Сергей Бабаян

Биография

На его концертах в зале стоит трепетная тишина, кажется, слушатели боятся ее нарушить громким вздохом. Обычно он не смотрит на клавиатуру, часто глаза его вообще закрыты, на лице - выражение отрешенности, погруженности в себя, одухотворенности. Он играет технически сложные произведения, но в зале всегда чувствуется удивительная ясность.

Я долго жила под впечатлением его музыки и перед интервью с ним подумала: какой счастливый человек! Он блистательно воплотил свое дарование, и весь мир открыт его таланту! Ведь это и есть счастье. Поэтому мой первый вопрос к Сергею Бабаяну был, чувствует ли он себя счастливым человеком.

- Вы говорите о счастье профессиональном или общечеловеческом?

- Профессиональное - оно у вас на лице в каждом концерте. А в жизни?

- Я думаю - нет людей, которые все время счастливы. Наверное, есть какие-то минуты, когда ты чувствуешь себя счастливым Какой-то миг, когда ты осознаешь это особое состояние. Даже не умом осознаешь, а интуитивно. Может быть, от общения с музыкой или с природой. Или с очень близким тебе человеком.

- Говорят, Антон Павлович Чехов в Ялте при встрече с Львом Николаевичем Толстым спросил его, что такое счастье. Толстой будто бы ответил ему: счастье - это зарницы, короткие-короткие мгновения. В каждом возрасте они разные...

Мне кажется, найти свое призвание, воплотить свои дарования - это и есть счастье в философском смысле. Все остальное - любовь, слава, здоровье - преходяще.

- Счастливым, наверное, было мое детство в Армении, первый учитель, профессор Сараджев, детская музыкальная школа им. Саят Нова (армянский поэт) - это, наверное, были самые счастливые мои дни и часы. Вообще, у меня особое отношение к детским музыкальным школам. Эти школы сохранили удивительную атмосферу. Не помню, чтобы на меня давили, обижали. Я, когда был в Армении, зашел в свою ДМШ, там такие же чудесные люди, и от школы идёт такой же чистый "ток".

- Продолжая разговор о счастье, Вы, тем не менее, всё же смогли реализовать свои способности.

- Это все относительно. Мне хотелось бы заниматься не только музыкой, хотелось бы сделать что-то еще более важное.

- Например?

- Есть такие люди, как Швейцер 1... Если вчитаться в его книги, ясно, что он всю жизнь тоже искал. Он, скорее всего, и был счастлив.

- Давайте вернёмся к вашему музыкальному образованию. Находите ли Вы Ваш путь достаточно гладким? Вас вели прекрасные учителя, Вы окончили аспиран туру при московской консерватории.

- Нет, вначале путь был совсем не гладким. Особенно в те годы, когда я учился в московской консерватории. Да, учителя были замечательные, но сама Вера Васильевна Горностаева была в опале, и ее ученикам было нелегко. А у меня армянская фамилия, это тогда очень вредило, очень. Потом, у меня не было московской прописки... Я сейчас вспоминаю Москву как время трудное и малоблагополучное. Там, в Москве, умели создать гнетущую атмосферу, чтобы люди ощущали себя полностью задавлен ными. Я не чувствовал себя человеком, который может иметь цель и дойти до неё. У меня и теперь нет желания возвращаться в Москву, даже играть концерт. Меня звали, я отказался. Вот в Питер я поеду играть даже без всяких гонораров. Я там уже играл на фестивале "Белые ночи". Россию помню и люблю даже провинцию, например, Свердловск, то есть теперь Екатеринбург, там была прекрасная, очень чуткая публика.

- А в Америку Вы как попали?

