Терри О'Нил

Искусство искренней фотографии

Перед объективом его камеры коронованные особы снимали мантии, а короли бокса – перчатки. В фотографиях Терри О’Нила нет надуманностей, притворства и позы, столь характерных для фотографического жанра как такового.

Его модели, преимущественно мировые знаменитости, почти не смотрят в объектив, пребывая в собственном мире, часть которого как будто случайно запечатлелась на фотопленке. Словно автор восхитительных, естественных, как сама жизнь, снимков не прилагал усилий для достижения подобного результата и камера в его руках непроизвольно щелкнула в нужный момент. Именно в этой небрежности, легкости и отсутствии театральных эффектов кроется великий талант художника. Именно в видимом отсутствии усилия – секрет, сделавший уроженца туманного Альбиона столь знаменитым.

Терри О’Нил сидит в современном кожаном кресле в прохладном и светлом пространстве просторной галереи Getty Images в окружении собственных гигантских фотографий, которые когда-то принесли ему мировую славу. Пронзительно голубые глаза, правильные черты лица и легкий налет золотистого южного загара. В нем есть что-то от позднего Алена Делона, он ироничен, немногословен и полон спокойной уверенности. Каким же образом ему удалось трансформировать статичное искусство фотографии в нечто живое и волнующее, жизненное и запоминающееся навсегда, придать ему новую, абсолютно неожиданную траекторию развития? По словам самого фотографа, феноменальный успех его карьеры был следствием курьезного стечения обстоятельств или велением богов.

Родившись в Лондоне в 1938 году, О’Нил достиг совершеннолетия к началу шестидесятых, ко времени, когда известность певцов, актеров, деятелей искусства и выдающихся спортсменов была явлением глобальным, безграничным и культовым. Сам О’Нил мечтал играть на ударных в джазовой группе, и, прознав о легендарной технике американских барабанщиков, он решает во что бы то ни стало обучаться в Соединенных Штатах. Но расстояние и дорогостоящие авиабилеты поставили осуществление его мечты под угрозу, и тогда в его голове родился гениальный план – стать стюардом британской национальной авиакомпании того времени BOAC и летать за океан так часто, как того требовал музыкальный курс. К его большому сожалению, все вакансии в компании оказались занятыми, и ему предложили должность помощника фотографа в техническом отделе. Вскоре после подписания контракта Терри обзаводится миниатюрной Agfa Sillette и исследует бесчисленные помещения терминалов aэропорта на предмет интересных персонажей для снимков.

Удача не заставила себя долго ждать. По странному стечению обстоятельств в объектив его камеры попадает спящий в зале ожидания джентльмен, оказавшийся министром внутренних дел. Фотография оказывается на обложке Sunday Dispatch, а юный фотограф получает предложение от редактора регулярно снимать для печатного издания.

Терри О’Нил становится самым молодым фоторепортером на Fleet Street и получает беспрецедентный доступ к культовым персонажам шестидесятых. Именно тогда он обнаружит собственную фантастическую способность делать снимки в жанре репортажа, легко и небрежно, словно родился с камерой в руке. Его стиль станет узнаваемым, и множество юных поклонников фотографии будут снимать в его спонтанной и абсолютно новой для шестидесятых манере.

В течение первого года в качестве штатного фотографа на легендарной Флит стрит, Мекке английских журналистов, О’Нилу посчастливится сделать первую официальную фотографию знаменитой ливерпульской четверки и снять последнее публичное появление Уинстона Черчилля, покидающего госпиталь с неизменной сигарой в руках. Позднее героями его миниатюрного 35-миллиметрового объектива станут Род Стюарт, Брижит Бардо, Фрэнк Синатра, Дэвид Боуи, Кейт Мосс, Одри Хэпберн, Элвис Пресли и десятки других не менее значительных фигур современности. Он будет творить историю, и над его головой всегда будет звезда неизменной удачи. А в личной жизни О’Нила, по его собственным словам, всегда штормило. Ему неизменно нравились эксцентричные женщины со сложным характером. С 1983 по 1986 год был женат на американской актрисе Фэй Данауэй, которая в марте 1977 года получила “Оскара” за лучшую женскую роль в киноленте “Network”. “Фэй была просто несносной”, – говорит Терри О’Нил, – капризной, взбалмошной дивой, но с отличным чувством юмора и типично американским позитивным отношением к жизни”. Она много играла на Бродвее и запомнилась зрителям конца шестидесятых по нашумевшему фильму “Бонни и Клайд”, в котором сыграла жестокую, опасную и соблазнительную Бонни Паркер. Сын Данауэй с О’Нилом – Лайам, как признался в одном из ранних интервью фотограф, был усыновлен. Впоследствии О’Нил женился на главе модельного агентства Лорэйн Аштон, с которой они до сих пор остаются вместе.

Искренность снимков - первое, что бросается в глаза в ваших работах. Что предопределило эту необычную расслабленную, почти небрежную манеру фотографии?

