Сергей Зарубин

«Лора – это всего лишь образ!».

Я острохарактерный актер и всегда стараюсь играть что-то совершенно отстраненное от меня. Главное – чтобы это было что-то яркое и нестандартное.

Про женщин он, кажется, знает все – недаром его главным сценическим образом на долгие годы стала жгучая брюнетка Лора Колли, любимица актерских капустников и корпоративных вечеринок. Сергей Зарубин придумал этот образ почти тридцать лет назад, еще будучи студентом Ленинградского театрального института (ЛГИТМиК), и озорная кудрявая цыганка «Лариска» не раз помогала ему в творческой судьбе. Сергей сам придумывал себе костюмы, пришивал блестки, искал по комиссионкам перья и парики. В театре «Сатирикон» он много танцевал, поскольку и музыкальность, и гибкость, и чувство ритма у него, что называется, в крови, и, конечно, неподражаем был в острохарактерных ролях, которых сыграл немало. Одна из таких буффонадных работ в недавней московской премьере – спектакле Нины Чусовой «Переполох в «Голубятне» по одноименной пьесе Жана Пуаре.

Сергей, вы как-то сказали, что в каждом мужчине живет женщина. В комедии Пуаре вы играете истерика. Хотите сказать, что это проявляется как раз женская черта характера?

– Женская. В большей степени (смеется). Хотя, по правде говоря, все так условно. Это стереотип, навязанный обществом. Но сейчас он ломается. Вот, например, я сам достаточно жесткий человек, но тоже могу заплакать и от трогательного фильма, и от хорошей музыки.

А что касается того, живет ли в мужчине женщина? Точно так же и в женщине живет мужчина. Потому что в принципе это две половинки одного целого. Когда-то люди были двуполые, но за какую-то провинность Бог наказал их и разделил на две части. С тех пор все ищут свою половину. Но в них самих тоже есть еще какие-то остатки другой половины.

Чисто профессионально я обращаю внимание на тех людей, на которых другие даже не смотрят. Вижу, идет странный человек с необычной походкой и манерами, и иду за ним, фиксирую этого человека, анализирую, потому что потом мне все это пригодится.

За кем же вы наблюдали, создавая на сцене свой первый женский образ – цыганку Ларису?

– Это был собирательный образ. Очень понравилась цыганка из спектакля театра кукол Образцова «Необыкновенный концерт». Она была очень смешная – такая худая, с длинным носом, совершенно сумасшедше плясала. Потом в Питере я увидел одну цыганку, мы с ней несколько раз пересекались на площадках. Такая совершенно таборная: выступала босая и была страшной оторвой. Это было нечто. Просто готовый образ, который я и скопировал. А Ларисой ее назвал Андрей Ургант, с которым мы вместе учились, а потом служили в армии, где и сделали номер «Цыгане».

А с чего начинались ваши «Сестры Колибри»?

– Зарождалось все банально. На праздниках, чтобы не просто сидеть и пить, мы с моим другом Андреем Смирновым начали делать пародийные номера, переодевались в наряды, которые брали у знакомых девушек и пели под пластинки. Потом договорились на Новый год сделать шоу. И уже как бы основательно: шили костюмы, придумывали образы. Я ростом не маленький и Андрей был высокий, полный, поэтому дуэт решили назвать «Сестры Колибри», в противоположность маленькой птичке. Разделили слово Колибри на две фамилии Колли и Бри и стали Лорой Колли и Линой Бри.

А профессионально все началось с того момента, когда Ворошилов пригласил нас на передачу «Что? Где? Когда?» и предложил сделать такую обманку – что вот как бы приехали в Советский Союз две такие американские артистки, а кто они и что они, никто не знает. Нас на передачу привозили уже в гриме и в костюмах, объявляли «Kolibri Sisters», и мы под фонограмму пели западный репертуар. И только в конце сезона сняли парики и там все попадали в обморок.

Хочу заметить, эти дамы были довольно вульгарными.

– Ну, в общем, да. Но как ни странно, многие думали: «Ну, приехали из Америки такие две отвязные, сумасшедшие артистки и отрываются на полную катушку». Всем это очень нравилось, ведь мы в то время все были очень зажатыми. А дальше пришла перестройка, появились ночные клубы, в которые нас приглашали. Мы стали много работать и накапливать репертуар.

А потом Андрей умер, и мне нашли другого актера – Игоря Рыбакова, и мы стали работать с Сергеем Пенкиным. Много гастролировали – поездили и по Америке, и по России.

