Святитель Лука

Святитель и хирург Лука: "Я полюбил страдание..."

Его обвинили "в связях с контрреволюционными оренбургскими казаками и в шпионаже в пользу англичан". Естественно, это был полный вымысел. Но тюрьма и ссылка были реальными.

Его далекие предки служили при дворе польских и литовских королей. Сам он родился в семье небогатого провизора в 1877 году. В своих мемуарах писал: "Религиозного воспитания я не получил, и если можно говорить о наследственной религиозности, то, вероятно, я унаследовал ее от очень благочестивого отца". Семья жила в Киеве, на Крещатике. Близость Киево-Печерской лавры, обилие богомольцев, судя по всему, повлияли на формирование веры молодого человека. Но, как все христианские рыцари, он шел своим особым путем.

В юности увлекся рисованием, потом поступил в Киевский университет на медицинский факультет. Заканчивал его с единственной целью: "Быть деревенским, мужицким врачом. Помогать бедным людям". Но тут начинается русско-японская война, в составе отряда Красного Креста в 1904 году молодой доктор попадает на Дальний Восток, в Читу. Здесь же решается его судьба и в семейном плане - он женится на сестре милосердия Анне Ланской. В госпитале ее называли святой сестрой, поскольку свою будущую жизнь она связывала со служением Богу. Красавец хирург сразил ее сердце, и она нарушила обет безбрачия. За это, считают церковные библиографы, была наказана жгучей ревностью и кончиной от скоротечной чахотки. Однако ее брак длился более 12 лет и был счастливым. Рождались дети, менялись места жительства: Самарская и Курская губернии, Москва, Петербург...

До 40 лет Валентин Феликсович был светским человеком и уверенно восходил к вершинам профессиональной славы. Врач уделял большое внимание физической боли человека. В 1915 году в Петрограде вышла в свет его книга "Регионарная анестезия", блестяще иллюстрированная самим же автором. Хирург предлагал вместо примитивного пропитывания больного места анестезирующим раствором новую привлекательную методику - прервать проходимость тех нервов, по которым передается боль. Уже в следующем году за этот труд он получает степень доктора медицины. Университеты мира заинтересовались его работой, а варшавский присудил ему престижную премию. Но он ее не получил - не смог послать в Варшаву несколько экземпляров своей книги, поскольку малюсенький тираж был мгновенно раскуплен.

Но главное, к доктору рано пришло понимание, что не он сам, а Бог его руками исцеляет больных. В Ташкенте, где он заведовал городской больницей, в его операционной висела чудотворная икона, перед ней всегда теплилась лампада. Доктор перед каждой операцией молился, благословлял больных. Не оттого ли почти все его операции были успешными. А когда местные власти попытались убрать икону из операционной, он отказался оперировать.

Он выбрал путь христианского служения. Никогда не делал разницы между больными. Часто через своих посланников разыскивал больных брошенных людей. Шел и лечил их. Помогал опальным священнослужителям. В его больнице и в его доме всегда делились хлебом и похлебкой с голодным и больным.

Одна из медсестер писала: "В делах, требовавших нравственного решения, Валентин Феликсович вел себя так, будто вокруг никого не было. Он всегда стоял перед своей совестью один. И суд, которым он судил себя, был строже любого трибунала".

1917 год принес череду горьких испытаний. В Ташкенте случился бунт против большевиков. По доносу корыстного пьянчужки из морга революционеры арестовали главврача и его молодого коллегу. Их привели в железнодорожные мастерские, которые славились тем, что живым оттуда никто не выходил. Более полусуток просидели врачи в ожидании расстрела. Неожиданно в мастерские зашел видный партиец, знавший Валентина Феликсовича. Врачей отпустили.

Это событие самым роковым образом сказалось на его жене. И без того слабая, она совсем слегла. "Сгорела" за несколько дней. "Она умерла 38 лет, - пишет профессор. - Две ночи я сам читал над гробом Псалтирь. Часа в три ночи я читал 112 псалом... Последние слова поразили, ибо я совершенно ясно воспринял их как слова Самого Бога, обращенные ко мне: ''И неплодную вселяет в дом матерью, радующуюся о детях''". Так в его доме появилась операционная сестра Софья Сергеевна Велецкая, которая стала приемной матерью четырем осиротевшим детям. А сам профессор после смерти жены посвятил себя служению Христу. Свой первый священный сан доктор получил в Ташкенте в 1921 году. На богословском собрании произнес вдохновенную речь, которая потрясла прихожан и правящего архиерея. И уже в ближайшее воскресение был рукоположен в сан диакона. А еще через неделю - в иерея со словами апостола Павла: "Ваше дело не крестити, а благовестити".

