Валентин Катаев

Биография

Первый серьезный лит. успех и признание К. принесла пов. "Растратчики" (1926). Это фантасмагорическая история бухгалтера Прохорова и кассира Ванечки, которые, соря казенными деньгами, колесят по России в поисках красивой жизни.

Род. в семье учителя. Будучи гимназистом, начал писать стихи, которые опубликовал в 1910. В 1915, не окончив гимназию, вступил добровольцем в действующую армию. Начинал службу под Сморгонью младшим чином на артиллерийской батарее, дважды был ранен и

[334]

равлен газами; произведен в прапорщики. В 1919 мобилизован в Красную Армию, командовал батареей на Донском фронте. Возвратившись в Одессу, работал в ЮгРОСТА, участвовал в различных лит. кружках. Был дружен с Ю. Слешей, Э. Багрицким, вместе с ними сочинял агитки для плакатов.

В ранних произв. отразились впечатления детских и юношеских лет. Впоследствии основу его прозаических произв. составили события войны, интервенции, революции. К. был увлечен экспериментами в области формы, в его прозе появились странные персонажи -загадочный оксфордский студент сэр Генри, черт в темном пиджаке и белых манжетах и другие фигуры, заставляющие вспомнить об Э. Т. А. Гофмане и Э. По ("Сэр Генри и черт", 1920; "Железное кольцо", 1923). В то же время писал документальную прозу - "Записки о гражданской войне" (1922), в которой передавал впечатления о пережитом. В. Кардин считает, что в этом произведении "...с полной ясностью выявилось характерное для него сочетание: изобразительная достоверность и очевидная пристрастность, убеждающая подлинность деталей и субъективность их отбора" (Кардин В. Парус в море. М., 1982. С. 14).

В 1922 переехал в Москву, где с 1923 работал в газ. "Гудок" и в качестве "злободневного" юмориста сотрудничал со мн. изданиями. Свои газетные и журнальные юморески подписывал псевдонимами Старик Саббакин, Ол. Твист, Митрофан Горчица.

Первый серьезный лит. успех и признание К. принесла пов. "Растратчики" (1926). Это фантасмагорическая история бухгалтера Прохорова и кассира Ванечки, которые, соря казенными деньгами, колесят по России в поисках красивой жизни. Действие происходит в период НЭПа, и перед персонажами предстает безотрадная картина убогого сов. быта и наглого нэпманства. Повесть была переведена за рубежом, стала бестселлером в США. К. С. Станиславский поставил "Растратчиков" во МХАТе по инсценировке К., но спектакль не имел успеха.

На малой сцене МХАТа впервые была сыграна комедия-водевиль К. "Квадратура круга" (1928). Пьеса имела большой успех, ставилась по всей стране.

После поездки в Магнитогорск К. написал роман-хронику "Время, вперед!" (1932), название которого подсказал ему В. Маяковский. Книга проникнута верой Маяковского в то, что начало первой пятилетки может быть воспринято как заря новой эры. Главные герои романа - инженер Маргулиес, Загиров, бригадир бетонщиков Саенко - видят смысл своей жизни в труде, опережающем время и преображающем жизнь.

В сер. 30-х гг. К. написал автобиогр. рассказы "Барабан", "Сюрприз", "Театр", которые, как и рассказы "Отец" (1925) и "Море" (1928), содержали в себе сюжетные элементы лирич. пов. "Белеет парус одинокий" (1936). Главными

героями повести стали одесские мальчишки - гимназист Петя Бачей (автор дал ему девичью фамилию своей матери и наградил его собственной наблюдательностью и обостренной восприимчивостью) и маленький сын рыбака Гаврик Черноиваненко, отчаянно смелый, энергичный, предприимчивый, находчивый. Активное участие в действии принимают матрос с броненосца "Потемкин" Родион Жуков, отец Пети -учитель Василий Петрович Бачей, торговка с привоза мадам Стороженко, дедушка Гаврика. И. Э. Бабель считал повесть важной для развития прозаической манеры К. Он писал: ""Парус..." помогал не только сделать описания скульптурными, но и вернуться к поэтическому видению каждой вещи, пейзажа" (Наш современник. 1964. № 4). В увлекательной по сюжету повести автор приказывает времени остановиться, чтобы мечтательный фантазер Петя мог полюбоваться и пляжами Ланжерона с низкими шаландами, лежащими на боку, и стайкой морских коньков, похожих на шахматные фигурки. Сохранив память детства во всей свежести и неприкосновенности, он любовно описывает родную Одессу, гимназию, рыбачью хибарку дедушки Гаврика, колоритную торговлю рыбой на Привозе. Одним из главных персонажей повести является море: оно кормит, прячет, выручает героев.

