Сюзан Эйзенхауэр

С русскими опасно ссориться

Внучка Дуайта Эйзенхауэра (президент США в 1953–1961 гг.) возглавляет в Вашингтоне одноимённый институт, занимающийся политологией. Сюзан Эйзенхауэр, уже многие годы изучающая СССР и постсоветскую Россию, любезно согласилась побеседовать с обозревателем «АиФ», чтобы разобраться, почему Россия и США перестали понимать друг друга.

«Так и появляются антиамериканские настроения»

— ГЛАВНЫЙ вопрос: что вы думаете о современных отношениях между Россией и США? Раньше мы были врагами, потом друзьями, теперь вроде бы как соперники… Короче, что-то странное творится.

— Да, в США тоже говорят про возврат к «холодной войне» и тому подобное, но я так не считаю. У нас продолжается сотрудничество в научной, культурной сфере, а также в области бизнеса. Проблемы идут оттого, что США и Россия никак не научатся ставить себя на место друг друга.

— Соответственно, России, встав на место США, требуется организовать пару военных баз в Канаде и Мексике, а потом установить ракеты ПРО на Багамах, мотивируя это соображениями безопасности.

— Проблема в том, что мало кто понимает ощущения России: на самом деле никому не понравится, когда тебя окружают ракетами. Если это необходимо для безопасности США, то можно делать такие вещи и без того, чтобы ссориться с русскими и не замечать их требований. С другой стороны, России тоже требуется учитывать новые обстоятельства — НАТО стала больше, и мы начали получать глобальные угрозы, которых не было раньше — например, мировой терроризм плюс ядерные амбиции Ирана.

— Но согласитесь, забавно получается. Нам ставят под бок ракету и говорят: ну а что такого? Не волнуйтесь, мы ваши друзья.

— Я признаю — при взгляде из России это и верно выглядит не лучшим образом, особенно учитывая опыт «холодной войны» с США. Требуется осторожно и аргументированно, шаг за шагом объяснять русским свою позицию, вместо того чтобы просто прийти и сказать: «Мы завтра ставим ракеты вот здесь». Такое поведение может только навредить. Именно из-за подобных вещей в народе и появляются антиамериканские настроения.

— Возможно. Я знаю много людей, которые говорят: когда при Ельцине мы еле выживали, американцы поддерживали ту власть. Когда стало лучше, мы стали ругаться. Получается, когда нам плохо, Америку это устраивает, а когда хорошо — нет.

— Видите ли, в США тогда не очень понимали текущие проблемы России. Наблюдалась повсеместная эйфория, а у Бориса Ельцина в наших газетах была репутация человека, который принёс свободу простым россиянам…

— Но при этом он забыл принести им поесть. Ещё одно мнение, распространённое у нас, — американские чиновники периода Ельцина вели себя по отношению к России не как к равноправному партнёру, а в стиле: мы господа, а вы слуги.

— Это было, мягко говоря, неумно и в итоге привело к нынешней напряжённости. Но вашему народу не стоит копаться в прошлых обидах. И американцам, и русским следует понять одно: если мы продолжим ссориться, от этого никто не выиграет.

— Ваш дед, считавший своим другом маршала Жукова, был одним из самых успешных военачальников Второй мировой войны. Как вы относитесь к тому, что в США бытует уверенность — войну с немцами выиграли мы, а русские, конечно, нам помогали — но так, немножко…

— Мне это не нравится. Нет смысла дискутировать, что СССР сыграл неоценимую роль в победе над Гитлером. Тот, кто считает, что мы сами победили Германию, ничего не смыслит в истории. Дед всегда говорил, что русские — отличные солдаты и с ними опасно ссориться.

— Это мнение помогло ему во время «холодной войны»?

— Да. Он хорошо знал изнутри Советскую армию и понимал, что ничего хорошего конфликт с СССР не принесёт. Именно поэтому дед закончил войну в Корее, предпочитая мирные методы.

«Люди перестали любить новых политиков»

— А ЧТО вы думаете по поводу войны в Ираке?

— Я всегда была против неё. Думаю, логично было бы привлечь Россию к решению иракского вопроса, учитывая её связи и знакомства на Арабском Востоке. Да, у нас имеются разногласия, но я очень верю в дружбу и сотрудничество между Россией и США. Хватит обмениваться грубыми словами, пора устранять непонимание. Бен Ладен ещё не пойман, а его поимка должна быть целью для всего мирового сообщества. К сожалению, арестовать его в одиночку у Америки не получилось: тут могли бы помочь спецслужбы России, ведь бен Ладен — общая угроза для двух наших стран.

— Я не спорю. Но вы знаете, откуда возник бен Ладен?

— Да, он появился из среды афганских моджахедов, которых поддерживала Америка в войне против СССР. Политикам следует просчитывать то, что может случиться в будущем. Надеюсь, таких ошибок мы больше никогда не допустим. Однако сейчас ситуация изменилась — если терроризм одержит верх — плохо будет всем.

— Логично. Как вы думаете, кто победит на следующих президентских выборах в США? Многие ставят на Хиллари Клинтон…

— В Вашингтоне вам никто не ответит на этот вопрос. Да, Хиллари сильный кандидат, но ей в затылок дышит экс-мэр Нью-Йорка Джулиани…

— Вообще интересная ситуация. Нынешний президент — сам сын экс-президента, а основной фаворит выборов — жена Билла Клинтона. Видимо, в следующий раз будет либо жена Буша, либо дочь Клинтонов.

— У нас тоже по этому поводу смеются. Консерватизм. Люди перестали любить новых политиков — голосуют за имена, к которым привыкли. В США популярны так называемые династии. Дети офицеров становятся офицерами, дети докторов — докторами, дети политиков — политиками.

— Это касается и вас?

— О нет, я уступлю эту должность кому-нибудь другому. Когда-то я хотела избираться в конгресс США, но передумала. Лучше я буду комментировать то, что делает правительство, нежели работать в нём сама. А почему вы ещё не спросили меня о двойных стандартах в политике?

— О, как раз собирался. Допустимо ли это? США могут критиковать Белоруссию за диктаторское правление, а Туркмению, где диктатура куда круче, гладят по головке, потому что там — финансовые интересы.

— Множество американцев сами этого не понимают: их серьёзно смущает столь странная позиция нашего президента. Но такова уж международная политика Буша, которая у нас нравится далеко не всем.

— И что вы сами думаете о Джордже Буше?

— Лично я?

— Да.

— Гм… а можно я не буду отвечать на этот вопрос?

— Конечно.