- В Америку я приехал как турист. Мои друзья привезли мои документы и кассету на конкурс, в 1989 году. Кассета понравилась, и меня пригласили. Я не решился объявить в Москве, что еду на конкурс, поехал как бы туристом. У меня была цель выиграть хоть какой-то приз, чтобы были деньги на обратный билет. А выиграл я первую премию. Американцы приняли меня очень душевно. Я подружился с одним из спонсоров конкурса. Когда эта женщина, преподаватель музыки заболела, она попросила меня заменить её. Я взял 2-3 учеников. У меня были конкурсы, надо было готовиться, было трудно. Ещё у меня был занимавшийся со мной в Москве ученик, Алик Слободяник, я дружил с его отцом, поэтому занимался с этим очень одаренным мальчиком. Когда глава фортепианного факультета Кливлендского института искусств пригласил меня на свой фестиваль в Лонг-Айленд, он попросил показать ему мальчика, и тот очень понравился. Меня пригласили преподавать - вначале на почасовой основе. Я и не думал тогда, что это обернется позицией артистин-резиденс, которая даст мне возможность много играть и создать студию из отборных студентов.

- Говорят, Вы обожаете своих учеников и отдаете им много сил и времени.

- Я действительно их обожаю. Мы работаем не как обычная учебная студия. Работа идет на совершенно другом уровне. Я заметил: когда учишь людей неразвитых, то и преподаешь более холодно, потому что надо говорить вещи, которые не требуют духовных затрат. Но теперь ко мне попадают достаточно талантливые студенты. К сожалению, многие из них не так подготовлены, как русские студенты. Не стоит обобщать, но в советских детских музыкальных школах система музыкальной подготовки была замечательная. Способные дети приходят к тебе действительно хорошо технически подготовленными. Если у них есть еще и индивидуальность, то работать с ними значительно перспективнее. Был случай, когда ко мне попал мальчик из Канады - очень талантливый. Но его начали учить слишком поздно, лет в 12. А в России, если у ребенка есть способности, их замечают и начинают развивать рано, такая была система. Дети у меня в классе занимаются 3-4 года. За это время трудно исправить все пробелы в их музыкальном воспитании. Интересно работать с теми, кто еще не испорчен провинциальными педагогами. К несчастью, часто становятся преподавателями музыки не по призванию, а потому, что из них не получилось пианистов, и они решили, что преподаванием можно заработать на жизнь. А педагогика - еще более редкий дар, чем исполнительство. Надо родиться педагогом. Педагог - это человек, который отдает тебе свои умения и знания. Человек, который отдает. Как режиссер кино. Он видит, что в актере заложены качества, о которых актер может и не подозревать. Режиссер должен их из него вытянуть.

- Что самое главное в педагогике? Что педагог должен воспитать в ученике?

- Я думаю - честность.

- То есть, в основном речь идет о нравственных качествах?

- Если мы говорим о высоком уровне, воспитывать надо сознание. Почему ты этим занимаешься. Будешь ли ты этим заниматься, если станешь мало зарабатывать. Так ли ты любишь это. Говорить о необходимых качествах для музыканта можно без конца. Но начинать надо с того, какой ты человек. Главное - развивать индивидуальность. А потом - шлифовать дарование. Если человек по природе своей может хорошо играть Бетховена, эту его природную сторону надо развивать, но если его слабая сторона - Шопен, тоже ее надо развивать. Развивая слабую сторону, сильная сторона еще больше оттачивается.

- Кстати, критики пишут, что Ваша самая сильная сторона - Бетховен. Верно ли это?

- Нет, я бы не сказал, что больше всего ценю Бетховена. Он, конечно, для меня очень важен, но если выбирать одного композитора, я бы остановился на Бахе. А потом очень близко стоит Рахманинов... и потом - Бетховен. Я охотно играю Шуберта, Шумана и Чайковского. Это разные композиторы, разное мышление. Но близость их заключается в том, что это музыка - очень духовная. Она исцеляет мне душу. Рахманинов дает надежду. Есть композиторы - прекрасные мастера, философы, но их музыка возбуждает. Когда я в упадке, сбалансировать духовные силы могут Бах и Рахманинов.

- Вы по природе - оптимист?

