Сергей Минаев

Дожить до понедельника

Как известно, поэт в России больше, чем поэт. А писатель?

Автор разошедшихся по городам и весям колоссальными тиражами книг «Духless», «The Тёлки», «Media Sapiens», «Р. А. Б.» избегает говорить о себе как об инженере человеческих душ, предпочитая именоваться публицистом, ведущим ток-шоу «Честный понедельник», актером второго плана и даже порнокритиком, сочинителем собственных повестей, в конце концов… Мол, выбирайте, что больше нравится. Но если отбросить игру в определения, придется признать: феномен Минаева заслуживает, чтобы о нем поговорили. Точнее, с ним. С Сергеем Сергеевичем…

Два медведя в одной берлоге

– Сегодня вторник, Сергей.

– Спасибо, я в курсе. А завтра – среда.

– Хуже, что понедельник был вчера. Вы ведь честны только в этот день недели?

– Я честен сутки напролет. Даже когда сплю.

– Или особенно когда спите?

– Можно и так сказать, не возражаю… Что касается названия программы, обсуждались разные варианты – от претенциозного «Лобного места» до банального «Понедельника с Минаевым». В итоге остановились на «ЧП». Это вопрос брендинга. Есть масса названий, и не только на ТВ, которые на первый взгляд кажутся странными и даже нелепыми, однако спокойно живут. Зрители успели привыкнуть к нашему ток-шоу и вряд ли уже задумываются, почему оно именуется именно так. Хотя изначально в это закладывался провокативный ряд, тут вы правы.

– Интерес публики к «Понедельнику» как-то менялся за полгода?

– Первый эфир прошел с рейтингом 4,2 процента, что было сопоставимо с показателями программы «К барьеру!» После закрытия соловьевского ток-шоу мы остались одни, и аудитория «ЧП» увеличилась.

– Значит, это вы выдавили Владимира Рудольфовича с НТВ?

– Володя как телеведущий всегда мне импонировал, у нас отличные отношения, но его передача выходила шесть лет, а это долго для современного телевидения.

– Два медведя оказались в одной берлоге, и на канале выбрали того, кто помоложе?

– Не воспринимал это как борьбу за выживание, скорее относился словно к игре. Оттого и собственные косяки, случавшиеся поначалу, переносил спокойно. Как в футболе: у соперника можно выиграть на классе или за счет азарта, большего желания. Я очень хотел добиться результата. На мой взгляд, программа состоялась. Но причина закрытия «К барьеру!», думаю, не в этом. По крайней мере, я на Соловьева не оглядывался, делал свою работу.

– Кто вам ее, к слову, предложил?

– НТВ. В лице Владимира Кулистикова.

– Вы были знакомы?

– Впервые встретились. Меня и раньше звали на большие каналы, например, вести программу про Интернет, делать полугламурные интервью, но я отказывался, хотя очень люблю жанр беседы один на один. А вот идея ток-шоу показалась мне любопытной. В октябре прошлого года начали репетировать, записали два пилотных выпуска и 26 января вышли в эфир.

– За кем право выбора темы?

– Стараемся отталкиваться от злобы дня: Пикалёво, кризис, безработица, коррупция… Жизнь диктует.

– С чьей подсказки?

– Если вы про Кремль, планерки там не проводим. И нас туда на инструктаж не вызывают. Это все мифология чистой воды.

– Тем не менее вас упорно называют очередным пиар-проектом Владислава Суркова.

– Вы про книги?

– И про ТВ тоже.

– Честно говоря, достала эта тема! Во-первых, глупо вкладываться в раскрутку писателя, имея под рукой три федеральных телеканала. Степень воздействия на аудиторию несопоставима. Это же натуральная стрельба по воробьям! Второй аргумент против тезиса об искусственном, кабинетном «взращивании» автора по фамилии Минаев. Существуют объективные критерии успеха: книги, подобной «Духless», в последние пять лет в России не было. Хотя бы с точки зрения тиража. 800 тысяч экземпляров! При стартовых восьми тысячах.

– А как же Донцова, Акунин?

