы. А в 93-м была не база, а избушка лесника! Краска от стен отваливалась, в окне торчал кондиционер, который гудел, как АН-24 во время полета. Летом выключаешь его, а в ответ — жара. Включаешь — бессонница. Туалет был на улице, а вокруг сверчки поют, овраги и Волга внизу. Горюнов эту жуть решил разрушить и обещал команде, что стройка завершится к началу сезона 1994 года.

— Вы не поверили?

— Выступил на собрании. Мол, не верю. Горюнов завелся. Мы поспорили. Зарплату он мне в итоге отдал, хотя поначалу я упирался.

— Говорят, «Ротор» в те годы был самой богатой командой нашей высшей лиги.

— Не думаю. Другое дело, что резко изменился быт игроков. Все стало иное — от базы и раздевалок на стадионе до машин и квартир. Мы когда выиграли первое «серебро», тренировались на одном куцем поле. Если мяч улетал за ограждение, массажисты полчаса искали его в оврагах. А потом Горюнов засыпал овраги шлаком. И построил поля. Много полей. И продолжает строить.

— Говорят, у вас несколько квартир, две дачи, три машины. Это правда?

— Дача одна. Машин две — у меня и у жены. Есть фирма, в которой я учредитель, а супруга — генеральный директор. Пока Наталья сама управляется, без моей помощи.

— А дети с кем?

— Лере скоро 11 лет. В 11 месяцев она обварилась кашей. Я плакал, глядя на нее. Взахлеб. Горюнов добился того, чтобы в ожоговом центре сделали уникальную операцию и спасли ей кожу. Кстати, дети, особенно Данила, примирили меня с Волгоградом. Поначалу мне этот город не понравился. Длинный, все постройки после войны новые, изюминки в архитектуре нет, а летом еще жара дикая. После родного Курска — жуть. Думал, поиграю, заработаю — и прости-прощай город-герой.

— Почему остались?

— Команда была хорошая. И семье город приглянулся. Дети у меня — волгоградцы.

— Жена из Курска?

— Из райцентра Щигры Курской области. Женился на ней в 19 лет, будучи игроком команды второй лиги. Она меня недавно спросила, мол, а сейчас, будучи Есиповым, которого знает вся страна, ты бы меня замуж взял?! Взял бы, говорю. Борщ уж очень хорошо готовишь и мясо для шашлыков замачиваешь так, что любой грузин позавидует. А вообще я ее очень люблю и ценю. Она меня отлично понимает. Настоящая жена футболиста. Будучи на седьмом месяце беременности, поехала со мной в Киев. Я оттуда уехал, она тоже — в Курск, рожать, а потом сразу в Волгоград, к мужу.

— На футбол ходит?

— Нет. Я этого не люблю. Зато, если проигрываем, она всегда идет на уступки, терпит мои причуды. После поражений я порой бываю страшным человеком.

— Родители по-прежнему живут в Курске?

— Да. Я несколько раз хотел их перевезти, но все напрасно. Не хотят менять уклад жизни. Там с ними рядом брат. Он в 80-е годы играл во второй союзной лиге за «Авангард». Сейчас работает на заправке, помогает родителям. Надеюсь его со временем в Волгоград перетащить.

— Говорят, что Прокопенко ваш любимый тренер?

— Из тех, с кем работал, да. Евгеньевич меня понимал. И еще Гусев, который сейчас в Екатеринбурге работает.

— Ваше отношение к деньгам?

— Я живу по принципу: большие деньги — зло. Деньги нужны и важны, но громадные суммы обычно кружат человеку голову, а игроку мешают. Он не робот, а когда все вокруг только и говорят, что средства надо отработать, выходить на поле и играть ой как непросто. Супергонораров никогда не искал. Хотел просто играть на хорошем уровне.

— Киев был очень подходящим вариантом, вы не находите?

— Недавно на сборах встретил Владимира Бессонова. «Ты был создан для Киева, Валера», — сказал мне человек, которого я боготворил. А он мне в Киеве новые бутсы «разбивал»! Представляете, пришел перед тренировкой и отдал пару обуви. На, мол, а то ведь трудно в новеньких-то играть.

— Не жалеете, что уехали из столицы Украины?

— А смысл жалеть? В Волгограде мы тоже многое сделали. «Манчестер» обыграли.

