Павел Демидов
"Караван Историй"Павел Николаевич Демидов
...Павел Демидов недовольно смотрел в зеркало: разве так должен выглядеть жених в день свадьбы?! Вчера заснул во фраке, приготовленном для венчания, и вот теперь, в самый ответственный момент, вид имеет весьма небрежный. Круги под глазами, нездоровый желтоватый цвет лица. В свои неполные сорок лет он чувствовал себя бесконечно усталым человеком. И сам толком не понимал, зачем затеял всю эту авантюру с женитьбой...
Павел Николаевич взял в руки небольшую платиновую шкатулку, в которой лежали подарки невесте - ожерелье из жемчужин величиной с орех и бесценный алмаз "Санси" грушевидной формы, украшавший некогда шлем самого Карла Смелого. Не важно, что это венчание с холодной красавицей Авророй Шернваль лишь очередная его прихоть, - весь свет должен знать, что за нее Демидов готов заплатить звонкой монетой...
...Закутавшись в теплый плед и обернув горло пуховым платком, Павел Николаевич сидел в библиотеке своего огромного особняка на Большой Морской. Уже три недели его мучили сухой кашель и постоянная ноющая боль в груди. Но сегодня, превозмогая недуг, он все-таки спустился из верхних покоев, решив недолго поработать - несколько дней ведь мечтает написать любимой жене стихи. Смешно: когда был зеленым юнцом и зачитывался поэзией трубадуров, и то не отваживался марать бумагу. И поди ж ты - угораздило на старости лет! Он обмакнул перо в золотую чернильницу, но не вывел на бумаге ни слова. Мысли лихорадочно скакали, перед глазами будто мгновение пронеслось четыре года жизни, прошедшие со дня его скоропалительной женитьбы...
Он и не заметил, как влюбился в собственную жену, скоро позабыв игорные дома, эти бездонные дыры, поглотившие огромную часть состояния, и шумные попойки с друзьями в развеселой компании молоденьких жриц любви. Аврора разительно отличалась от тех прелестниц - выйдя за него замуж в двадцать семь лет, она была целомудренна и невинна как ребенок. Демидов не мог и предположить, что фрейлина императрицы, в чьих апартаментах царили далеко не строгие нравы, окажется такой скромницей...
Аврору и в родном-то доме (в Хельсинки она жила с матерью, сестрой и отчимом) звали тихоней. Девушка была чудо как хороша - тонкие черты лица, бледная матовая кожа, огромные карие глаза, опушенные длинными ресницами, однако молчалива и нерасторопна. Но вот в 19 лет барышня Шернваль влюбилась... Офицер Александр Муханов за свою недолгую службу в армии приобрел репутацию отчаянного юбочника, мота и карточного шулера, но Аврора не замечала столь очевидных "достоинств" избранника. Муханов появлялся на полковых вечеринках в обществе юной очаровательной особы, при виде которой глаза друзей загорались завистью. Но вдоволь натешив самолюбие, он резко прервал "интрижку": молодая бесприданница (семейство Шернваль не могло похвастаться большим достатком) Муханова больше не интересовала. Он исчез из ее жизни на четыре года, забыв оставить даже прощальную записку...
Павел Николаевич опять зашелся в кашле. Когда приступ миновал, он, отхлебывая из тонкой фарфоровой чашки травяной чай с малиной, вдруг ясно представил, как страдала его Аврора, когда ее бросил негодяй Муханов... Отчим, сухой надменный старик, не очень-то старался защитить приемную дочь от досужих сплетен, даже не раз выговаривал жене, что та воспитала никчемную романтическую дуру. Аврора, закрывшись у себя в комнате, не впускала туда никого, даже старенькую седую няню - самого близкого ей человека. Целые дни она неподвижно лежала на д
иване отвернувшись лицом к стене. Слава Богу, из Питера подоспело письмо старшей сестры Эмилии: она недавно удачно вышла замуж и теперь приглашала сестру погостить в своем новом доме...