– Суммарно – да, у них цифры выше, но не с дебютной книгой. К тому же после выхода «Духless» прошло более трех лет, а его продолжают обсуждать. В Интернете и не только. Журналистам, коллегам по писательскому цеху как-то нужно было объяснить феномен, и самым простым показалось ткнуть в сторону администрации президента. Кто-то запустил версию, ее тут же подхватили, хотя до сих пор не понимаю, где в «Духless» может быть заказ, в чем он состоит.

Путин-Бэтмен, парящий над страной

– На мой вкус, и трех страниц про Путина-Бэтмена, парящего над Россией и спасающего ее от напастей и бед, достаточно.

– Знаете, я сначала злился и раздражался, когда именовали пиар-проектом Кремля, а сейчас перестал реагировать. Тем более что репликанты повторяются.

– Кто, извините?

– Критики. Они, по сути, печатают вариации одной и той же рецензии, меняя названия книг и имена героев. Недавно вот прочел статью, посвященную моей последней книжке «Р. А. Б.». Девушка пишет: если убрать из 600-страничного труда Минаева упоминания торговых брендов и московских ресторанов, рукопись уменьшится на треть. Видимо, рецензентка не удосужилась даже пролистать «Р. А. Б.». Там практически нет бренд-неймов и названий тусовочных мест. Книга не об этом, но девушка шпарит по шаблону. Вырезала абзац из старого текста, вставила в новый, заработала сто долларов гонорара и счастлива. А мне какой резон обижаться на подобное? Я ведь понимаю, что служу сегодня медиатором для определенной публики. Пусть кормятся, не жалко…

– Щедрый вы, Сергей!

– Надеюсь, не утратил способность адекватно относиться к собственной персоне. Да, моя первая книга стала бестселлером, чего никто не ожидал. Я в том числе. На волне успеха написал вторую, третью… Они по сей день хорошо продаются . Но писателем себя по-прежнему не считаю, это слишком серьезное для меня звание, вызывающее пиетет и душевный трепет. Именоваться так мне неловко, довольствуюсь словом «сочинитель». Хотя знаю массу мальчиков и девочек, которые, напечатав сотню тысяч знаков, уже мнят, будто оставили след в литературе. Это вопрос личной гордыни. Думаю, все станет понятно лет через двадцать. Тогда и прояснится, кто из современных авторов останется в памяти.

– Вы на это, надо полагать, рассчитываете?

– Скорее всего меня будут помнить. Как бытописателя начала века.

– В ряду с кем?

– Хотелось бы с Пелевиным, Сорокиным, Елизаровым. Это те, кого по-настоящему люблю. «Чапаев и Пустота», например, гениальная вещь. Единственное «но»: написана не мною. Впрочем, я так не смог бы… Не ставлю себя рядом, не сравниваю. Тема ведь фарисейская, лукавая. Понятно, что мои книги состоялись как медийное событие, а что с ними произойдет в будущем…

– Список ваших симпатий ограничивается тремя названными фамилиями?

– У Быкова хороший язык, но его книги меня не цепляют, не трогают. Как ни странно, ближе всего мне герои Полякова. Их поступки могу признать своими, полностью понимаю и разделяю их.

– Мнение коллег или читателей для вас значимо?

– Ориентируюсь на себя. Как у Довлатова: посетил «Аврору», произвел неизгладимое впечатление…

– Значит, вас не огорчит то, что собираюсь сказать. Недавно был дома у Фазиля Искандера, записывал интервью к юбилею. Квартира у мэтра не слишком большая, а книг много, хранить негде. То, что хозяин считает лишним, ненужным, он выставляет на лестничную клетку.

– Нормально! Тоже так периодически делаю.

– Вы не дослушали, Сергей: среди «отбросов» я заметил и ваш «Духless».

– Если честно, у меня нет ни одной книги Искандера.

– Другими словами, вам алаверды, и выкинуть нечего?