-Мне всегда казалось,что заранее планировать нюансы фотосессии бессмысленно. Интересные, по-настоящему необычные снимки рождаются спонтанно и, как правило, не требуют никакой определенной подготовки. Это краткий миг незапланированного совершенства, правильный поворот головы, дуновение ветра, угол солнечного света, природные сочетания цветов. Я всегда, на протяжении всей жизни, отдавал предпочтение очень маленькой камере и, благодаря этому, не выделялся из толпы. Звезды нередко забывали о моем присутствии и держались крайне естественно. Размеры моего фотоаппарата превращали меня, скорее, в приятеля, пытающегося сделать неформальный снимок на память. Именно этого я и добивался, в этом был самый главный трюк моего ремесла.

Именно вы сделали первую официальную фотографию «Битлз». Стечение обстоятельств? Удача?

-И то, и другое! Признаться откровенно, когда редактор издания Daily Sketch послал меня сфотографировать новую музыкальную группу с севера Англии, я абсолютно не ожидал, что из этих ребят выйдет что-либо путное.

Очередной дебют, - крутилось у меня в голове, - ничего особенного». В шестидесятые каждый день кто-нибудь выпускал новый альбом. Кто бы мог подумать, что застенчивым ливерпульским парням достанется подобная слава. Я был очень молод, а Джон, Пол, Джордж и Ринго - еще моложе. Редактор издания, в котором я работал, хотел изменить привычные рамки формата. В 1963 году фотография музыкальной группы на обложке национальной британской газеты казалась чем-то неслыханным, и мы сделали это первыми. Успех был оглушительным, и впоследствии подобная практика стала вполне традиционной.

Вам очень часто приходилось фотографировать музыкантов. Был ли успех снимка ливерпульской четверки основой тренда на подобные фотографии?

-Несомненно. После успеха с фотографией «Битлз» редактор Daily Sketch незамедлительно осведомился, есть ли у меня на примете какой-нибудь многообещающий музыкальный коллектив, и я ответил, что мои друзья из группы The Rolling Stones играют потрясающий блюз. Я сфотографировал их для газеты, но редактор нашел имидж чересчур вызывающим и поместил их на контрасте с более консервативными Dave Clark Five. Заголовок гласил «Красавица и чудовище». Я был поистине счастлив, что Мик Джаггер отнесся к публикации с юмором.

Вашей камере принадлежит один из самых извест-ных снимков Брижит Бардо. Как складывались ваши профессональные отношения, было ли сложно работать с выдающейся кинодивой?

-Брижит Бардо очень часто называли сексуальным котенком, и я отчего-то представлял ее чрезвычайно миниатюрной. Когда я приехал на съемочную площадку The Legend of Frenchie King в 1971 году, моему взору открылась совершенно другая картина. Бардо была подобна модели, высокая и стройная, великолепно сложенная женщина. Ко всему прочему она была умна и иронична, закончила хорошую школу, великолепно держалась перед камерой, и тогда я подумал, что называть ее котенком крайне некорректно. Работать с ней всегда было удовольствием. Тот легендарный снимок с сигаретой и небрежно развевающимися волосами вошел в историю и своей красотой был обязан дуновению ветра. Мы снимали все утро, и мне абсолютно не нравился результат. Я подумал, что, если бы погода была ветреной, фотографии получились бы что надо. И это случилось, когда я израсходовал почти всю пленку. Дунул ветер, волосы Брижит разметались в его потоках, и я очень вовремя нажал на кнопку.

Вы много снимали Фрэнка Синатру, больше, чем кто-либо другой. При каких обстоятельствах произошло ваше знакомство?

-Нас познакомила Эва Гарднер. Точнее, она написала письмо Синатре, упомянув обо мне, и когда в 1968 году я вручил его легендарному музыканту во время съемок Lady in Cement в Майами, он расплылся в улыбке и немедленно разрешил мне приступить к съемкам, словно знал меня очень давно.

Мы были в приятельских отношениях, и я сделал огромное количество его фотографий, но, в отличие от многих знаменитостей, Синатра не обращал на меня никакого внимания, полностью концентрируясь на собственных подготовках к концертам, доверяя моему чутью фотографа и давая мне безграничную свободу творчества.

Еще одним легендарным снимком стала фотография Фэй Данауэй с «Оскаром». Была ли идея, лежащая в ее основе, в уходе от привычного гламура вручения наград такого класса?

-В марте 1977 года Данауэй получила «Оскара» за лучшую женскую роль в фильме Network. Мы были вместе. После вручения наград я проснулся в пять утра, спустился к бассейну и быстренько все приготовил - статуэтка, груды газет с фотографиями ее триумфа. А еще через пару часов она сама, свежая и искрящаяся спросонья, спустилась вниз в роскошном пеньюаре и устроилась на одном из стульев. Я сделал искренний утренний снимок.

Как бы вы описали собственный стиль в трех словах?

Спонтанность, искренность, движение.