Русский размер

Биография

Бывает, когда залы неподъемные. Люди стоят, выпучив глаза, с отвисшей челюстью, не понимают, что происходит. В таких случаях, мы обычно говорим друг другу: «Мы работаем для себя». Это как в сексе, хочешь, чтобы было хорошо партнеру, делай хорошо себе. Так и здесь, мы работаем для себя.

Недавно эта группа отметила «чертову дюжину» своего существования. Можно подумать, что за этот срок в прессе были опубликованы все подробности их биографии и творчества. Вы думали, что знали о «Русском размере» все? Вы ошибались!

Пообщаться с нами ребята решили в своем самом любимом месте общепита в Москве «Гиннотаки», сказав, что официальная обстановка им в тягость, а в этом ресторане уютно и тихо.

— Стандартный вопрос: почему ваша группа называется «Русский размер»?

Виктор: — Вы понимаете, проблема в том, что мы сами не знаем, что это означает. Есть группы, у которых названия четко говорят сами за себя. Ну, например, «Bosson». Слышишь их и сразу понимаешь почему. Обычно мы отвечаем на этот вопрос так: каждый сам создает свой ассоциативный ряд, связанный с этим словосочетанием, выстраивает его для себя, а уж как он его выстроит, зависит от человека.

— У вас наверняка имеется свой ассоциативный ряд?

Виктор: — Да, но неприличный…

— Хорошо. Вы сами придумали название группы?

Дима: — Да, сами. Холодной зимней ночью Витя прозрел. Возникло нелепое словосочетание «Русский размер». Он позвонил мне, и сообщил об этом. Я его спросил: «А что это такое?» Он объяснить не смог. И по сию пору мы не можем однозначно ответить на вопрос: «Откуда такое название». Но этот вариант нам показался интересным. И мы решили его оставить. И не мучиться больше.

— Как образовалась ваша группа?

Витя: — Мы с Димой играли то в разных группах, то вместе: на свадьбах, вечеринках… Потом я уехал работать в Питер и решил переманить туда Диму. Он приехал и сказал: «Слушай, надо что-то делать». Я в то время играл на Невском, в подземном переходе. Это был девяностый год, и мы зарабатывали по сорок рублей в день на человека. По тем временам это было круто. Я снимал трехкомнатную квартиру за 120 рублей. Дело в том, что тогда начали очень активно гонять артистов из переходов, а зарабатывать как-то надо было, кушать-то хочется.

— А что играли?

Витя: — Играли мы блатняк. Придумали историю, будто бы мы из Одессы приехали. И когда люди спрашивали, куда деньги идут, говорили, что заработок идет на очистку Черного моря. Мы даже гастролировали одно время таким образом. Когда были в Одессе, говорили, что мы из Питера.

— Это же мошенничество!

Витя: — Это шоу. Людям было неважно, откуда мы. Спрашивали они скорее для самооправдания, куда деньги, не в наш ли карман. Не в карман. На очистку Черного моря. Потом стали делать первые записи.

— А из блатняка что пели?

Витя: — Шуфутинского, да много чего. А так же народные песни, цыганские. Я играл на таком маленьком зеленом бубеночке. Я хочу дать вам совет. Если вы когда-нибудь будете играть на улице, в переходе, и вам потребуется бубен, купите его в детском магазине. Не берите профессиональный бубен, он тяжелый. Нужно взять детский бубеночек, он маленький, легкий и ярких цветов. Я, в основном, почему-то покупал зеленые и желтые. У меня даже дома остались с тех времен три или четыре штуки с кривыми такими звеньями.

— То есть вы начинали с блатняка, я так понимаю?

Витя: — Нет, это мы в Питере играли блатняк, потому что на этом можно было заработать.

— А музыкальное образование у вас есть?

Витя: — А музыкальное образование такое: я начинал учиться в музыкальной школе сначала по классу фортепиано, проучился четыре класса, бросил, стал заниматься аккордеоном, закончил еще три класса аккордеона и тоже бросил.

— Вы непостоянны.

Витя: — Непостоянен. Просто потому, что родители заставляли играть, а я не хотел. Когда перестали заставлять, вдруг захотелось поиграть. Так всегда бывает.

— Дима, а твоя музыкальная карьера как начиналась?

Дима: — Я в музыкальной школе не учился, как Витя. Однажды мой школьный приятель спросил: будешь ли ты играть на бонгах? Бонги — это такие барабанчики маленькие. Я согласился. Это был ансамбль при каком-то училище, я тогда еще в школе учился. Пришел на репетицию, и оказалось, что у них отсутствует бас-гитарист, и я вместо бонгов решил играть на бас-гитаре.

— Прямо так с ходу?

Дима: — Не с ходу. Сначала какие-то простые произведения играл: «Во саду ли, в огороде». Таким образом, научился худо-бедно играть. Впоследствии овладел этим инструментом.

Витя: — Извращенец… Учился играть на бас-гитаре и впоследствии неплохо овладел этим инструментом.

Дима: — Я овладел игрой на этом инструменте. Одним словом, потом поступил учиться в Училище культуры, но, как и Виктор, его не закончил, уехал в Петербург. Так и осталось у меня незаконченным образование, культурно-просветительное. Кстати, я учился на дирижерско-хоровом отделении.

Витя: — Если бы тут был хор, ты бы ему запросто сдирижировал все, что угодно.

Дима: — Да.

— Собрались в Питере. И что же было дальше?

Витя: — А дальше все было достаточно прозаично. Никому наше творчество было не нужно.