В пов. "Белеет парус одинокий" были открыты и изначально затронуты мн. важные темы, развитые К. в пов. "Хуторок в степи" (1956) и ром. "Зимний ветер" (1960) и "Катакомбы" (1961). В 1961 писатель объединил эти произведения в тетралогию "Волны Черного моря". Сам К. называл "Белеет парус одинокий" то повестью, то романом. В совр. литературоведении первые 2 части тетралогии "Волны Черного моря" принято считать повестями, две заключительные части - романами. "Белеет парус одинокий" сохранил автономию, жизнестойкость и независимую завершенность самостоятельной повести..." (Кардин В. С. 9-10).

Персонажами пов. "Я, сын трудового народа" (1937), действие которой происходит в разгар нем. оккупации Украины в 1919, автор избрал героев фольклора - удалого солдата (Семен Котко) и девицу-красу (Софья). Эта повесть сложена им в духе нар. сказов и поэтич. легенд, в ней описано множество красочных украинских обрядов и обычаев. Музыкальная напевность украинской речи, вплетаясь в текст повести, придала ей особую интонацию, которая привлекла композитора С. Прокофьева; он написал на сюжет повести оперу "Семен Котко".

В годы Великой Отеч. войны К. был воен. корреспондентом, писал очерки, зарисовки, рассказы. В это время им был написан пронзительный по силе рассказ "Отче наш", в котором повествуется о будничной жестокости обыкновенного фашизма. В повести о судьбе мальчика-сироты Вани Солнцева "Сын полка" (1945; по сценарию К. одноим. ф.; 1946, реж. В. М. Пронин, и одноим. пьеса, 1947) странным образом соединились война и сказка со счастливым концом. За эту повесть писатель получил Сталинскую (Гос.) премию 2-й степени (1946).

В 1957-62 К. - главный редактор ж. "Юность". В этот период в журн

але, который иногда называют "романтическим", дебютировали мн. писатели-"шестидесятники".

В 1965 К. опубл. пов. "Святой колодец", повествовательная манера которой свидетельствовала о том, что автор отошел от сложившегося стиля, нашел новый угол зрения, позволяющий ему зорче видеть, острее воспринимать мир, обновить саму манеру письма. В "Святом колодце" и "Книгах памяти" писатель с необычной доселе откровенностью заговорил о времени, об окружающем его мире вещей и собственной душевной жизни, обо всем прожитом и пережитом. Время в "Книгах памяти" и "Святом колодце" движется прихотливо, своеобразно, прерывисто. В "Святом колодце" вдруг возникает видение все пожирающего апокалиптического атомного взрыва.

Действие ром. "Трава забвения" (1967) происходит в Одессе времен Гражданской войны. Многое из того, что было описано в ранних произв., вспомнилось со стереоскопической ясностью и приобрело иной масштаб. К. не фиксировал внимание на отдельных эпизодах, а создал жесткую, впечатляющую картину безысходных и бесчеловечных одесских "окаянных дней". В "Траве забвения" писатель назвал двумя своими главными учителями И. А. Бунина и В. В. Маяковского, которых он считал двумя полюсами одной ист. эпохи.

В молодые годы в Одессе К. много общался с Буниным, написал рассказ "Золотое перо" (1920), в главном герое которого без труда угадывается Бунин. Текст полон ядовитой насмешки над "академиком Шевелевым", написан враждебно по отношению к нему. Совершенно иное отношение к Бунину выражено в "Траве забвения": речь идет о лит. уроках, полученных у него молодым К., о том, как Бунин учил начинающего поэта открывать присутствие поэзии в самых простых вещах, которые могут превратиться в произв. иск-ва. Так, цветок бегонии становится зловещим образом-символом в ром. "Трава забвения": в темно-красной середине распустившегося цветка словно бы загорается угрюмый огонь войны и революции, и в его воспаленный венчик, как загипнотизированные, медленно вползают на казнь маленькие рыжие муравьи.

