Сергей Дроботенко

Эх, рассмешу!

В детстве он был пай-мальчиком, пел в хоре и грезил балетом, где будет блистать, весь в перьях. Потом его голос “сломался”, он окончил технический вуз, преподавал электротехнику, но душа требовала праздника, шума и аплодисментов. И он рванул в Москву, где стал лауреатом Всероссийского конкурса артистов сатиры и юмора, а также успел засветиться в качестве диджея на одной известной радиостанции. Теперь он нас регулярно смешит в многочисленных юмористических программах на центральных каналах и готов отвечать за весь современный юмор.

— Сергей, зачем сегодня нужны юмористы, если в Интернете можно найти кучу шуток?

— Так там половина наших шуток, только переработанных. Я встречал просто куски своих монологов в виде анекдотов.

— Но вы согласны с тем, что наши юмористические телепрограммы сейчас пошлые?

— Да. Но только слово не совсем верное. Все дело в том, что юмор всегда являлся камертоном жизни, поэтому нечего на зеркало пенять.

— А к чему так опускаться? Есть же вершины иронического мастерства — Зощенко, Аверченко, Ильф и Петров…

— Когда они жили? Потом при жизни их так гнобили, что “Аншлаг” даже рядом не валялся. Их же тоже обвиняли в дикой пошлости, в несусветной вульгарности, но в конце концов время все расставило на свои места. Повторюсь: юмор — это отражение жизни, и в нем присутствуют все полутона. А вы просто уподобляетесь большинству своих коллег, которые привыкли хаять нашу эстраду. Однажды кто-то сказал, что “Аншлаг” — это за гранью добра и зла, и все страна стала вдруг ему вторить, включая даже министра обороны. Это ужасно! А эти ваши тупые американские боевики?

— Я не являюсь их поклонницей.

— Но их почему-то никто так много не критикует. Вы поймите, мы занимаемся эстрадой, это жанр развлекательный. Люди приходят на наши концерты не за интеллектуальной пищей, а чтобы просто весело провести время, расслабиться, посмеяться. Когда вы катаетесь на аттракционах в парке, вам же не приходит в голову, что вы в этот момент, допустим, на колесе обозрения, должны поднимать свой духовный уровень.

— Я делала много интервью с вашими коллегами и частенько наблюдала, как люди вязли в своем образе и просто “стригли купоны” с многочисленных концертов, опираясь на сделанное имя, но будучи при этом уже творчески бесплодными. Не страшитесь такого будущего?

— У вас такая интересная манера разговора… Я вам отвечу — нет. Уверен, что, если есть талант, он уже не может никуда уйти. Творчество может исчезнуть, но это уже другой разговор.

— Спрошу по-другому: вам знакомо слово “чес”, и как часто вы позволяете себе отказываться от приглашений?

— Терпеть не могу это слово, и от концертов отказываюсь нередко. Допустим, я всегда отказываюсь от выступлений на свадьбах, даже когда предлагают неплохие деньги.

— Отчего же? Веселое мероприятие…

— Не для нашего жанра. Когда люди выпивают, прыгают за столами, танцуют, чрезвычайно трудно о чем-то говорить со сцены. Там зато на ура проходит Сердючка или какие-нибудь пародисты. Еще я всегда отказываюсь от выступлений в поддержку какой-то определенной партии или депутата. Это моя принципиальная позиция. Также я не выступаю в казино. На заре своей деятельности, когда я еще не знал, что это такое, один раз выступил в этом заведении и с тех пор зарекся. Мне пообещали, что я буду выступать камерно, в небольшой комнатке, и меня будут внимательно слушать. Естественно, когда я пришел, то никакой комнатки не обнаружил, был зал со столами вдоль стен, за которыми азартно играли. А я как последний идиот в центре что-то изображал, в полной тишине, потому как все были увлечены другим. И вот где-то минут через пятнадцать, в безмолвии, встает какой-то мужик из-за стола, идет мимо и походя хлопает меня по плечу со словами: “Слышь, а мне везет!” После чего я сказал себе: все, хватит, с казино завязываем!

— В своих интервью вы нередко говорите о “бульдозерности” провинциалов. В чем заключается эта пробивная сила?

— Я не люблю эти обобщения, люди все-таки везде разные, как у вашего брата журналиста: есть гении, а есть злодеи. В основном людям, которые приехали из глубинки, терять нечего, у них нет тыла, как у столичных жителей, поэтому они цепляются за все зубами. Понимаете, бросить свою деревню и рвануть в Москву — это уже сам по себе смелый поступок, на который решаются далеко не все. Но даже те, кто решается, совершают главную ошибку: они сами не знают, куда и зачем едут.

— А у вас была конкретная цель?

— Да, я знал, куда еду. Очень хотел попасть, условно говоря, в высшую лигу разговорного жанра. Но я не мечтал стать именно звездой, просто хотел прорваться и действовал, что называется, методом тыка: позвонил в единственные тогда юмористические передачи (“Смехопанорама” и “Аншлаг”), показал свои кассеты Петросяну и Дубовицкой, им понравилось, так и пошло…

— Если верить вашей биографии, то в детстве у вас обнаруживались какие-то актерские и писательские способности. Почему, повзрослев, вы все-таки выбрали эстрадный жанр?