– Фазиль хотя бы прочел «Дух-less», прежде чем выбросить… Знаете, когда мне было лет двадцать, я дико, помню, переживал, что вокруг столько замечательных книг, до которых не дошли руки и едва ли дойдут. Понял: жизни не хватит, чтобы все перечитать. Было обидно сознавать, что колоссальный культурный слой про

плывает параллельным курсом. А сегодня я успокоился. Наверное, с книгами Искандера мог бы стать иным, но, как видите, живу и без них. И даже неплохо себя чувствую.

– В посвященной вам телепрограмме «ГордонКихот» экс-депутат Митрофанов признался, что не сумел дочитать «Войну и мир» Толстого. Тоже не парится, собственные книжки издает.

– Масса людей не обременена чтением художественной литературы, в том числе классической. Речь об успешных, состоявшихся личностях. Наверное, культурный пласт важен для кинорежиссеров, а, скажем, владелец компании Apple Джобс или создатель Microsoft Гейтс могут обойтись без философии Достоевского. Хотя допускаю, они и читали Федора Михайловича.

Главная проблема российской интеллигенции в том, что она не дает оппонентам ни единого шанса. Кто не с нами, тот против нас! Люди взялись решать, что хорошо и что плохо, они хотят быть одновременно судьями, цензорами, знаменосцами, совестью нации… Ради бога! Только скажите: кто наделил их этим правом? Сами себя наградили? Ну, так пусть и играют в своей песочнице, не лезут к другим!

– Может, они считают, что это вы ломитесь без спроса на чужую поляну?

– В принципе ребят понять несложно. Сидели уютной тусовкой и умно рассуждали о русской литературе, а тут вдруг появился некто, сделал невиданные тиражи, оказался самым обсуждаемым автором. За что же любить этого чужака? Не пришел на поклон, не попросил разрешения тихонько постоять рядом. А зачем мне кланяться мертвецам, решившим, будто они сторожат ворота в храм отечественной словесности? Пусть себе караулят, я лучше проведу презентацию в книжном магазине. И придут на нее не пять человек, как к иным авторам, а пятьсот.

Вот ответьте, какой писатель лучше – Бунин или Тургенев? Первый получил Нобелевскую премию. Значит, он? Разве можно о подобном рассуждать всерьез? Все очень субъективно. Пусть цветет сто цветов. Одним нравится арбуз, а другим – свиной хрящик.

Стоило мне сказать, что при работе над книгой использую компьютерную программу Excel, тут же раздались вопли, словно признался в страшном грехе. Ах, это не чистое творчество! Да таблицы нужны мне, чтобы придерживаться плана при написании! Нельзя же все держать в голове. Один рисует схему на листе ватмана, другой делает пометки на салфетках и потом собирает пасьянс в цельную картину, а я обратился к Excel. Для тех, кто слез с бронепоезда и компьютер не видел в глаза, объясняю: в Excel линеечки, столбики – это удобно. Что тут смешного? Не понимаю ёрничанья. На мой взгляд, оно идет от безделья. Мне подобными глупостями заниматься некогда, я работаю.

Автомобиль с проколотым колесом

– А общественного признания все нет и нет.

– Вы о чем? О литературных премиях? Или не знаете, как у нас все делается?

– Как?

– Человек находит спонсора, а потом в торжественной обстановке получает из его рук «заслуженную» награду. Раздача слонов людям творческих профессий кажется мне занятием бессмысленным. Возьмите «Нацбест». Какое тут может быть жюри, что оно оценивает? К чему фарисейство? Надо награждать автора самой продаваемой книги или переименовывать премию. Пусть называется «Национальная надежда» или «Завтра будет лучше, чем вчера», но не «Нацбест». Это ведь искажение смысла! Не понимаю и пренебрежительного отношения части критиков к бестселлерам. Они важны для литературы не меньше, чем блокбастеры для кино. И те, и другие поддерживают арт-проекты. В противном случае у нас снимались бы исключительно боевики типа «Антикиллер» да издавались бы бесчисленные вариации на тему «Слепой против Бешеного». Между тем выходят и поэтические сборники, и классика, и многое другое. Не нравится вам Минаев – не читайте, но я помогаю печатать другие книги. Тургенева, скажем. Или Лескова.

– А может, даже Искандера.

– Полагаю, он и без моей помощи неплохо продается.