..Дверь библиотеки тихонько скрипнула, и на пороге появилась Аврора с шестимесячным Павлушей на руках. Сын сосредоточенно теребил алмазную подвеску на шее матери - госпожа Демидова с прохладцей относилась к дорогим безделушкам, но вставив "Санси", свадебный подарок мужа, в золотую оправу, уже не расставалась с ним, считая своим талисманом. Павел Николаевич, откинув плед, хотел подняться и взять своего первенца, но грудь вновь сдавил затяжной приступ тяжелого кашля. Он длился и длился, отдаваясь глухой болью в висках. Маленький Павлик испугался и начал плакать. Аврора, препоручив сына заботам кормилицы, опустилась на маленькую скамеечку возле ног мужа, беззвучно глотая слезы и не зная, как облегчить страдания близкого человека. Ни одно из снадобий, выписанных лучшими питерскими докторами (Павел Николаевич принимал их на протяжении вот уже двадцати дней), так и не помогло. Наконец кашель отступил, и Демидов, растрепав прическу жены - ему всегда так нравилось играть с ее черными локонами, - взялся за перо...
Он познакомился с Авророй в салоне ее сестры, в замужестве графини Мусиной-Пушкиной. Демидов был порядком наслышан о барышне Шернваль, "финляндской звезде", к которой благоволил сам царь - Николай I. В Питере с чьей-то легкой руки ее окрестили "роковой красавицей". Поговаривали, что она свела в могилу неверного жениха, отомстив за то, что несколько лет назад он ее бросил.
На самом деле Аврора, встретив Александра в Петербурге, вновь с головой бросилась в любовный омут. Муханов, спустивший остатки родительского состояния, но так и не сделавший успешной военной карьеры, решил покаяться - теперь Аврора стала завидной невестой: ее годовой доход от службы при императорском дворе составлял ни много ни мало пять тысяч золотом. Молодые уже назначили день венчания, и Муханов отправился на холостяцкую пирушку к полковому прапорщику. Всю ночь они пили шампанское и развлекались стрельбой по пустым бутылкам. Под утро разгоряченный жених возвращался домой по морозу в холодной пролетке в одном мундире - свою шинель он бросил нищему на Невском. Спустя несколько дней Муханов скончался на руках Авроры от воспаления легких.
Впервые увидев печальную молодую даму в глухом черном платье, Демидов не сразу признал в ней "роковую красавицу", о которой столько говорили в свете... С тех пор как умер Муханов, Аврора безвыездно жила в Успенском, маленьком именьице своего несостоявшегося мужа, горько оплакивая его смерть. В следующий раз они увиделись только через два года.
Павел Демидов славился в Петербурге страстью к колллекционированию. Его дом на Большой Морской больше напоминал восточный дворец, наполненный несметными сокровищами. Античные вазы, драгоценные полотна итальянских мастеров эпохи Возрождения, инкрустированная мебель красного дерева и столовое серебро, принадлежавшие когда-то Люд
овику XIV. Все эти редкости он выкупил у герцогини Беррийской, в том числе и несравненный "Санси". Практичная старушка, тайком продав Демидову уникальный бриллиант за пятьсот тысяч франков, втянула щедрого покупателя в многолетнюю судебную тяжбу с французским двором, считавшим камень достоянием короны.
Увлечение собирательством Павел Николаевич унаследовал от отца - Николы Демидова, приписанного к российскому дипломатическому корпусу во Флоренции. Батюшка слыл большим оригиналом, готовым не раздумывая бежать на край света, если ему представился случай раздобыть ночную вазу королевы Марии Медичи. Когда в Париже скоропостижно скончалась его супруга, княгиня Елизавета, урожденная Строганова, Никола решил возвести на кладбище Пер-Лашез роскошную усыпальницу в память о покойной. Легенда гласит, что через двадцать лет склеп стал местом паломничества жаждущих острых ощущений парижан. Пронесся слух, что экстравагантная русская княгиня завещала два миллиона рублей золотом смельчаку, который отважится провести у ее надгробия 365 дней и 366 ночей. Правда, поток желающих пощекотать себе нервы быстро поредел: все, у кого хватило храбрости провести в склепе хотя бы ночь, в один голос утверждали: к ним являлся призрак усопшей княгини, предвещавший будущие несчастья. Младший брат Павла Николаевича, Анатолий, наслушавшись о чудесах, творящихся в материнском склепе, отправился туда сам... До конца дней он будет вспоминать, как, удобно расположившись на мягкой подстилке в углу усыпальницы и попивая любимое бордо за упокой матушкиной души, вдруг увидел ее силуэт, появившийся из легкой дымки у надгробия. Призрак княгини принялся отговаривать Анатоля от брака с особой императорской крови, грозящего ему большими неприятностями... В 1840 году Анатолий, герцог Сан-Донато (чудак-отец не пожалел средств, чтобы купить сыну звучный титул), обвенчался с Матильдой Бонапарт, племянницей Наполеона, чем вызвал неудовольствие Николая I. В самых жестких выражениях император потребовал от Демидова расторжения брака с представительницей семейства заклятого врага.