Но кого было крестить и что благовестить? Людей без суда и следствия за неверный взгляд и непонравившийся внешний вид могли казнить. А тут человек в рясе и с крестом встал против целого общества. В своих смелых и умных проповедях он призывал не предавать Иисуса Христа во второй раз. Не таясь, ходил в рясе по городу, выступал в ней на научных и городских собраниях, читал студентам лекции... На него обрушивались лавины ругани и брани в прессе. Его отлучали от чтения лекций перед студентами, от научных обществ, от лечения больных, а он нес свою веру с гордо поднятой головой. Горел, как высокая свеча на ветру. Ничто не могло ее задуть.

В 1923 году ссыльный епископ Андрей Уфимский тайно постриг его в монахи и дал имя Луки в честь апостола-евангелиста, врача и иконописца Луки. В том же году он был рукоположен в епископы.

Именно в этот момент сотрудники ГПУ нашли повод, чтобы упрятать ненавистного попа за решетку. Его обвинили "в связях с контрреволюционными оренбургскими казаками и в шпионаже в пользу англичан". Естественно, это был полный вымысел. Но тюрьма и ссылка были реальными. Пересылали Святителя Луку через Москву. В Таганской тюрьме он увидел, что в камере, залитой по щиколотку водой, стоит заключенный - полураздетый, дрожащий от холода. Это был отъявленный вор-рецидивист. Владыка, не колеблясь, отдал ему свой полушубок. По-разному относились к нему в пересыльных тюрьмах. Где уважали и просили благословения, где издевались... В камере он всегда молился. А когда ему приносили передачу, он ее всю раздавал окружающим.

Первая ссылка (с 1923 по 1926 год) была назначена в Енисейск. Сразу же по прибытии туда Владыка в доме, где его поселили, стал проводить богослужения. Людей не смущала простая обстановка. К вере тянулись, поскольку в Красноярском крае почти все храмы были разрушены... Конечно же, Владыка и там лечил людей. После первых же сложнейших и удачно проведенных операций к хирургу хлынул народ из окрестных сел и деревень. Однажды, благодаря искусной операции, он вернул зрение целой семье охотников. Те его прозвали "великим белым шаманом". Список больных, ожидавших операций, был составлен на три месяца вперед.

Подобная популярность не понравилась местным властям. Епископа сослали еще севернее, в Туруханск. Когда Святитель прибыл туда и сошел с баржи, православные люди опустились на колени. И здесь с его приездом оживилась церковная жизнь. Был преодолен раскол церкви. Местный священник вел службы, а епископ Лука проповедовал, лечил больных. Он пишет: "Я делал такие большие операции, как резекция верхней челюсти, большие чревосечения, гинекологические операции и немало глазных". В операционной у него и тут, как в Ташкенте, висела икона с теплившейся перед ней лампадой. Перед операцией он творил молитву, ставил на теле больного крест йодом. Справлялся, верует человек или нет. Благословлял. И только потом приступал к делу. В Туруханске народ его так любил, что к службе подавал ему возок, покрытый ковром.

И опять вездесущий сатана в лице местного ГПУ восстал на Святителя. За христианское служение людям и их ответную любовь он... был сослан за Полярный круг! На берег Ледовитого океана. "Путь по замерзшему Енисею был тяжел, - писал епископ. - Я очень ослабел и так закоченел, что меня на руках внесли в избу и там долго отогревали". В убогом жилище Святителя вместо стекол были вморожены льдины, в углах избы лежал снег. В жуткой землянке, рядом с бодающимся теленком ему пришлось крестить новорожденного. В таких условиях и зимовали.

Но чем больше трудностей посылалось Владыке, тем большая благодать нисходила на него. Однажды в беседе с местным крестьянином он сказал: "Господь дал мне знать: через месяц я буду в Туруханске". Тот не поверил ему. А Святитель, покачав головой, сказал: "Вижу, вы неверующий. Вам мои слова кажутся невероятными. Но будет именно так". И это сбылось. Народ потребовал вернуть доктора и пастыря в Туруханск, иначе пригрозил бунтом.

