Степан Михалков

Скромное обаяние буржуазии

Степан Михалков в окружении семейства сидит около бассейна. Бассейн около большого загородного дома, а дом, конечно, на Рублевке. Сын Никиты Михалкова отказался продолжать семейный бизнес и выбрал карьеру ресторатора. Небольшие интрижки с кино в жизни Степана все же есть (как-никак режиссерское образование), но в кадр он настойчиво не лезет. Зачем? Его и так все знают. Тусовщики по ресторанам, публика по светской хронике. Наш корреспондент напросился в гости к г-ну Михалкову, чтобы насладиться неспешной светской беседой, интерьерами дома и скромным обаянием российской буржуазии.

— Степан, сегодня вы не жалеете, что не продолжили семейную кинодинастию?

— От кино я далеко не ушел. Наша с Федором Бондарчуком студия “Art pictures” сейчас снимает фильм “Девятая рота”, где я выступаю как продюсер. Если говорить о режиссерской профессии, то к ней прийти никогда не поздно. Пока такого призвания я в себе не обнаружил. А что будет лет через десять, мне неизвестно.

— Вот Антон Табаков, по его же словам, пошел в ресторанный бизнес, чтобы банально денег заработать. А вы почему?

— Думаю, Антон лукавит, когда так говорит. Он любил и любит готовить, обожает проводить время за трапезой, с удовольствием собирает и угощает друзей. Это его образ жизни. Я пошел в ресторанный бизнес по сходной причине: не люблю готовить, зато люблю проводить время в ресторанах. Ресторанную атмосферу я впитал с детства. Мои родители, будучи актерами, постоянно тусовались в клубных ресторанах Дома кино, ЦДЛ, ВТО и часто брали меня с собой. Когда я стал постарше — сам стал ходить в рестораны, пробивался с Федей Бондарчуком и Филиппом Янковским сквозь заслоны, придумывал для этого разные хитрости.

— И как вам пришло в голову заняться ресторанным бизнесом?

— Захотелось сделать для себя идеальный ресторан. Получилось, назвал «Вертинский».

— На светские мероприятия вы всегда приходите со своей женой Аллой. Чем она занимается помимо воспитания детей?

— В ресторанном бизнесе есть такой термин, как бэк-офис, который означает все, что клиент не видит в ресторане (это и бухгалтерия, и снабжение, и отдел кадров). Так вот, Алла — это бэк-офис нашей с ней жизни. К тому же у нас трое детей (Саше — 13, Васе — 6, Пете — 3), и забот ей хватает.

— С Аллой вы познакомились после армии. Видимо, искали девушку для адаптации к мирной жизни. Почему решили начать поиск в среде манекенщиц?

— А куда бы я мог пойти? На завод или в депо? Что ж, там отличные домохозяйки... А что такое жить с актрисой, мне хорошо известно. Это не та профессия, где надо искать жену.

— Но вы же девушку не для семьи искали...

— Манекенщицы в большинстве случаев красивые, высокие и стройные. А это все, что меня интересовало после армии, в 21 год я хотел познакомиться как раз с такой девушкой.

— Как это произошло?

— Я жил рядом с балетмейстером Анатолием Кулаковым (он был знаком с моей мамой), который в Доме моды на Арбате ставил походку манекенщицам. Он снимал девушек на видеокамеру, а потом дома вместе с ними “разбирал полеты”. С Толей была договоренность, что, когда он пригласит к себе самых лучших из своих подопечных, я и загляну к нему. Ну, как бы за кассетой... Пришло шесть-семь девушек. Мне понравилась Алла, которая ни с того ни с сего начала мне дерзить. Я подумал: “Надо же, какая наглая!” Покорение такой женщины показалось для меня задачей интересной, и я пошел ее провожать. Посадил в такси, взял номер ее телефона и уже на следующий день ей позвонил: “Я тебя люблю. Что мы будем теперь с этим делать?” Это был хитрый ход. Девушка не могла оставить без внимания такое заявление. А мне надо было с чего-то начать. Мы встретились и с тех пор не расставались. Через какое-то время наше чувство стало расти, и я влюбился по-настоящему.

— Насколько известно, Алле вы сразу заявили, что жениться не собираетесь. Что она вам ответила?

— Многозначительно промолчала. Это был правильный ход уже с ее стороны. С такими мужчинами, как я, надо делать все обходным маневром, уступая вначале.

— Жениться вы не собирались, однако везде представляли Аллу как свою жену. Зачем?

