Сэй Сёнагон

Биография

Сэй Сёнагон писала для себя... Ей совсем не хотелось, чтобы ее интимное и сокровенное стало растиражированным в списках... Но однажды гость Сэй Сёнагон унес рукопись с собой, и она пошла по рукам. Так появился шедевр японской и мировой литературы "Записки у изголовья".

Источник информации: "Алфавит" No.50, 2000.

Ровно тысячу лет назад произошли события, которыми завершается эта необыкновенная книга. Одним покажется, что они были давным-давно. Другие скажут, что десять веков - миг в истории человечества. Автор же книги жил в единении с природой, которая вечна. Поэтому получился у него современно написанный репортаж из глубины веков.

О нашей с вами жизни.

Вот как она начинается.

"Весною - рассвет.

Все белее края гор, вот они слегка озарились светом. Тронутые пурпуром облака тонкими лентами стелятся по небу.

Летом - ночь.

Слов нет, она прекрасна в лунную пору, но и безлунный мрак радует глаза, когда друг мимо друга носятся бесчисленные светляки. Если один-два светляка тускло мерцают в темноте, все равно это восхитительно. Даже во время дождя - необыкновенно красиво. Осенью - сумерки.

Закатное солнце, бросая яркие лучи, близится к зубцам гор. Вороны, по три, по четыре, по две, спешат к своим гнездам - какое грустное очарование! Но еще грустнее на душе, когда по небу вереницей тянутся дикие гуси, совсем маленькие с виду. Солнце зайдет, и все полно невыразимой печали: шум ветра, звон цикад...

Зимою - раннее утро.

Свежий снег, нечего и говорить, прекрасен, белый-белый иней тоже, но чудесно и морозное утро без снега. Торопливо зажигают огонь, вносят пылающие угли, - так и чувствуешь зиму! К полудню холод отпускает, и огонь в круглой жаровне гаснет под слоем пепла, вот что плохо!.."

Писала эти слова придворная дама Сэй Сёнагон в свободное от службы время. Она лежала в своей опочивальне на без единой пылинки лакированном полу (кроватей тогда не знали). Облокотясь левым локтем на твердый валик, служивший подушкой и изголовьем одновременно, макала изящную кисточку в черную тушь и покрывала иероглифами знаменитую бумагу "васи", усыпанную золотыми и серебряными блестками.

Сэй Сёнагон писала для себя о событиях дня, интригах при императорском дворе, встречах с интересными людьми, погоде, приходивших в голову мыслях, радостях и горестях... Словом, изливала душу.

Ей совсем не хотелось, чтобы ее интимное и сокровенное стало растиражированным в списках (недавно изобретенное книгопечатание служило тогда религиозным и деловым целям, а изящную литературу писали от руки). Но однажды гость Сэй Сёнагон унес рукопись с собой, и она пошла по рукам. Так появился шедевр японской и мировой литературы "Записки у изголовья".

Сэй Сенагон жила в раннее средневековье японской истории, так называемую хэйяньскую эпоху (IX-ХП вв.). За давностью лет многое в ее жизни неясно и вызывает споры ученых. Отчасти ее биография представлена в "Записках".

Предположительно она родилась в 966 г. в знатной, но захудалой семье Киёвара. Девочка получила неплохое образование. Одаренность от природы позволила ей глубоко усвоить японское поэтическое искусство. Основательно познакомилась она и с китайской классической литературой, служившей тогда образцом для подражания.

В этом не было ничего необычного. Женщины хэйяньской эпохи не были затворницами и сохраняли независимость, оставшуюся от родового строя. Они были образованны, начитанны, интеллигентны. Из них вышло много талантливых поэтесс и прозаиков. Родители возлагали большие надежды на Сэй Сёнагон.

В 15 лет она вышла замуж за незначительного чиновника татибана Норимицу и вскоре родила сына. Брак оказался недолговечным. Когда Сэй Сёнагон было уже под 30, она поступила в свиту императрицы Тэйси (иначе Садако).

При дворе Сэй Сёнагон пришлось несладко. Фрейлин Садако она превосходила умом, образованностью, дарованиями. В то же время она оставалась провинциалкой без связей и богатств. Это было особенно заметно на фоне пышности императорского дворца в Киото, тогдашней столицы Японии. Коллеги ее третировали, насмехались над деревенщиной. Острая на язык, Сэй Сёнагон давала сдачи в корректной форме (грубость и хамство в эпоху Хэйянь невозможно представить). Нередко за нее вступалась императрица - добрейшая женщина, на 13 лет моложе Сэй Сёнагон.