Как вас принимали? Не всем же нравятся мужчины, переодетые в женщин.

– Нас принимали очень хорошо. Но знаете, когда началась перестройка, в этот жанр полезли такие люди. Как бы выразиться, чтобы их не обидеть. Ну, такие … с медицинским диагнозом. И для них выход в женском платье на сцену – это самовыражение. А для нас – это работа. Некоторые дебильные репортеры меня спрашивают: «А вы ходите на улицу или в булочную в этом наряде?» Тогда я отвечаю: «А как же! Без макияжа и высоких каблуков я из дома ни шагу» (смеется). Какой вопрос – такой ответ.

Ну, да. Дед Мороз ведь не ходит в магазин в своей шубе.

– Вот именно. Некоторых интересует, не влияет ли на меня образ Лоры. Да если бы он на меня влиял, то мне пора было бы в психушку. Я – актер. Сегодня играю женщину, завтра мужчину, а послезавтра буду играть серийного убийцу. И что? Начну стрелять на улицам людей?

Я острохарактерный актер и всегда стараюсь играть что-то совершенно отстраненное от меня. Главное – чтобы это было что-то яркое и нестандартное.

Кстати, знаете, в театре я всегда играю дурачков, у меня все роли были какие-то дебильные, смешные.

Тот же Министр нежных чувств в «Голом короле» Шварца – такой совершенно стукнутый своей должностью, он у нас ездил на роликах. Или Тома Диафуарус («Мнимый больной») – тоже совсем ненормальный жених, такое существо, двинутое на медицине и различных терминах.

Чтобы играть дураков, надо много ума.

– Ну, в общем, да. Мне интересно играть персонажей странных, с поворотом, поэтому я часто отказываюсь от тех ролей, которые мне предлагают, не зная меня. Вот, например, на «Мосфильме» посмотрели мои фотографии, увидели лицо, несмешное в статике, и пригласили на роль посла – любовника Екатерины. На пробах нарядили меня в камзол, сижу такой важный, нафабренный красавец, а меня тянет на хохмы, и за камерой люди начинают хохотать.

Те, кто меня знает, сразу предлагают совершенно другие роли. Вот сейчас в одном фильме я сыграл человека, которому далеко за шестьдесят, и он бывший танцор. Такой дедушка стебок, молодежи фору даст. Вот это действительно моя роль.

А в театре «Сатирикон» я сейчас не занят. Потому что два года назад случилась беда с глазом – на зрачке вылез герпес. Пока определили диагноз, возникли осложнения. И я целый год лечился, а потом полгода восстанавливался. Поэтому как бы вылетел из репертуара.

Но сейчас играю в антрепризном спектакле «Переполох в «Голубятне», снимаюсь в кино, работаю балетмейстером. И в этом качестве в тандеме с режиссером Сашей Горбанем мы сделали уже пятнадцать спектаклей в разных театрах и в антрепризе.

Кстати, в спектакль «Переполох в «Голубятне» меня пригласили сначала балетмейстером, а потом импресарио посмотрел, как я репетирую, и сказал: «Будешь играть главную роль». И я ввелся в спектакль всего за десять дней до премьеры.

Так что, как видите, работы мне пока хватает.

Сергей, ваша жизнь складывается довольно удачно – сбывается практически все, что задумываете. Или есть еще не реализованные мечты?

– Не знаю. В принципе я актером хотел быть с детства. Сколько себя помню, когда у нас дома собирались гости, я всегда давал представления – стихи, песни, танцы и обязательно наряжался. Долгое время занимался фигурным катанием. В школе учился хорошо. Правда, только до восьмого класса. А потом пошли девочки, ночные гулянки и портвейн. Встречался со старшеклассницами, которые научили меня пить, курить и так далее.

Для «и так далее» четырнадцать лет – это маловато все же.

– Нормально (смеется), я ранний ребенок. Так вот, вопросов, кем стать, у меня не было. Но мой папа был чекистом и хотел определить меня после восьмого класса в школу разведчиков, чтобы я пошел по его стопам. Но я по гороскопу Близнец, я упертый. Мне скажут «нет», я скажу «да». Бросил заниматься фигурным катанием, пошел в драмкружок во дворец строителей. Два года там занимался, потом пошел работать в ТЮЗ рабочим сцены, чтобы узнать театр изнутри. Год там проработал и потом, чтобы не попасть в армию, пошел в ростовский педагогический институт на такой интересный факультет «история и английский язык». Этот факультет готовил людей для работы в дипкорпусе или за границей. Там учились дети дипломатов, «шишек», а я попал только потому, что занимался в художественной самодеятельности. А до этого два года безуспешно поступал в Питере в театральный вуз.