Вторую ссылку, с 1930 по 1

933 год, Владыка считал легкой. Пережил ее в Архангельске, где также лечил и благовестил. Вернулся домой. Однако пожить дома с детьми, в трудах и молитвах ему долго не довелось. Наступил 1937 год. Это было время изощренных издевательств и пыток. На этот раз шестидесятилетнего уважаемого профессора и епископа в тюрьму уводили не церемонясь. Ему издевательски плевали в лицо, его толкали. Один из понятых прискорбно заметил: "Вот и Христа так же вели на Голгофу".

Святителю предстояло пережить самые невыносимые физические муки. Чекисты практиковали конвейер. Сменяя друг друга, не давали подследственному спать ни днем, ни ночью в течение месяца. У пожилого доктора отказывало сердце. Катастрофически отекали ноги, деревенели мышцы шеи и спины. Начинались галлюцинации. Но ни на секунду не надломилась его воля. Своим гонителям он объявил голодовку. Открыто заявил, что не уважает власть, которая против Бога.

Даже физически сильных людей чекисты сламывали. А слабого пожилого человека сломить не сумели. Напротив, однажды следователь сам на допросе заснул... Так умаялся "бедный"... Святитель ничего не подписал, никого не оговорил. Увы, те священники, что проходили по этому заказному делу и под пыткой "давали показания", были расстреляны. А непобедимый Лука был лишь в очередной раз сослан в Сибирь. На этот раз под Красноярск, в поселок Большая Мурта. Жил и работал в районной больнице. Отношение к нему было подозрительное, а так как церквей в округе не было, ходил молиться в рощу.

Одновременно писал главный научный труд своей жизни - "Очерки гнойной хирургии". Еще в молодые годы начал он этот труд и имел пророчество: "Когда эта книга будет написана, на ней будет стоять имя епископа". Пророчество сбылось. А также сбылось и главное желание - облегчить страдание людей.

До эпохи антибиотиков, когда не было другой возможности бороться с гноем, кроме хирургической, книга была просто бесценной. Кстати, ее цитируют до сих пор. Многие отмечают ее потрясающую человечность. "Приступая к операции, - писал доктор, - надо иметь в виду не только брюшную полость, а всего больного человека, который, к сожалению, так часто у врачей именуется ''случаем''".

Грянула война, и в октябре 1941 года власти снова вспомнили про знаменитого хирурга. Его назначили консультантом всех госпиталей Красноярского края. И вновь потрясающие успехи. Чудеса лечения. И вновь в операционной висела икона, творилась молитва. Раненые солдаты и офицеры, как дети, любили своего хирурга. При обходе салютовали ему высоко поднятыми спасенными руками и ногами. Профессор Приоров, совершавший инспекционную поездку, отмечал, что ни в одном из госпиталей не видел таких блестящих результатов. Осенью 1942-го епископ Лука был возведен в сан архиепископа. А в 1943 году за "Очерки гнойной хирургии" и другие научные труды ему была присуждена Сталинская премия I степени. Полученные деньги он отдал детям-сиротам войны.

Служение на Красноярской кафедре было особенно тяжелым. Все церкви разрушены. Лишь в начале марта 1943 года Святитель добился открытия маленькой кладбищенской церкви под Красноярском. Почти год ходил он в эту церковь пешком по 14 километров - в стужу и в дождь... Служил службу по полному чину, то есть несколько часов кряду и шел назад. Иногда силы его оставляли, и он на дороге падал без сил. В одном из писем той поры он писал сыну: "Я полюбил страдание, так удивительно очищающее душу".

В 1944-м эвакогоспиталь переводят в Тамбов, Владыка получает назначение на Тамбовскую кафедру. Там он за год с небольшим совместно с прихожанами восстановил 24 прихода - тогда было время послабления церкви. Власти поняли, что выиграть войну без Веры невозможно. Огромное впечатление производили в Тамбове проповеди Святителя. Их записывали прямо в храме. А затем перепечатывали на машинке и читали по домам. Они были настолько смелы, что прихожане пугались за своего Владыку.

Указ Патриарха о переводе на Крымскую кафедру 70-летний Святитель принял как волю Божию. Ревностно приступил к служению на новом месте в Симферополе в мае 1946 года. Восстанавливал храмы, образовывал священников. Проповедовал. Люди верили убеленному сединами старцу-архипастырю, прошедшему одиннадцать лет тюрем и ссылок во имя Христа. Однако официальные власти и тут никак не хотели признавать ученого в рясе. Святитель писал: "От хирургии я отлучен за свой архиерейский сан. Меня не приглашают даже на консультации. От этого погибают тяжелые гнойные больные". Владыка объявил бесплатный врачебный прием на дому. К нему хлынули сотни больных со всего Крыма.

