Сергей Глазьев
С чего начинается
"Хороший парень, но опасный. Очень уж любит власть", - сказал мне минувшим летом один известный московский экономист, когда мы пропустили с ним по нескольку рюмок.
По своим взглядам мой собеседник был очень близок Глазьеву, уважал государственное регулирование, а либерала Андрея Илларионова называл не иначе как городским сумасшедшим. Но алкоголь развязывает языки. Характеристика будущего лидера блока "Родина" оказалась на удивление точной. Глазьев, наконец, прорвался к власти, совершив в декабре рывок, еще более неожиданный, чем рывок Бориса Грызлова с его "Единой Россией".
Единственный завлаб
И все же нынешний рывок нельзя назвать примером резкого взлета. В последние 10-12 лет карьеры в России делались на удивление быстро. Достаточно назвать Егора Гайдара образца 1991-92 гг. или сегодняшнего Дмитрия Медведева. На этом фоне путь довольно молодого еще Сергея Глазьева явно оказался тернистым.
Его прадед был кулаком в Ярославской губернии, а бабка - совсем еще молоденькой девчонкой - с трудом спаслась от большевиков, раскулачивавших семью. Это, впрочем, не помешало Глазьеву активно сотрудничать с коммунистами, до сих пор не отказывающимися от тезиса о созидательной роли сталинской коллективизации. И действительно, разве мертвые должны тянуть за собой живых?
Сергею Юрьевичу нелегко было пробиваться к тем высотам, которых он нынче достиг. Глазьев появился на свет 1 января 1961 г. на Украине в семье мастера "Запорожстали". Не знаю, донимали ли мальчишку приятели популярной в 70-е гг. пристебкой: "Какая первоапрельская шутка оборачивается подарком к Новому году?", но сегодняшний Глазьев явно выглядит человеком, шуток не понимающим. Жизнь - штука серьезная, в ней надо много успеть сделать.
В конце 70-х гг. скромный провинциал приехал в столицу, поступил в элитный Московский университет и к 1983 г. окончил экономический факультет МГУ с отличием. Три года ему понадобилось на защиту кандидатской диссертации. Еще три года - докторской. Последний результат для экономистов тех лет был уникальным. Столь молодого доктора экономических наук страна еще не знала.
Как бы ни относились мы к сегодняшней политической деятельности Глазьева, надо признать, что его экономические труды тех лет были на голову выше всего, что создавалось официальной наукой. Впрочем, одного этого для столь быстрого карьерного роста явно не хватило, если бы Сергей Юрьевич не сошелся очень близко с одним из наиболее влиятельных мэтров экономической науки - академиком Дмитрием Львовым. Мало знающие их взаимоотношения люди говорили, что Глазьев - правая рука Львова. А люди, хорошо знающие интеллектуальные возможности академика, уточняли: он не правая рука Львова, он его мозг.
Но, как отмечал в свое время гений русской словесности Виктор Черномырдин, нельзя класть оба яйца в одну корзину. Положив "одно яйцо" в корзину официальной советской науки, Глазьев "другое яйцо" приберег для поколения будущих младореформаторов. Уже в середине 80-х гг. он стал вращаться в кругах, которые впоследствии стали называть командой Гайдара.
Глазьев хорошо уловил, что именно через эту нечиновную тусовку он скорее протиснется наверх, нежели через стандартные академические "врата". Так и вышло. В гайдаровском правительстве "завлабов" он стал первым замминистра внешних экономических связей, а после отставки Петра Авена - министром. Любопытно отметить, что не Гайдар, не Чубайс и не Авен, а именно Глазьев (единственный) перешел в правительство с поста завлаба, каковой он занимал в Центральном экономико-математическом институте АН СССР.
Годы исканий
Взяв все что можно от Гайдара, Глазьев в преддверии октябрьских событий 1993 г. решил поставить на другую лошадь. В знак протеста против роспуска парламента Глазьев подал в отставку.
Впоследствии произносилось много красивых слов о невозможности терпеть "ельцинскую тиранию", но в столь высокие мотивы решительного поступка верится с трудом. Просто шансы Руцкого с Хасбулатовым представлялись тогда более предпочтительными. Все гайдаровцы считали себя правительством камикадзе и были уверены: рано или поздно их, проложивших путь к рынку, озверевшая толпа выкинет из коридоров власти. Глазьев же не хотел эти коридоры покидать.
Но тут он впервые в жизни просчитался. Ельцин победил, и карьерный рост "молодого гения" застопорился. Впрочем, надо признать: Глазьев действительно никогда не разделял либеральных взглядов, полагая необходимым госрегулирование экономики. Сблизило его с гайдаровцами, скорее, то, что все они как грамотные экономисты говорили на одном языке, не использующем магических заклинаний из словаря политэкономии социализма. Но подходы к экономике реальной виделись ими абсолютно по-разному.
Справедливости ради, следует заметить и то, что Анатолий Чубайс, слишком уж эмоционально высказывавшийся после октября 1993 г. относительно предательства Глазьева, вряд ли был прав. За минувшие с тех пор 10 лет мы все научились выражаться не в категориях "подвиг", "предательство" и т.д., а с помощью простых житейских понятий. Глазьев хотел власти, денег, успеха, как в общем-то хотят этого все прочие люди, занимающиеся политикой и прикрывающиеся высокими словами. Причем этот гипертрофированно целеустремленный молодой провинциал уже на рубеже 80-90-х гг. энергично реализовывал замыслы, в которых большинство его соратников и ровесников еще стеснялось признаться даже самим себе.