— Я должен был выдержать свою линию, которую так круто начал, сказав, что влюблен. Мы приходили к кому-нибудь в гости, и я говорил: “Знакомьтесь. Это — моя жена”. И все были удивлены тем, что я месяц как пришел из армии и уже женат. Через какое-то время мне позвонил папа и сказал, что услышал, будто бы его сын ходит по Москве с какой-то там женой. На что я ему чистосердечно признался: “Так это шутка!”

— Интересно получается: сначала говорите девушке, будто ее любите, а потом — что жениться не собираетесь?

— Я не говорил Алле, что вообще не собираюсь на ней жениться. У нее была надежда, что когда-то, через много лет, это, может быть, и произойдет.

— Насколько стремительно развивались ваши отношения?

— Мы стали жить вместе на второй день нашего знакомства. Можно сказать, что семью мы создали сразу. Хотя семьей мы это не называли.

— И жить вы стали в стометровой мастерской вашего деда Сергея Михалкова...

— Это был такой шикарный пентхаус советского времени со встроенной мебелью (дед туда много денег вложил), в котором мы с друзьями устраивали невероятные бесчинства, тусовки, пиры. Все это, конечно, вызывало возмущение у соседей. Помню, на нас даже писали коллективные жалобы в милицию! Во всем этом безобразии участвовали и Филипп Янковский с Оксаной Фандерой, и Сергей Кожевников (сейчас он один из руководителей “Русского радио”), и Антон Табаков, который на балконе нам жарил шашлык.

— Вы, наверное, были очень гостеприимным, если к вам все приезжали?

— Я и сейчас люблю принимать гостей. В выходные на нашей даче всегда много народу. Мои дети ближе к уик-энду начинают спрашивать, когда и кто к нам приедет.

— А еще говорят, что из-за этих тусовок вас из пентхауса выселил Виктор Мережко.

— В то время на деда пошли большие гонения, его обвиняли во всех тяжких грехах, в связи с советской властью. Такие перестроечные настроения. Дед не хотел ввязываться в эту склоку и отдал свою мастерскую. В результате там поселился Мережко, который жил на соседней площадке. Надеюсь, ему там хорошо.

— А вам после этого пришлось переселиться к маме. Как вы там втроем в однокомнатной квартире уживались?

— Раньше эта квартира была двухкомнатной, но моя мама к тому моменту сломала стенку, и получилась большая однокомнатная. Мы тогда так были молоды и так любили друг друга, что на маму по ночам особенно не смотрели — не знаю, что она при этом чувствовала. Да и куда нам было деться? Я только начинал работать в “Art pictures”. А поскольку у Аллы спокойный характер, то и скандалов у нас никаких не было.

— Алла забеременела на четвертый год вашей совместной жизни. По ее словам, вы были в шоке...

— Я планировал появление детей, когда мне будет за тридцать. Поэтому я сказал: “Мы не женаты. Я не хочу детей”. На что Алла ответила: “Мы можем разойтись, но аборт я делать не буду”. Потом мама отправила нас к врачу. Та посмотрела и вынесла вердикт: “Это наверняка выкидыш”. Тут я расслабился и подумал, что все разрешится само собой. Но, я думаю, у вас, у женщин, это такой ход. Сначала вы говорите мужчине, что все равно будете рожать и вам от него ничего не нужно. А потом выясняется, что нужно, причем все сразу. Это просто хороший просчет ситуации.

— На роды вы поехали с кинокамерой, вином и яблоками. Кто вам такое посоветовал?

— Я всегда считал себя человеком смелым и решил, что родами меня никак не испугаешь. Подумал: “Сниму роды, выпью вина, закушу яблоками”. Но нянечка все у меня отобрала. А дальше начались 10 часов тяжелейших родов, которые я переживал вместе с Аллой. Делал ей массаж позвоночника, как меня научил врач. Ребенок долго не мог родиться, и врач принял решение делать кесарево сечение. А потом очень быстро мне вынесли мою дочь. Она вся была покрыта волосами — и сладко зевнула, увидев меня. И тут меня прорвало: я зарыдал. Это продолжалось весь следующий час. Медсестры сказали: “Господи, какой впечатлительный папаша”, — налили мне супу, я его ел, и туда капали слезы... А потом мне выдали мои вещи, я сел в машину и поехал к отцу в студию. Тот прослезился, позвал своих сотрудников, и мы выпили по рюмке водки. Дальше отец позвонил деду и сообщил ему, что тот стал прадедушкой. Дед на это сказал: “Понятно. Ну а вообще какие новости?”