А как скромно жил Святитель в то время! Занимал две небольшие комнаты, одна из которых была заставлена книгами. На его кухне всегда готовили обед человек на 20-30. Каждый голодный мог вкусить в его доме скромную пищу. На церковных соборах архиепископ Лука, несмотря на свой высокий сан, был одет скромнее других. Всякий раз как племянница Вера предлагала сшить новую одежду, она слышала: "Латай, латай, Вера, бедных много". Бедных в округе действительно было много. Секретарь епархии вел длинные списки нуждающихся. В конце каждого месяца по этим спискам рассылались 30-40 почтовых денежных переводов.

Но к власти пришел Н. Хрущев и пообещал "окончательно покончить с церковью". И вновь архипастырь окормлял народ: "И знайте, и верьте, - говорил он, - малое стало Христово непобедимо, с ним нельзя ничего поделать, оно ничего не боится..."

Простые люди отвечали ему любовью. Однажды Владыку никто не встретил в симферопольском аэропорту. Почти слепой старец растерянно стоял посреди зала. Горожане его узнали, посадили в автобус. Упросили шофера изменить маршрут и подвезти Святителя к дому. Из автобуса он вышел под аплодисменты любящих его людей.

По-прежнему шли к нему больные и страждущие люди. И хотя к концу жизни Владыка полностью ослеп, Бог помогал ему видеть внутренним зрением. Молебны он вел по памяти, без посторонней помощи передвигался по собору. Отныне он не мог оперировать, но дар целительства умножился. Один местный житель был безнадежно болен, требовалась операция.

- Веришь ли ты в Бога? - спросил святитель.

- Верю, Владыка, но в церковь не хожу, - был ответ.

- Молись, благословляю тебя и отстраняю от операции. Пятнадцать лет ты не будешь иметь никакой болезни.

И все сбылось. Были случаи, когда он говорил больному: "Вот вам лекарство: во имя Отца и Сына и Святаго Духа!" - и широким крестом благословлял. Люди исцелялись. Даже самые безнадежные с опухолью мозга, с перитонитом...

Собственные дети - три сына и дочь - выросли и стали учеными с мировыми именами. Родились внуки, о духовном воспитании которых старец также радел до последнего дня своей жизни.

Глядя в свое прошлое, он написал: "Тяжкое это было бремя, но вспоминаю о нем, как о светлой радости, как о великой милости Божией. Ибо благодать Божия изливается преизобильно на всякого, кто несет бремя Христово".

Последнюю литургию архиепископ Лука отслужил на Рождество, последнюю проповедь сказал в Прощеное воскресение. Преставился в День памяти всех святых - 11 июня 1961 года. И это тоже был Божий знак. В народе поверие - душе легко отлетать в день церковного праздника. Умер тихо. Без стонов, без агонии...

Власти Симферополя намеревались похоронить Владыку "на скорую руку". Народ не допустил бесчинства. Милицию и начальников оттерли на задний план. В последний путь Владыку несли по главной улице города. Путь его был устлан цветами. Народу было видимо-невидимо. Процессия непрестанно пела: "Святый Боже, Святый Крепкий, Святый Бессмертный, помилуй нас". Люди плача говорили: "Ушел наш святой".

И действительно, после смерти Владыки Луки начались еще большие чудотворения. На его могиле люди получали исцеления, избавления. 11 июня 1996 года архиепископ Лука был причислен к лику святых. Его мощи установили в Свято-Троицком кафедральном соборе Симферополя. Из года в год в его память приходят благие вести. Не так давно была освящена часовня, которую в память о Святителе воздвигли заключенные симферопольской исправительной колонии. Собрано и отпечатано 1250 его проповедей, которые составляют двенадцать толстых томов. В хирургическом отделении 1-й городской больницы Москвы оборудован и освящен храм во имя Святителя Луки (Войно-Ясенецкого). Организовано "Научно-просветительское общество православных врачей Санкт-Петербурга имени святителя Луки Войно-Ясенецкого". Крымские астрономы обещают открыть звезду и назвать ее именем Святителя.