Оказавшись за пределами большой политики, Глазьев стал искать свое место в рядах оппозиции. Это был не эмоциональный "выхлоп" и не идейный поворот. На рубеже 1993-94 гг. уже стало известно, что в странах Восточной Европы общество начинает отворачиваться от реформаторов, взявших на себя ответственность за радикальные перемены. К власти стали возвращаться бывшие коммунисты, настроенные теперь выступать за демократию. На этом фоне Александр Руцкой, олицетворявший какое-то время российское движение коммунистов за демократию, представлялся идеальным шефом, способным продвинуть молодого экономиста.
Но Руцкой после октября 1993 г. оказался в тюрьме, и Глазьев двинулся дальше в поисках соратников. В декабре 1993 г. он прошел в Думу по списку Демократической партии, возглавлявшейся тогда другим "коммунистом за демократию" - Николаем Травкиным. Впрочем, Травкин для Глазьева был мелковат, и в марте 1994 г. он попытался создать движение "Согласие во имя России" вместе со все тем же Руцким и с новыми "друзьями" - Зюгановым, Прохановым, Селезневым.
Параллельно он создавал и другие структуры, про которые сейчас уже никто не помнит, но единственным относительно удачным продуктом той эпохи стал КРО - "Конгресс русских общин", в который никому не известный тогда Дмитрий Рогозин сумел, кроме Глазьева, втянуть еще Юрия Скокова и Александра Лебедя.
Кремль лучше, чем "Запорожсталь"
На парламентских выборах 1995 г. КРО провалился. А после того как Ельцин в 1996 г. оказался переизбран на второй срок, дальнейшая карьера Глазьева стала казаться весьма проблематичной. Какое-то время он еще цеплялся за Лебедя, но карьерный провал генерала стал одновременно и провалом его молодого протеже.
Единственное, что скрасило трудные 90-е гг., - Глазьев стал самым молодым среди экономистов членом-корреспондентом РАН. Но по нынешним временам научный рост - плохое утешение. Требовался политический успех.
Пришлось сближаться с коммунистами. Логика была очевидной. Казалось, что после провала 1996 г. Зюганов должен был сойти со сцены. Дядюшка Зю олицетворял собой старые силы, проигравшие по всей Восточной Европе. Глазьев же представлял собой ту генерацию, которая у наших соседей пришла к власти, вытеснив стариков. Но, поскольку в закосневших рядах КПРФ молодых талантов не имелось вообще, наши коммунисты (в отличие от их восточноевропейских друзей) должны были позаимствовать своих Квасьневских со стороны.
Глазьев предлагал "заимствовать" себя, и какое-то время казалось, что его ставки быстро растут. В 1999 г. он снова вошел в Думу, а через некоторое время неплохо проявил себя на выборах губернатора Красноярского края. Теперь он мог считаться уже не "мальчиком" из второго эшелона, но самостоятельным "мужем". Однако вскоре потребовался новый поворот.
Вызывалось это тем, что Владимир Путин занял "патриотическую нишу", оставив коммунистов на бобах. В преддверии же парламентских выборов 2003 г. коммунистов откровенно решили замочить. В то же время среди самих коммунистов охранительная тенденция возобладала, и смена поколений а-ля Восточная Европа была отложена на неопределенное время. На левом фланге для Глазьева места не осталось, и он приступил к очередным маневрам.
Кремль вполне разумно решил создать квазилевый фланг, дабы ослабить Зюганова. И вот Глазьев со старым своим партнером по КРО Рогозиным решился спустя 10 лет после событий октября 1993 г. вновь поработать на власть. Вместо генерала Лебедя взяли старика Варенникова, вместо промышленника Скокова - банкира Геращенко. И вот почивший было в бозе КРО воскрес в лице "Родины".
Ошибок прошлого не повторили. Административный ресурс был теперь не против Глазьева-Рогозина, а на их стороне. И чудо свершилось. Сергей Юрьевич после многих лет странствий по партиям и движениям вновь пробился наверх. Да не в качестве мальчика из правительства камикадзе, а в качестве самостоятельного политика, пришедшего всерьез и надолго.
Конечно же, он - не национал-социалист, хотя лидеры СПС, отчаявшись пробиться в Думу, неловко попытались объявить Глазьева таковым, дабы помочь самим себе. Думается, что он даже не фанатик идеи перераспределения природной ренты, хотя ее этот экономист бережно вынашивает с 80-х гг. Лидер "Родины" - суперпрагматик из прагматичного поколения нынешних 40-летних детей брежневского застоя.
Он будет делать то, что подсказывает текущий момент. Надо будет - вознесет любимую "Родину" до небес. Надо будет - продаст в политическом торге, как продавал уже "правительство завлабов" и коммунистическую оппозицию. Потому что "Охотный ряд" лучше "Запорожстали". А Кремль даже лучше, чем "Охотный ряд".