– Вы, Сергей, лучше. Каким тиражом вышел «Р. А. Б.»?

– 150 тысяч. Даже до 350-тысячного показателя «Тёлок» едва ли доберется. Рынок сильно просел в последнее время.

– Кризис на дворе, знаете ли… Хотя ваша книга вроде бы на злобу дня.

– Писать ее я начал осенью 2006-го, но потом остановился, поняв, что пока не готов. Повторно вернулся к рукописи через год. Так что идея рассказа о человеке, задушенном корпорацией, появилась у меня не вчера. А к теме кризиса я обратился в мае 2008-го, когда стало ясно, что ждет нас в ближайшем будущем. Разговоры, дескать, кризис подкрался незаметно, кажутся мне лукавством. Автомобиль может какое-то время ехать на спущенном колесе, но рано или поздно придется остановиться и заняться ремонтом. А мировая экономика прокололась давно и серьезно. Так что о предвидении с моей стороны говорить глупо. Вот в «Media Sapiens» есть совпадение с реальностью: я написал о военном конфликте на границе с Грузией, что, как известно, годом позже имело место. Но, повторяю, на роль провидца не претендую, Боже упаси! Главное, чтобы люди прочли мою книгу и почерпнули для себя хоть что-то. Это уже успех.

– И автору лишняя копейка.

– Мои гонорары резко взлетели после «Духless». Когда пошли допечатки тиража, разные издательства стали делать интересные предложения, называя астрономические цифры вознаграждения.

– Типа?

– Триста тысяч, пятьсот тысяч, миллион!

– Чего? Рублей?

– Долларов, разумеется. Но в итоге я остался в АСТ. Они самые большие и богатые. Приятно сознавать себя одним из самых высокооплачиваемых авторов в стране. В целом же отношения с издателями у меня непростые. Мы ведем перманентную войну из-за дизайна обложек, названий, концовок. Впрочем, так, на мой взгляд, и должно быть в творческом тандеме. Нам с Яшей Хелемским, главой АСТ, интересны большие и амбициозные проекты. Если бы все было замешано исключительно на деньгах и маржинальной прибыли, вряд ли так спорили бы. При написании книг никогда не ставлю гонорар во главу угла. У меня нет цели, получив его, быстро купить себе «Бентли» и двух блондинок.

– Вам вполне хватает «Ягуара» и брюнеток?

– Три года назад у меня был «Лексус», который я поменял на джип исключительно ради удобства езды по пересеченной сельской местности. Давно занимаюсь винным бизнесом и зарабатываю достаточно, чтобы не суетиться из-за денег. Они дают некую степень свободы, позволяя не общаться с идиотами. За это готов платить.

Повторяю, для меня сочинительство – хобби, а что оно оказалось хорошо оплачиваемым занятием – приятная деталь, не более. Не надеялся продать даже стартовый тираж «Духless», а уж о суммарных полутора миллионах экземпляров трех книг не мечтал и подавно. Я вышел на рынок в нужное время. Удачное стечение обстоятельств! Спланировать или угадать подобное невозможно. Так звезды совпали. Но мне по-прежнему интересно писать, не отношусь к этому, как к повинности. Я ленив и не люблю, когда ставят рамки, загоняют в жесткий формат. Поэтому режим – книга в год – меня не напрягает, наоборот, полностью устраивает. Если не буду успевать с рукописью, сдвину сроки, но гнать на-гора не стану. Я был и остаюсь человеком порыва. Пишу по ночам и могу под настроение настучать до двадцати тысяч знаков, хотя каждый день в таком ритме работать нереально. Надо ведь иногда спать, иными делами заниматься. Сейчас не могу думать ни о чем, кроме отдыха. Последний год буквально высосал меня. Считаю дни до отъезда в Испанию, где на месяц снял дом. Хочу побыть с дочкой, отрешиться от всего, проветрить мозги. Потом вернусь в Москву, и начнется подготовка к новому телесезону. Мы должны стартовать 7 сентября.

– Вам бы понедельники взять – и отменить.

– Ну да, вроде не бездельники и могли бы жить… Но я и так не жалуюсь. Доживем до понедельника!