А вот к решению Павла Николаевича связать судьбу с Авророй Шернваль государь отнесся благосклонно. Демидов не скрывал, что женитьбу на Авроре считает всего лишь еще одним удачным приобретением для своей коллекции дорогих редкостей...
...Павла Николаевича начинало знобить. Он позвонил в колокольчик, приказал слуге подложить дров в камин. И, глядя на огонь, невольно поморщился, вспомнив, как за день до венчания он, словно последний болван, хвастался перед друзьями, что заманил в клетку райскую птичку. Посватавшись к Авроре, Демидов - надо отдать должное его прямоте - без обиняков изложил свои требования: он обеспечивает жене безбедное существование, а она по возможности поменьше открывает рот и как можно реже появляется в гостиной. Двадцатисемилетняя Аврора, поддавшись уговорам матери и сестры, гораздо более нее самой пекущихся о ее судьбе, лишь молча пожала плечами, когда услышала условия претендента на ее руку, и дала свое согласие. Демид
ова удивило равнодушие этой странной женщины...
Свадьба - ее устроили на родине новобрачной, в Хельсинки, - не знала себе равных. Небо полыхало от огней фейерверка, столы ломились от диковинных яств, из фонтанов, сложенных по приказу Демидова, круглые сутки лилось дорогое французское шампанское. Когда новобрачные вернулись в Петербург, Аврора, следуя уговору, старалась не надоедать супругу и как можно меньше показываться ему на глаза, благо в огромном особняке на Морской имелось достаточно комнат, чтобы уединиться. А Павел Николаевич тихо злился, словно балованный ребенок, которому не дают вдоволь позабавиться с новой игрушкой. Он настоял на том, что сам подберет гардероб супруге, и раздал горничным большинство ее старых платьев, казавшихся неприхотливой Авроре верхом совершенства. (Когда молодая Демидова позировала для знаменитого брюлловского портрета, именно Павел Николаевич настоял на том, чтобы на голову ей водрузили причудливую чалму.) Муж решал, что ей есть на обед, какую книгу читать перед сном и у какого ювелира заказать оправу для браслета из бирюзы. Аврора не сопротивлялась его активному вмешательству в собственную жизнь, но и не выражала особых восторгов.
Впервые Демидов понял, что не совсем безразличен жене, когда упал с лошади и сильно растянул связки. Целый месяц ему пришлось проваляться в постели, и Аврора, отсылая прислугу, проводила все время рядом с ним...
В камине весело потрескивали поленья, но озноб не прекращался. Сегодня он опять не написал посвящения жене. Авроре снова предстоит бессонная ночь: он был уверен - она ни за что не ляжет спать, зная, как ему плохо. У Павла Николаевича вдруг закружилась голова, на лбу выступила сильная испарина. Надо во что бы то ни стало подняться в спальню, чтобы не потерять сознание в собственном кабинете и не напугать жену... С трудом добравшись до кровати, Демидов свалился в сильнейшем жару.
Горячка терзала его месяц. Рано утром, придя ненадолго в сознание, перед тем как отойти в мир иной, он позвал жену, не замечая, что та сидит рядом. После кончины Павла Аврора постарела лет на десять - она никак не могла понять, за что судьба вновь отняла у нее любимого человека... Много лет спустя с именем Авроры на устах умрет и ее второй супруг - Андрей Карамзин, младший сын знаменитого писателя и историографа. В 1854 году, когда началась Крымская война, он отправился на передовую и попал в плен к туркам. Андрей пытался спрятать единственную драгоценность, подаренную Авророй, - маленький медальон с ее портретом, за что и поплатился жизнью: конвоир рассек его саблей надвое...
Аврора Демидова-Карамзина умерла в возрасте девяноста трех лет, похоронив мужей и единственного сына. Когда ей становилось совсем тошно и накатывал приступ черной тоски по ушедшим, она доставала из шкатулки пожелтевший от времени листок бумаги. "Моя любимая Аврора!" - это были последние слова Павла Демидова, написанные в библиотеке за несколько недель до смерти. Аврора пробегала глазами три коротких слова. И жить становилось легче.