— Ваш брат Егор Кончаловский говорил, что Сергей Михалков детей не очень любит...

— Он к детям относится так, как будто он сам ребенок, он с ними как бы соревнуется. У деда всю жизнь была наивность пятилетнего ребенка. Наверное, поэтому он и написал столько хороших стихов для детей.

— К рождению сыновей вы отнеслись более спокойно?

— Да. Поскольку дети рождались через кесарево сечение — я даже регулировал даты их рождения. В то время я много работал вне Москвы, звонил доктору, и мы вместе согласовывали роды.

— Рождение дочери тем не менее не заставило вас жениться на Алле, и произошло это, когда ребенку было уже два года…

— Я жил иллюзией, что я еще свободный человек. Как-то с Федей Бондарчуком перед Рождеством мы поехали в монастырь в Оптину пустынь. И батюшка, который нас исповедовал, узнав, что я живу невенчанный, но с ребенком, сказал: “Я тебя причащать не буду. Когда обвенчаешься, тогда и причастишься”. Меня так это расстроило, что, вернувшись в Москву, я сразу же и обвенчался.

— Как часто вы видитесь со своим отцом?

— Раз в один-два месяца. Ко мне домой папа еще ни разу не приезжал. А я у него бывал. Последний раз мы виделись на Пасху.

— Никита Михалков обедает в ваших ресторанах?

— Обедает. Но любимого блюда у отца нет, он всегда спрашивает меня, что ему заказать. И я ему каждый раз советую что-то новое. В последний раз в “Вертинском” он ел острые креветки и сингапурскую лапшу.

— В свое время отец практически насильно отправил вас служить в армию. Вы на него в обиде?

— Совсем нет. Мне тогда было все равно, куда идти: в армию, на фронт или в тюрьму. И армия — лучшее из того, что со мной могло произойти. Вместе с Федей мы меняли валюту на Пушкинской. У нас была целая команда старших товарищей, половина из которых отсидела за разбой. Мы ходили по три-четыре человека, одевались взакос под иностранцев, делали идиотские лица типа “мы ничего не понимаем”, а из наших карманов всегда торчала карта Москвы. В результате удачной операции мы шли в “Березку” и что-нибудь покупали.

— А как клиентов выбирали?

— Точно так же, как потом пытались себя представить. Если идет с идиотским выражением лица — значит, иностранец.

— В милицию попадали?

— Только за драки. Я занимался кунг-фу, и мне казалось, что я всех сильнее. Однажды я побил нашего районного участкового. Он был пьян и вел себя чудовищно в нашем местном баре “Синяя птица”. После мы подружились.

— Как ваши дети называют Анастасию Вертинскую?

— Наной. Моей маме не нравится слово “бабушка”. Бабушкой в нашей семье принято называть прабабушку.

— Никита Михалков тоже так считает?

— Как-то он приехал к нам на съемную дачу, подошел к маме и говорит: “Ну что, бабушка...” А моя дочка ему говорит: “Бабушки нет”. — “Как это бабушки нет? А это кто сидит?” — удивился отец. “Это Нана”, — отвечает Саша. Такой поворот событий моего отца (а он любит интриги) ужасно заинтересовал. Он начал сначала: “Сашенька, давай разберемся. Я твой дедушка, Степин папа. А это Степина мама, значит — твоя бабушка”. А Саша свое: “Нет тут никакой бабушки”. Так он бился с ней час, на что мама только ухмылялась: “Можешь даже не пытаться! Ребенок зомбирован. Саша меня бабушкой не назовет!” Так и выехал мой отец с нашей дачи ни с чем. Потом взял громкоговоритель и на всю Николину Гору из машины стал кричать: “Саша, Настя — твоя бабушка!” После этого случая отец рекомендовал Аниным детям не называть его дедушкой.

— Чем сегодня занимается Анастасия Вертинская?

— Мама занимается благотворительным фондом, помогает престарелым актерам. Выходные она проводит у нас на даче с детьми, готовит, наслаждается жизнью. Как человек независимый моя мама очень любит одиночество. Чтобы ей было удобно у нас, я построил для нее отдельный флигель, где она и останавливается.

— Вы помогаете ей материально?

— Помогаю.

— А в Москве часто навещаете?

— Я был у мамы больше года назад.

— У вас есть ключи от ее квартиры?

— Нет. Мне не нравятся неожиданные визиты.