— Вы хоть сейчас, спустя годы, поняли, как вам это удалось?

— Предматчевую установку Прокопенко на всю жизнь запомнил. Я, говорит, рассказывать много не буду. Назвать состав противника, братцы, не могу. Да и какая разница, если там сплошь звезды?! Сдюжим — сделаем себе имена на всю футбольную жизнь. Выиграем — войдем в легенду. Вперед!

— А кто Шмейхеля держал, когда он забивать вам прибежал?

— Сашка Шмарко, который чуть раньше мяч из пустых ворот выбил. Ему тяжеловато было эту «машину» сдержать. Да и попал Шмейхель здорово.

— А Бекхэм играл?

— Игорь Корниец, который сейчас на Украине тренировать начал, его просто «съел». Не было на поле Бекхэма. Только его тень бегала по бровке.

— Как успех праздновали?

— Самое яркое впечатление от той победы — утро следующего дня. До этого нам в сувенирных магазинах писали счет — 3:0, 5:0. Ясно, в чью пользу. А когда мы зашли после матча в одну лавчонку, хозяин предложил скупить у нас всю форму с символикой «Ротора».

— Продали?

— Подарили. До сих пор, наверное, там майка с нашими автографами висит.

— Прокопенко производит впечатление человека, не способного орать на игроков в раздевалке. Как он вас критиковал, отчитывал за промахи?

— Для меня лично у него была коронная фраза: «Валера, ты сегодня потерялся в траве». Это означало, что играл ниже всякой критики. Для остальных у Прокопенко тоже были свои слова. Не совсем обычные. Он не только тренер, но и сильный психолог. Я это понял еще в конце сезона-98, когда Прокопенко пригласил меня на два дня на охоту. Там был и Горюнов. Ездили в Астраханскую область. Причем сезон еще не закончился. Играть оставалось два матча — один в чемпионате и один на Кубок России. И оба обязательно нужно было выигрывать. Мне было неудобно перед ребятами — они тренировались, а я с ружьем в компании начальства расслаблялся. Но от таких предложений отказываться не принято. Вернулись мы за два дня до игры с «Торпедо». Оба матча в итоге выиграли, а я отработал на пределе сил. Не мог подвести ни себя, ни тренера, ни команду. Прокопенко же только улыбался.

— Охотой давно «заразились»?

— Скоро шесть лет будет, как в первый раз на нее попал. После поражения в домашнем матче 97-го со «Спартаком» поехал домой в Курск. Настроение — катастрофа. Думал, привезу «золото», а вышло, что «серебро». Хоть вешайся с тоски. Спасли друзья мои старые, закадычные, братья Кириченко, поигравшие в «Авангарде», да Егорыч — Владимир Будыкин. Давай, говорят, с нами, на охоту.

— Сомнения не терзали?

— Нет. Мешал уговор охотничий. Они меня сразу предупредили: на человека — литр водки, не меньше. А я водку совсем не пью. Правда, это мало кого в компании интересовало. В общем, не испортил я охоту, но с одеждой маху дал. Взял три мешка. На все случаи жизни. Оказалось, зря.

— Сколько ружей дома?

— Два. Лучший свой ствол купил у Прокопенко. Он себе итальянскую «пушку» подобрал, а я забрал его карабин и не жалуюсь. Самая крупная добыча была в этом году — кабан.

— Животных не жалко?

— Борзенков с этим вопросом достал. Он-то рыбак. Гуманист. Только однажды Алик 105 карасей поймал. Я его тоже тогда мучил: не жалко карасиков, добытых в промышленных масштабах?!

— Вы на вопрос не ответили…

— Когда свинью или корову ведут на бойню, шансов у нее нет в принципе. А на охоте у кабана или лося все шансы обмануть меня, уйти от преследования.

— И куда вы мясо убитого животного деваете?

— Жена и котлеты делает, и жаркое. Особенно у нас дома лосятину уважают. А вообще охота — это не мясо и не водка, как в известном фильме. Главное — стрельба. Сейчас стал задумываться над тем, чтобы после футбола попробовать силы в стендовой стрельбе. Там до 50 лет можно соревноваться. Ближайшая цель — стать мастером спорта в этом виде. Два значка у меня уже есть — за футбол и лыжи. Хочу хет-трик!