Ей приходилось принимать участие в дворцовых интригах, сводившихся к борьбе за власть, празднествах, церемониях... Она наблюдательна и иронична. Вот одна из зарисовок:

"Пусть валит снег, пусть дороги скованы льдом, все равно в императорский дворец стекается толпа чиновников четвертого и пятого ранга с прошениями в руках. Молодые смотрят весело, они полны самых светлых надежд. Старики, убеленные сединами, в поисках покровительства бредут к покоям придворных дам и с жаром восхваляют собственную мудрость и прочие свои достоинства. Откуда им знать, что юные насмешницы после безжалостно передразнивают и вышучивают их?"

А вот еще: "Я люблю глядеть, как чиновники, вновь назначенные на должность, выражают свою радостную благодарность.

Распустив по полу длинные шлейфы, с таблицами в руках, они почтительно стоят перед императором. Потом с большим усердием исполняют церемониальный танец и отбивают поклоны".

По собственному признанию, Сэй Сенагон была не очень красива. Но, очевидно, она была обаятельна и своей незаурядностью привлекала сердца мужчин. Как полагают, ее любовником был представитель правящего клана начальник Правой гвардии Фудзиварано Таданобу. Она много размышляет и пишет о любви. И здесь Сэй Сёнагон не может обойтись без улыбки. Вот отрывок из одного дана (фрагмента), составляющего "Записки":

"А ведь случается, иной любовник вскакивает утром как ужаленный. Поднимая шумную возню, суетливо стягивает поясом шаровары, закатывает рукава кафтана или "охотничьей одежды", с громким шуршанием прячет что-то за пазухой, тщательно завязывает на себе верхнюю опояску. Стоя на коленях, надежно крепит шнурок своей шапки-эбоси, шарит, ползая на четвереньках, в поисках того, что разбросал накануне:

- Вчера я будто положил возле изголовья листки бумаги и веер? В потемках ничего не найти.

- Да где же это, где же это? - лазит он по всем углам. С грохотом падают вещи. Наконец нашел! Начинает шумно обмахиваться веером, стопку бумаги сует за пазуху и бросает на прощанье только:

- Ну я пошел!"

Как все женщины, она не может обойтись без сентенций:

"Мужчина уже охладел к своей возлюбленной, но он старается обманными речами укрепить в ней доверие к его чувству. Это постыдно...

Зачем же тогда ей смущаться, если она встретит на своем пути другого человека, который хоть немного любит ее? Пусть прежний друг сочтет ее бессердечной, она вправе порвать с ним, в этом нет ничего постыдного.

Разлука трудна для женщины. Она сожалеет о прошлом, страдает, а мужчина остается равнодушным. "Что у него за сердце?" - с болью думает она".

Для Сэй Сёнагон наступили тяжелые дни. Она лишилась покровительницы: в результате дворцового переворота императрицу постригли в монахини. Сэй Сёнагон несправедливо обвиняли в двойной игре, и ей пришлось покинуть двор. За душой у нее не было ничего, кроме таланта, и с этим богатством ей пришлось начинать новую жизнь. Она снова вышла замуж и опять за бесцветного чиновника. С ним уехала в глушь. Там родилась дочь, будущая поэтесса Кома. Второй муж тоже оказался плохой парой для незаурядной женщины. Пришлось с ним расстаться. А тут еще два брата погибли трагически. По слухам, Сэй Сёнагон постриглась в монахини. Последнее достоверное упоминание о ней датировано 1017 годом.

Рассказывают также, что один путник как-то увидел жалкую хижину. Из нее выглянула изможденная старуха и хрипло крикнула: "Почем идет связка старых костей?" С трудом путник различил в ней черты великой писательницы.

Могилу Сэй Сенагон в Японии показывают в нескольких местах. Но так ли уж важно знать точное место ее захоронения? Она обессмертила себя книгой.

Раскроем наугад "Записки у изголовья" и прочитаем первые попавшиеся на глаза даны. Хотя бы вот эти:

"То, что выглядит на картине, хуже, чем в жизни.

Гвоздики. Аир. Цветы вишен.

Мужчины и женщины, красоту которых восхваляют в романах.

То, что выглядит на картине, лучше, чем в жизни.

Сосны, Осенние луга. Горное селенье. Тропа в горах".

Не слышится ли в них "печальное очарование вещей", свойственное и нашему времени?