Томас Винтерберг

Чем дальше ты от реальности, тем легче относишься к смерти

В пятницу в столице откроется очередной Московский кинофестиваль. Один из самых интригующих его пунктов - фильм Томаса Винтерберга по сценарию Ларса фон Триера Дорогая Венди.

- Можно предположить, что ничего на свете нет сложнее для режиссера, чем превратить в фильм сценарий, написанный Ларсом фон Триером. Так ли это?

- Так. Моя работа нередко противоречила замыслу Ларса. Я уверен в том, что любой хороший фильм - путешествие зрителя к открытию в себе сильных эмоций. Сценарий Ларса был превосходно от этого защищен: во-первых, глубокой и едкой иронией, во-вторых, закадровым голосом, в третьих - сюжетом, историей о влюбленности в пистолет. Крепкая, прочная конструкция. Тому, кто, подобно мне, стремится воссоздать на экране жизнь, нелегко иметь дело с такой конструкцией. Очень нелегко. Но были в сценарии и потрясающие преимущества. Он позволил мне скрестить политическую аллегорию с чисто сентиментальной историей о молодых людях, которые хотят обмануть реальную жизнь… и проигрывают в поединке с ней. Выбирая смерть, но не посредственную жизнь. Прекрасный выбор.

- Не получилась ли Дорогая Венди в результате очередным фильмом фон Триера? Грубо говоря, где в этой картине вы?

- Я сделал всех персонажей уязвимыми. В сценарии всем им было лет по 35, они были одержимы ревностью и высокомерием - а я превратил их в неопытных юнцов. И оживил их. Какой вклад может быть важнее этого?

- Дорогую Венди снимал тот же оператор, что и Догвилль, и Мандерлай, - Энтони Дод Мэнтл. Это мешало вам дистанцироваться от стиля Ларса фон Триера?

- А я не пытался от него дистанцироваться. Я просто решил, что уберу из фильма все его карты и планы, они слишком напоминали о Догвилле. Больше ничего переделывать не буду. Я решил: долой эгоизм, неоправданное себялюбие. Фильм важнее, чем мои амбиции. Пусть все будет как будет, во имя результата. Я хотел только одного - сделать фильм теплым, ведь сценарий был слишком холоден и циничен, на мой вкус. Знаете, Дорогая Венди могла бы стать сильным и провокативным фильмом, если бы ее сделал фон Триер. Но это был бы фильм для ума, а я хотел задействовать эмоции. Хотя иногда, когда я это делал, я ощущал себя едва ли не проституткой. И все равно продолжал гнуть свою линию. Потому что молодые разочарованные создания, которые находятся в центре сюжета, очень мне близки. Я будто ощущал ту наивную и чистую радость, которую они испытывают от своей одержимости оружием. Думаю, многие ее ощутят.

- Все ваши фильмы - Величайшие герои, Торжество, Все о любви и Дорогая Венди - на первый взгляд, мало чем похожи друг на друга. Вы пытались сами когда-нибудь определить, что это такое - ваш стиль?

- Пытался. Подлинный я - тот, кто сделал Последний круг, мой самый-самый первый короткометражный фильм. И тот, кто сделал Торжество. Не то чтобы мои лучшие, но мои самые чистые фильмы. Больше всего меня интересует максимальное приближение к персонажам, исследование человеческой жизни на близкой дистанции.

- Жизни? Не смерти?

- Безнадежное знание о том, как все кончится… Да, это тоже важно. В моих самых личных фильмах я говорю об этом. Все о любви тоже мне очень дорог, но этот фильм - стилистический монстр. В нем смешаны все на свете жанры, его невозможно было контролировать рационально. В семье не без урода, так вот Все о любви - урод в семье моих фильмов, но урод любимый. Его поняло около 13% публики, так мне почему-то кажется. А потом была Дорогая Венди, стиль которой еще дальше от моих личных устремлений. Но я вернусь к себе, обещаю. Я уже это делаю. Подождите следующего фильма.

- Он будет на датском языке? С маленьким бюджетом?

- Да, я бы этого хотел. Хотя меня уже пугает маленький бюджет - заранее чувствую себя как будто голым. Но я должен, обязан вернуться. Несколько лет я безнадежно испытывал самого себя, убегая от успеха Торжества. А теперь готов к возвращению. Сейчас я вам покажу это наглядно (рисует график и кривую линию на нем): вот как выглядит моя жизнь.

- Возвращаясь к вашей излюбленной теме смерти: существует мнение, что молодые люди принимают ее спокойнее и гармоничнее, чем зрелые. Романтики всегда готовы к смерти. Не об этом ли речь в Дорогой Венди?