[335]

Ром. "Разбитая жизнь, или Волшебный рог Оберона" (1972) также автобиографичен: он состоит более чем из 250 воспоминаний детства, которые предстают не по хронологии, а в худож. беспорядке, свойственном катаевскому процессу воспоминания.

На реальных событиях основан ром. "Алмазный мой венец" (1978), вызвавший горячую дискуссию в печати. Название роману дала черновая строка Пушкина, отброшенная им при написании "Бориса Годунова". Критики находили неточности в описании лит. Москвы 20-х гг. в романе, хотя автор, предвидя возможные обвинения, заранее предупреждал, что не придерживался абсолютного соответствия ист. фактам, а в портретах не добивался скрупулезной точности мемуариста; поэтому героям романа даны не собственные имена, а поэтич. прозвища. Писателя упрекали и в том, что о талантливых друзьях своей молодости он говорит с иронией, тоном мэтра. В пору "Алмазного венца" К. ввел

в обращение словечко "мовизм" -от французского "mauvais" (плохо). В основе этого определения стиля лежала мысль автора о том, что в ту пору, когда все пишут слишком хорошо, надо попробовать писать плохо. В критич. статьях, поев, роману, появилось даже замечание о том, что мовизм вырвался на этот раз из рук многоопытного стилиста. Алмазный венец автора - это стихи любимых поэтов, которые он цитирует в своей книге и которые живут в нем как выражение его собственного мира, это дружба, которой они его дарили и обогатили.

Ко времени революции относится действие пов. "Уже написан Вертер" (1979), озаглавленной строкой Б. Пастернака. Ее герой, чудом спасшийся от расстрела юнкер Дима, воспринимает жуткую явь как сон. В повести описаны фантомы-вещи и фантомы-люди: черно-кожаные комиссары с маузерами, здание гаража, в котором происходят расстрелы, Наум Бесстрашный, утверждающий на крови мировую революцию. На крови и предательстве основана и любовь главных героев в дни, когда "и воздух пахнет смертью" (Б. Пастернак).

В "Юношеском романе" (1982) рассказана история, похожая на старинный романс: о любви молодого солдата Пчелкина к генеральской дочке. Это роман в письмах, строительным материалом которого стали архивные находки.

Последняя книга К. "Сухой Лиман" (1986) почти не была замечена критикой. Это своего рода эпилог его многотомного романа: в последний раз сошлись вместе герои, объединились сюжеты мн. книг. Жизнь пропущена сквозь призму далеких воспоминаний в соединении с поэтич. фантазией.

В 1974 К. получил звание Героя Социалистического Труда.

Незадолго до смерти писатель говорил о своей прозе: она "прежде всего материальная, материальная во всем, что описываешь, не приблизительно материальная, не отвлеченно-условная, как у символистов и декадентов, не бледная, немощная, не дающая себе труда дойти до сути вещей проза некоторых не в меру торопливых беллетристов, а именно материальная. Для меня все, что я вижу, материально, и я сам существую в материальности уже около ста лет. Мне нужна подлинность, материя, вещество, а уже потом, на основе подлинности, возникают некие уродливые фантомы, кошмары, иллюзии и выдумки, потому что все они еще существуют в нас и вокруг нас. И не одна только красота мира вещественна" (Галанов Б. В. Катаев: Размышления о Мастере и диалоги с ним. М., 1989).

Соч.: Собр. соч.: В 10 т. М., 1983-86; Святой колодец. Алмазный мой венец. Уже написан Вертер. М., 1992.

Лит.: Скорино Л. Писатель и его время. М., 1965; Смирнова В. О детях и для детей. М., 1967; Сарнов Б., Гусев В., Гринберг И. [Дискуссия о "Траве забвения" и "Святом колодце"]//Вопросы лит-ры. 1968. №1; Молдавский Дм. Гравитация прозы//Звезда. 1986. № 6; Панкин Б. Награни двух стихий//Новый мир. 1986. № 8.

Б. Е. Галанов.

Цит. по: Русские писатели 20 века. Биографический словарь. М.: Большая Российская энциклопедия; Рандеву-АМ, 2000, сс. 333-33