— У меня такое ощущение, что это как-то за меня выбрали. По окончании школы я очень хотел ехать поступать в ГИТИС или во ВГИК, но меня родители отговорили. Они были уверены, что не блатным там делать нечего. Поэтому я пошел в Омский транспортный институт, туда, где работал мой отец, потом была армия, потом снова вуз, но уже ближе к концу учебы я, конечно, понимал, что никогда не буду инженером-электриком, потому что в это время уже втянулся в КВНы, а эта зараза на всю жизнь. Второе, актерское образование, я получил в том же Омске.

— Раньше вы писали рассказы, пьесы, сценарии к любительским спектаклям. Репертуар свой тоже сами пишете?

— Я никогда не числил себя писателем. Писатель — это Горький, Шекспир, Гете и т.д. Я читаю со сцены свои вещи, но это никак не литература — это эстрада. Правда, не скрою, у меня есть литературные амбиции, и со временем хочу написать что-то действительно серьезное.

— Слышала, что вы еще сценарий к художественному фильму планируете написать и театральную пьесу с ролью для себя...

— И еще музыкальный альбом хочу выпустить.

— Провала не боитесь?

— Посмотрим. Вот Гришковец выпустил же свой альбом, при этом не являясь профессиональным музыкантом, и это его форма самовыражения. Так у меня что-то похожее будет. В конце концов, Марлен Дитрих тоже записывала альбомы, простите за сравнение. Разумеется, я не собираюсь свои музыкальные произведения широко рекламировать, снимать на них клипы и прочее. Но пластинка обязательно будет.

— Есть коллеги, которых на дух не выносите?

— Есть. Бывает, что человек мне симпатичен, но творчество его я абсолютно не понимаю, и есть люди, сами по себе противные, но в работе гениальные. А есть просто целиком противные.

— А вам знакомо чувство зависти?

— Я считаю, когда человек говорит, что никогда никому не завидовал, он лукавит. Зависть — такое же естественное чувство, как боль. Другое дело, что каждый способен управлять этим своим чувством: сильные его подавляют, слабые — поддаются.

— В одном вашем интервью читала, что в детстве, когда девчонки не взяли вас в дворовый спектакль, вы сзади, из-под импровизированного занавеса, кололи их бабушкиной спицей…

— А как вам название этой статьи: “Дроботенко начал с того, что точно попал в попу”?! Вы, журналисты, всегда рады вырвать какие-то фразы из общего контекста. Между прочим, могу еще подкинуть вам пищу для разговора, вы знаете, что я сейчас подсудимый? Даже статья вышла о том, что я якобы напал на репортеров в Ярославле. А на самом деле все было так: шел мой концерт, вдруг замечаю в зале съемочную группу, с которой заранее не было никакой договоренности. Ну, думаю, ладно, снимут сюжет о моем выступлении за три минуты и уйдут. Но нет, оператор встал прямо перед сценой, начал не спеша снимать меня, затем публику — короче, мешать. Я его интеллигентно прошу удалиться. Он вроде бы слушается, отходит ближе к двери и уже там снимает местную журналистку, которая на моем фоне стала вести свой репортаж. Зрители на них отвлекались, и я не знал, как себя вести. Наконец, когда сами люди стали их выгонять, я подошел к оператору, схватил его за грудки и выпихнул из зала. Я его не бил, не оскорблял, а просто вытолкнул за дверь. А через три недели вышла статья в местной прессе, где проводилась полная аналогия с ситуацией “Киркоров—Ароян”. Видимо, этой девушке-журналистке объяснили, что она должна синицу хватать за хвост и не упускать возможности прославиться таким образом, поэтому она еще заявление в милицию подала. Я сейчас с нетерпением ожидаю повестку в суд, чтобы выдвинуть встречный иск.

— Желаю успеха. Скажите, вы пользуетесь любовью своих поклонниц?

— Потрясающая постановка вопроса. Нет, эскорт-услугами не пользуюсь.

— Если не ошибаюсь, сейчас вам 35 лет, и вы до сих пор не женаты, — почему?

— Я не знаю причины, почему не женат, потому что по натуре я совсем не одиночка. Видимо, оттого, что был постоянно занят. Но теперь мое сердце не свободно. Только не мучайте меня относительно этой девушки, я вам все равно ничего не скажу. Просто есть шлагбаум, дальше которого не пускаю посторонних.

— Скажите хотя бы, как зовут вашу девушку и кто она по профессии?

— Отвечу так: у меня есть девушка-друг, с которой мы познакомились на одной вечеринке, почему-то сразу понравились друг другу, стали созваниваться, ходить в кино, в театр… Мы встречаемся уже полтора года, и хотя пока не живем вместе, но, возможно, скоро оформим свои отношения.

— А какой вы в быту — хозяйственный?

— Как мыло. Я же Дева по гороскопу, поэтому педант, у меня все по полочкам разложено. Я вкусно готовлю. Особенно хорошо у меня получаются грибной суп и курочка в нежном сливочном соусе.