- Нет, как можно быть оптимистом в наши дни, когда вокруг так много трагедий. Но когда я слышу музыку Баха или Моцарта или Рахманинова, я верю в то, что есть божественная сила. Я знаю, что эта музыка или поэзия Пушкина не могут быть просто результатом большого таланта или высокого профессионализма. Нет, за этим кроется какая-то сила... Я бы не стал говорить о себе как о приверженце какой-то религии. Мы настолько ограничены в своем сознании... нам кажется, что мы способны понимать какие-то явления, но на самом деле за этим стоит сила, которая необъяснима. Может быть, на каких-то последующих этапах нашего развития мы сможем приблизиться к пониманию этих явлений.

- Какое место в Вашей жизни занимают друзья?

- Огромное! У меня есть друзья детства, которые остались на всю жизнь. Когда мы не видимся долго, потом встречаемся, кажется, будто виделись вчера. Друзья - это один из самых прекрасных подарков жизни. У меня есть и новые, американские друзья.

С возрастом все меньше хочется терять время и общаться просто так, со случайными людьми.

- Вы объездили почти полмира. Дают ли Вам гастроли много новых впечатлений?

- Знаете, есть мнение, будто артист видит и способен объять массу новых впечатлений. Но это не совсем так. Приезжаешь - и надо много работать, репетировать и хоть немного отдохнуть перед концертом. А впечатления скорее не от города, а от публики. В России очень чуткая публика, она так внимательно тебя слушает. И ты начинаешь играть лучше и лучше, потому что сознаешь - боятся кашлянуть! В Америке нет такой чуткой публики, только в Европе. Играешь тихо - они слушают, замерев, ты еще тише - они вслушиваются, боятся нарушить тишину. В Америке не прививается уважение к искусству, благоговейного отношения нет. Но люди здесь по своей природе внутренне свободны, все равно играть для них - удовольствие. Особенно в больших городах - прекрасная публика - там же много еврейской и русской публики с нашими традициями. Но должен признаться, с возрастом публика для меня перестает иметь такое большое значение.

- Да-а? Вы словно сами себе противоречите!

- Музыка и цели, связанные с исполнением, меняют свою роль. Считается, что музыкант выходит на сцену, чтобы делиться своими переживаниям. Это не всегда так. Случается, уже не важно, кто в зале... играешь для того, кого ты любишь, а они далеко. Иногда играю и думаю о своем учителе и подобных ему замечательных людях - как бы моих единомышленниках. Если в зале есть такие люди, я буду счастлив. Если их там нет, то это меня не расстроит. Ты играешь для тех, кто в твоей душе. Каждый раз ты хочешь сделать лучшее, на что ты способен. Но не всякий раз это удается.

- Я все думаю о ваших словах про публику. Как Вы относитесь к славе?

- Слава... это уже не так важно. С возрастом это перестает быть ценностью. Конечно, приятно бывает, но это только минутное состояние. Слава не может сделать человека счастливым. Я знаю замечательных артистов и дирижеров, которых узнают на улице и пристают с просьбами дать автограф. В конце концов, это надоедает. Я думаю, что счастливым человека можно считать, когда его понимают и когда есть семья, жена, дети, внуки.

- Это завтра?

- Этого может и не случиться, но я все равно буду уверен, что это - самое большое счастье.

* * *

Вот такой вышел разговор. Начиная его, я думала, что речь пойдет о профессии, а беседа получилась в сущности о душе. Педагог чувствует груз ответственности за свою роль в духовном развитии учеников, которых он готовит к жизни в искусстве. Он готовит не только профессионалов, но личности, формируя их внутренний мир - чувства, нравственную позицию, человеческое достоинство. Для Сергея Бабаяна гуманизм возводится в ранг религии, что достойно самого глубокого уважения. И мироощущение замечательного музыканта, вполне возможно, неосознанно для него самого, передается слушателям. Вот почему залы, даже в случае неискушенной публики, преобража ются, облагороженные его искусством. Я знаю многих великолепных исполнителей. Слушать их - наслаждение. Концерты же Бабаяна - событие .