Сигурд Шмидт

Я родился под звон колоколов в страстную субботу

понедельник исполнилось 80 лет Сигурду Оттовичу Шмидту, академику Российской академии образования, старейшему профессору Историко-архивного института РГГУ, председателю Археографической комиссии РАН, сыну легенды ХХ века - знаменитого исследователя Арктики Отто Юльевича Шмидта. Накануне юбилея обозреватель Юлия РАХАЕВА побывала у именинника в старой московской квартире в одном из арбатских переулков. Первое, что она увидела, был свежий номер "Известий". Юбиляр - многолетний подписчик нашей газеты.

- Очень благодарен "Известиям" за то, что завели вкладку "Наука". Огорчают излишне дерзкие и легковесные статьи об искусстве.

Вам 80 лет, почти все эти годы вы прожили в ХХ веке. Что это был за век с вашей точки зрения и что это была за жизнь?

- Этот век, как никакой другой, влиял на частную жизнь каждого человека. Особенно в нашей стране. Я знаю, что родился дома, под звон колоколов в Страстную субботу. Моя тогда еще молодая няня, украинская полька, которая потом жила со мной до своих 90 лет, замечательная, я каждый день ее вспоминаю, испекла кулич и приготовила окорок. Папа и дядя выразили свое мужское волнение по поводу моего рождения тем, что все это смели без остатка.

- То есть уже было мясо, уже было из чего испечь кулич?

- Начинался НЭП. Первые мои ощущения - окружавшее меня человеческое тепло. С годами все больше убеждаешься, что человека формируют первые детские впечатления. Я родился в этом доме. Здесь были коммунальные квартиры, все жильцы знали друг друга. Сейчас кроме меня в доме только одна семья, живущая с довоенных времен, а из новых жильцов я почти никого не знаю.

- Кто были ваши родители по своему социальному положению?

- Мама была внучкой купцов первой гильдии и дочерью известного хирурга. Сама она училась в Сорбонне. Папа происходил из семьи гораздо более простой - латышских гроссбауэров, то есть кулаков. Эти достаточно обеспеченные и самостоятельные люди верили в необходимость социалистических преобразований. Семья деда отца была многодетной, отец первым получил гимназическое образование. После него братья и сестры тоже получали образование. Среди его родичей, согласно родословному древу, составленному латышским ученым, есть учителя, аптекари, агрономы. К моменту моего рождения отец был уже приват-доцентом Московского университета, перед ним открывалась блистательная научная карьера.

- Потом, после челюскинской эпопеи, он был обласкан властью и любим народом. Со всенародной любовью к Отто Юльевичу Шмидту можно сравнить лишь всенародную любовь к Юрию Алексеевичу Гагарину много лет спустя. Как в лучах его славы жилось вам, советскому если и не принцу, то виконту?

- В те годы мне не хотелось отсвечивать славой Шмидта. А сейчас меня это как раз согревает. Но тогда я выбрал профессию, близкую к маминой и далекую от того, чем занимался папа, чтобы никто не мог сказать, что я пользуюсь его заслугами. Хотя он был энциклопедически образованным человеком, серьезно интересовался историей и очень много дал мне и как ученому, и как педагогу.

- Понимали ли вы тогда, когда начался сталинский террор, что происходит? Ведь ваша семья не пострадала.

- Не пострадали родители. Брат матери был арестован, как и муж сестры отца. У многих одноклассников сидели близкие. Думали: лес рубят - щепки летят. Молодость брала свое. Повезло, что с самого детства у меня были достойные друзья. В годы войны дети врагов народа особенно рвались на фронт, чтобы доказать: преданный Родине молодой человек был воспитан преданными Родине родителями. Мы были более искренними, менее расчетливыми. В сталинские времена нам оставалось, сохраняя самоуважение, становиться прежде всего высокого класса мастерами избранного "ремесла".

- Как вы себя чувствуете сегодня, когда ваше "ремесло" - история - в достаточной степени скомпрометировано?

- Познание истории, ощущение связи времен - в генофонде каждого человека, и образованного, и необразованного. Когда в 1965 году я оказался в Париже, то вызвал к себе особый интерес тем, что был первым специалистом по российской истории, рожденным в СССР. Задача науки - с максимальной полнотой выяснить правду, а после 1917 года оказалось: кто-то за границей, кого-то посадили, позже родственники могли оказаться на оккупированной территории. Если ребенку что-то рассказать, а потом добавить "только никому не говори", это приучает к двуличию. Родители, спасая детей, многое скрывали. Подобным образом была разделена и русская культура. Наконец-то перестали разрезать пополам Шаляпина, Бунина и Рахманинова, к нам вернулись Набоков, Алданов, Ходасевич. Я всячески поддерживаю занятия краеведением и генеалогией, возглавляю жюри конкурса школьных исследовательских сочинений "Россия в ХХ веке". Количество работ возрастает из года в год, они приходят из маленьких городов, деревень. Дети пишут правду о предках, о терроре, о войне.

- Откуда эти дети знают правду?

- Раскрылись рты у старших, детям показывают письма, которые раньше прятали, школьники работают в архивах. Я с огромным интересом занимаюсь историей российской интеллигенции, культурой ХХ века, но научное имя приобрел книгами и статьями об Иване Грозном. Выходят книги моих избранных трудов, где ни одного слова не меняю. Сейчас я, конечно, писал бы по-другому, но счастлив, что у меня нет ничего такого, что я должен был бы выкидывать.