Сергей Русскин

Сергей Русскин об актерской жадности, имидже и вампиризме

С Сергеем Русскиным широкий зритель познакомился в картинах Александра Рогожкина, начиная со знаменитых «Особенностей национальной охоты». Театралы знакомы с Русскиным раньше — он играл в Молодежном на Фонтанке, позже — в «Комедиантах».

Вот уже четвертый год Заслуженный артист России Сергей Русскин играет в Театре комедии. Особенно яркие роли он создал в «Докторе философии» и новом спектакле — «Тень» по Евгению Шварцу. Русскин и играет эту самую зловещую Тень.

Классика взрывоопасна

— Вас знают по комедийным ролям, тем неожиданнее Тень, в которой производите мистическое впечатление…

— Если удается продемонстрировать то, чего во мне не подозревали, значит, этой ролью я что-то в себе открыл. Один мой друг признался: «В определенный момент спектакля стало жутко, потому что почувствовал, как мною завладевает Тень». В зале наступает мистическая тишина, когда зал вдруг понимает опасность того, что к власти приходит Тень.

— Интересно, были ли особые реакции накануне выборов?

— Чем отличается мощное классическое произведение, к которым я отношу «Тень», от написанного на злобу дня? Чем больше проходит времени, тем оно актуальнее. «Царь Эдип» — самая актуальная пьеса: она настолько впитала энергетику и информацию всего времени, прошедшего со времени написания, что становится взрывоопасной.

А насчет реакций зала, вот наблюдение другого рода. Наша помощник режиссера Светлана каждый раз смотрит «Тень» из разных точек. И вот как-то после спектакля вижу, ее трясет: «Я сегодня попала на место, где аккумулируется вся ваша энергетика».

— Где же оно?

— Где-то на балконе. Оно не единственное, в зале есть зоны, в которых на человека особо воздействуют и энергетика, и эмоции, где человека может сильно «разносить» от понимания смысла и глубины спектакля.

— Значит, есть и энергетические пустоты?

— Да, но без них не было бы сгустков. Ну а в целом публика — одно живое существо.

— Какие проблемы возникают при взаимоотношении с ней?

— Бывают люди, которые, придя в театр, просто ошиблись адресом. Как-то играем «Доктора философии» и слышим в зале пьяные реплики, шиканье публики. Когда мой герой Живота восклицает: «Да, ребята, жизнь удалась!», из зала доносится: «Ну, ты крутой!» Тогда я, не выходя из образа Животы, приказываю: «Заткнись!» И нарушитель порядка затыкается, а зал — это живое существо, оно его съело, рассосало, и он быстро отрезвел. В критических ситуациях я откровенно работаю с залом. Я как постовой на перекрестке: надо регулировать движение спектакля, а тут пробка.

— Поклонницы не достают?

— Есть два рода поклонников — одни не стремятся к личным встречам, им достаточно информации на духовном уровне, которую получают на спектакле. Другие заявляют о себе, считают, что вправе владеть твоим временем, вниманием. У меня была одна такая поклонница, и когда я почувствовал с ее стороны «схватывание», поставил точки над «i». Она закончила наши отношения театральным жестом… швырнула букет мне под ноги.

Одеяло на себя

— Театр сейчас на подъеме во всех отношениях: ремонт, новые спектакли, аншлаги. Мне кажется, что и вы своим появлением, ролями сыграли роль в «ренессансе».

— Так совпало, мне повезло. Наш художественный руководитель Татьяна Сергеевна Казакова гениально учит меня, как играть большие роли. Прежде всего, не надо напрягаться: знать, где ударное место, и сыграть, но не напрягаться всегда. В противном случае зритель от тебя быстро устанет. И еще: вот ты вышел на сцену, но будто бы хочешь уйти, а не то что «я к вам надолго».

— Раз уж вы открываете тайны профессии, объясните, что значит «тянуть одеяло на себя»?

— Это называется также актерским вампиризмом. Мой текст на сцене рождается не после того, как партнер отговорил, а во время. Это значит, что я его слушаю, и в его тексте находится моя стартовая фраза. Поэтому я всегда говорю встык, «отношение» я уже прожил. Есть артисты, которые в тот момент, когда партнер говорит, — отдыхают. Своим поведением они демонстрируют публике: «Ребята, то, что он тут играет, это неважно, подождите, вот сейчас я начну!» Он выдерживает паузу — готовит свою речь, а ты в это время падаешь в пропасть.

— «Вампир» проделывает это из особой любви к себе?

— Я считаю это одной из профессиональных деформаций. Чем больше у такого актера ролей, чем он известнее, тем больше хочется остаться на вершине. И он считает, что это можно сделать за счет наработанного. Но вершины-то нет! Есть бесконечный подъем. Если этого не понимаешь, начинается топтание на месте, так многие зависают в профессии. Тогда профессия повышает эгоизм, гордыню, актер становится жадным не просто до ролей, а в материальном плане. Актерская профессия этим опасна, она быстро развивает «эго», которое характеризуется двумя понятиями — «я» и «мое». И через эту же профессию, если правильно идешь, очень легко от эго очиститься, нужно каждый раз говорить себе: вы аплодируете не мне, а Тому, кто играл на мне. Великий артист Михаил Чехов, когда им восхищались, отвечал: «Это не я играю, это Кто-то играет на мне». С таким отношением увеличивается духовная составляющая профессии, она начинает вытеснять эго. Говоря высокопарно, этот Кто-то, играющий на нас, — Бог.

Взлет-посадка

— Многие артисты признаются, что после спектаклей трудно расслабиться…

— Как в авиации, самое большое число аварий — при взлете и посадке. Выходя на сцену, актер переживает шок, насколько бы он ни был опытным. Ну а «отходняк» — самая неизученная сторона профессии. Чтобы расслабиться, люди пьют. Кому-то помогают ванны с травами. Кому-то секс, ты переживаешь земную радость, но в ней есть возвышенное. То, что все актеры любвеобильны, связано с профессией.

— И с постоянным желанием нравиться?

— Безусловно. Но тут можно легко скатиться к нарциссизму, когда балдеешь от самого себя. Мне в этом смысле помогает то, что я по образованию режиссер. Где-то справа сверху такой вот невидимый Сергей Русскин наблюдает за актером Сергеем Русскиным и прямо во время спектакля делает ему замечания. А возвращаясь домой, продолжает анализировать.

— Работа над ошибками?

— Безусловно. Важно, чтобы спектакли не превратились в фабрику, надо на каждом уметь ставить новые задачи.

— А не ставите ли вы себе задачу похудеть? Сильно «заматерели»…

— То, что я перешел в новый имидж, мне нравится. Оказывается, фактура, толщина связаны с мировоззрением, психикой. Был образ такого худого, изможденного, нервного. Как бы определил сегодняшнюю мою форму? Мне кажется, что я стал добрее, шире, мощнее. Пришли большие роли, для них, оказывается, необходима определенная биологическая масса, чтобы пробивать огромный зал. Физическая масса несет огромную энергетику. Мой диапазон, в связи с изменением фактуры, расширился. Я очень гармонично себя чувствую.