Мы играли, записывали песни. Делали демо-записи, дурацкие абсолютно. Потом познакомились в Москве волею судеб с Вадиком Володиным. Он крутой аранжировщик.

С кем он только ни работал! Очень профессиональный человек. Вадик спросил: «Знаете группу «Town unlimited»?» Мы не знали. Наш первый альбом очень похож на записи этой группы, это не 100% «Русский размер». Это соработа с группой. Песни были написаны нами, но аранжировки делал Вадик. А вот, начиная со второй пластинки, «Русский размер» в чистом виде, что называется, без примесей. Там мы работали уже сами. Закупили инструменты, организовали свою студию, где все записывали. И никого туда не пускали. Потому что, во-первых, не идут, а во-вторых, людям не очень хочется на себя штамп ставить. Мы делаем аранжировки только тем людям, которые хотят почерпнуть нашу энергетику, только в этом случае.

Дима: — Я хочу поправить по поводу первого альбома. Несмотря на то, что, конечно, практически все, как говорит Витя, там принадлежит перу Вадика Володина, все-таки программирование компьютерное производилось персонально Виктором, и песни-забивки были сделаны им заранее. А потом уже делали аранжировки на эти забивки.

Витя: — Знаете, я так скажу, когда в записи и аранжировке песни участвует какое-то третье лицо, это уже не на все 100% твоя работа, потому что у этого третьего лица тоже есть какие-то свои мысли, свои идеи, свое понимание ситуации и так далее.

— А с кем вы работали?

Витя: — Мы работали с Булановой. Целую пластинку ей сделали. Был опыт работы с Жанной Агузаровой, с Чижами, проект с Лебединским.

— Понятно. О карьере поговорили. Теперь о любви давайте разговаривать, о первой, чистой.

Витя: — У меня была первая любовь. Я ее, кстати, очень хорошо помню. Потом встретил ее через энное количество лет и понял, что лучше бы не встречал. Как-то в памяти отложилось все только хорошее, а потом прошло время…

Дима: — У меня первая любовь, конечно, была. Звали ее Света. Это случилось в пионерском лагере. Я дрался, помню, из-за нее в лесу с соперником, забирался на балкон второго этажа, потому что в лагере были двухэтажные здания.

— Зачем вы лазили на балкон второго этажа?

Дима: — Подглядывать. У нас еще физрук был злой. У него был прием запрещенный: тапочек резиновый, и вот этим резиновым тапком он нас шлепал, чтобы по балконам не лазили. И я был отшлепан физруком при попытке подглядывать.

Витя: — Но зато не был замечен в эксгибиционизме.

Дима: — С тапком не поспоришь. Но, несмотря на угрозу получить тапком по ягодицам при попытке попасть на второй этаж, я боролся за любовь.

— А любовь узнала, что за ней подглядывали?

Дима: — Мы не подглядывали. Мы лазили на второй этаж за тем, чтобы пастой девчонок намазать. Я к ней после лагеря еще домой приезжал пару раз, на велосипеде. На этом все и закончилось. Однажды получил очень хорошо по голове, только уже не тапочком, а натурально при посещении уже другой девочки. В подъезде на меня хулиганы напали и сильно избили.

— Расскажите о своих новых проектах.

Витя: — Вышел альбом «Восходящие воздушные потоки».

— А в честь чего так назвали?

Витя: — Мы летели в самолете и попали в турбулентность. Самолет стало трясти. Я Димону говорю: «Ты знаешь, что такое турбулентность. Это когда восходящие воздушные потоки пересекаются с нисходящими воздушными потоками». Я так думаю, во всяком случае. Я не знаю, правильно это или нет. Дима сказал, что название хорошее для нового альбома — «Восходящие воздушные потоки». Прикольно…

— Это что-то новое для «Русского размера»?

Витя: — У нас нет ни одной похожей пластинки. Мы всегда пытаемся вложить в свои песни некий энергетический заряд. Это и по песням чувствуется. Я, например, чувствую. Забываю, как они делались, какое было настроение в этот момент, но по прошествии времени, слушая эти песни, я вспоминаю свои ощущения: грусть, бодрость… Поэтому для меня это очень важно, чтобы песни были такие эмоциональные. Еще мы стараемся, чтобы тексты не были тупыми, чтобы в них присутствовал смысл.

— К примеру, концерт, а у вас настроение апатичное. Как вы выходите из этой ситуации, повышаете настроение?

Дима: — Я заметил очень интересную вещь. Если тебе кажется, как исполнителю, что концерт был ужасный и провальный, люди обычно говорят, что было здорово. И наоборот.

— А как вы зал заводите?

Витя: — Бывает, когда залы неподъемные. Люди стоят, выпучив глаза, с отвисшей челюстью, не понимают, что происходит. В таких случаях, мы обычно говорим друг другу: «Мы работаем для себя». Это как в сексе, хочешь, чтобы было хорошо партнеру, делай хорошо себе. Так и здесь, мы работаем для себя.

— Может ли, по вашему мнению, русский певец добиться мировой славы?

Витя: — Поющий на русском языке?

— А вы готовы спеть на английском?

Витя: — Знаете, я думаю, что это будет хреново выглядеть. Спеть-то можно… И попытки такие были… Нужно знать язык его на 100%, чувствовать его. Чтобы ты понимал, что хочешь донести, а не парился, какой у тебя акцент. В принципе, нет ничего невозможного. Просто пока серьезно мы этим не занимались.

Дима: — Хотя англоязычный проект у нас есть. Называется он «Agency».

После интервью мы еще долго сидели с ребятами в ресторане, расставаться совершенно не хотелось, такое ощущение, что мы были знакомы с ними всю жизнь.