Тяжело, когда получаешь по носу? Болезненно?

– Очень. Ну а как же? Я же в Ростове уже был звездой. А в Питер приехал, и мне говорят: «Иди отсюда мальчик из провинции. Поди, исправь себе говор. Это первое. А второе – что вы такое читаете?». А я читал героический репертуар – Горького, Маяковского, Бориса Васильева.

А когда я поступил в педагогический институт, на меня сразу обратила внимание потрясающая преподавательница по режиссуре на факультете «общественных профессий» Ирина Петровна Казаченк и стала готовить меня для поступления в театральный институт: избавлять от ростовского говора, подбирать репертуар. И она определила мое амплуа: «Ты характерный актер, ты на сцене должен быть смешной». А меня до этого все на героические роли тянуло.

И смена амплуа помогла поступить в институт.

– В какой-то степени. Я уже не читал на прослушивании героические монологи, когда снова поехал в Питер. Правда, показался средненько, но меня приняли, так как педагога Владимира Викторовича Петрова, который набирал себе курс, подкупило, что я бросаю престижный факультет в вузе. Курс у нас был очень сильный. Вместе со мной учились Саша Половцев, Женя Ганелин, Володя Богданов. В основном, все питерцы. Сначала они меня заклевали – не так хожу, не так говорю, не так одеваюсь, и я решил – буду лучшим. И добился своего.

А как попали в театр Райкина?

– После института меня призвали в армию. Служил в ансамбле в части, которая базировалась возле Дворцовой площади. Я узнал, что Костя Райкин набирает к себе в театр молодых актеров. Я показался ему, а показывал «Цыган», и он пригласил меня на работу. Я тогда еще служил, но Костя сказал, что подождет. На просмотре был Аркадий Исаакович Райкин, и, когда я показывал «Цыганку», он так смеялся, что сломал кресло.

Образно выражаясь или по-настоящему?

– По-настоящему. Съехал прямо на пол. Демобилизовавшись, я сразу поехал в Москву. Меня приняли в театр, но больших ролей сначала не было. А потом появился Роман Виктюк, который решил ставить спектакль «Служанки». Там всего три роли – мадам и две служанки, а месье просто упоминается в тексте. Но Виктюк пришел на новогодний «капустник», который я вел с Лешей Якубовым, увидел меня в образе Лоры Колли и пригласил к себе, придумал для меня роль месье.

Какой у вас распорядок дня?

– В принципе, я ночной человек. Начинаю существовать днем, часов с двух-трех. Это если готовлю себя на работу в театр к семи вечера. Потому что до спектакля я ничем не могу заниматься: мне надо собраться, сконцентрироваться. Я не могу выйти на сцену просто так. Допустим, прибежав со съемки или с репетиции в другом театре. Когда после спектакля прихожу домой, смотрю телевизор, занимаюсь домом и позволяю себе основательно поесть. Быстро жарю мясо, картошечку, делаю салат какой-нибудь. А вот моя барышня, когда приходит ко мне домой, готовит основательно – что-то тушит, жарит, печет.

Вот, пожалуйста, едите ночью и при том немало, а фигура у вас стройная.

– Но я же много двигаюсь. Кстати, когда я полтора года лежал в больнице и мало двигался, а ел по 6–7 раз в день, то поправился на 15 килограммов. Потом не мог влезть в свою одежду. Но с помощью диеты похудел, правда, не очень быстро. К тому же я всю жизнь плясал, и роли у меня были сумасшедшие – то я танцую, то я на роликах или на пуантах. Спокойных ролей не было. В театре я был задействован в каждом названии, без замены и без вторых составов. И в течение семнадцати лет был на таком потоке, что, когда заболел, меня как будто сверху что-то остановило. Я расслабился, очень много переосмыслил в своей жизни.

И к какому выводу пришли?

– Я понял, что лично для меня счастье – заниматься своей любимой профессией. Потому что мужчина реализуется в карьере. Если нет работы, меня начинает «колбасить», поэтому стараюсь много работать. И сейчас могу сказать, что к пятидесяти годам приобрел большой опыт и многого добился. Но впереди еще «планов громадье» (смеется). Так что это еще не предел.