- Об этом. Чем дальше ты от реальности, тем легче относишься к смерти. Молодые всегда сражаются с реальностью, предпочитая мир фантазий. И это лучшее, что есть в молодости. Когда пули пронзают их тела, для них это что-то почти фиктивное, не слишком даже важное. Ведь это смерть в мире снов и мечтаний. Правда, в финале фильма смерть внезапно становится реальной. И это шокирует.

- Выбор на главную роль Джейми Белла - одного из самых талантливых молодых актеров не только в Великобритании, но и во всем мире, - вполне очевиден. А как вы избрали Билла Пуллмана, доброго полицейского, который поневоле становится убийцей? По сути он тут выражает ту же двойственность хорошего плохого американца, что и в Шоссе в никуда Дэвида Линча?

- Забавно, что вы замечаете вещи, которые не замечает больше никто. Билл Пуллман в Шоссе в никуда был потрясающе смешон, он заставил меня хохотать так, как может заставить только великолепный актер. Я плакал от смеха. Невероятный фильм! Я был счастлив, когда Билл согласился сыграть у меня. И он очень здорово сделал это. А в финале он меня растрогал - казалось, что он говорит за себя, а не за персонажа. Помню, когда мы снимали последнюю сцену, Хьюи вышел из-за угла в своем старомодном пальто, с дуэльным пистолетом. Билл Пуллман впервые увидел этот костюм… и начал плакать, говоря будто про себя: И так он пойдет на смерть? О Боже… Он плакал от души, он не играл.

Что касается Джейми Белла, он сам - свой худший враг: ведь он стал большой кинозвездой в таком юном возрасте, сыграв Билли Эллиота! Но он рано созрел и старается обуздать себя. Он очень, очень талантлив. И умен. Он уязвим и самокритичен. Все влюбляются в него - даже журналисты.

- Дорогая Венди кажется частью большого «американского» проекта Ларса фон Триера. Вы разделяете его отношение к Америке?

- А я понятия не имею, как он относится к Америке. Думаю, он и сам понятия не имеет. Все, кто живет в западном полушарии Земли, в большей или меньшей степени живет в Америке. Хорошо это или плохо, не так важно; главное - это осознать. Мы выросли на американских картинах, и как же наши фильмы могут не иметь отношения к Америке? Ларс - девственник, ведь он никогда не был в Америке. И поэтому Америка - страна его мечтаний. Может, он бы возненавидел меня за эти слова, но я уверен: источник его фильмов - восхищение Америкой. Ну да, Ларс - социалист, я сам социалист. Некоторые аспекты американской жизни ни он, ни я никогда не поймем и не примем. Но и в датском обществе таких аспектов полным-полно. Более фашистского общества, чем наше, не придумаешь! Когда Ларс пишет сценарий, подобный этому, или снимает Мандерлай об афро-американских рабах, он просто дразнит Америку, приглашает ее сыграть с ним. Это приглашение к игре, а не объявление войны. Правда, патриотизм критиков Variety не позволяет им это понять и увидеть. Дураки они, дураки… Ну, а я в этой игре - посредник. Потому что я был в Америке, в отличие от него, я знаю их национальную гордость. Но ничего не помогает. Они все равно злятся на меня, как и на Ларса. Будто не знают, что самые агрессивные антиамериканцы - это сами американцы!

- Майкл Мур?

- Майкл Мур - работник развлекательной индустрии. Одаренный. Он не антиамериканец, он типичный американец. В его фильмах много талантливого, а также много полезного. Очень важно, что такие фильмы появляются на свет. Но он - такой же манипулятор, как и руководители предвыборного штаба Джорджа Буша. И когда он вкладывает в уста Буша те слова, которые, по его мнению, проносятся в голове у Буша, - меня это беспокоит.

Торжествующий

У Томаса Винтерберга в Дании - репутация вундеркинда. 36-летний режиссер закончил копенгагенскую киношколу, когда ему исполнилось только 24 года, став самым молодым выпускником за всю историю этого учебного заведения. Его дипломный фильм Последний круг(1993) вызвал восхищенные отзывы критиков. В 1996-м он дебютировал в большом кино фильмом Величайшие герои, в 1998-м показал в Каннах Торжество, принесшее ему приз жюри. Это был первый фильм, снятый по канонам манифеста Догма, придуманного Винтербергом и Триером в 1995-м. Накануне 1 января 2000 года Винтерберг принял участие в интерактивном телепроекте режиссеров-догматиков Д-день, а в 2003-м отошел от Догмы, сняв в США антиутопию Все о любви. Дорогая Венди - его четвертый фильм.