Отто Лацис

Отто Лацис: Прокуратура намерена закрыть дело о нападении на меня…

Это имя известно не только коллегам блистательного журналиста. Читатели «Известий», а в последние годы — «Новых Известий», куда Отто Рудольфович перешел вместе с главным редактором Игорем Голембиовским, буквально проглатывали его аргументированные, горячие статьи — не только политического, но и экономического характера. Лацис, будучи журналистом, защитил диссертацию, став доктором экономических наук! Беспрецедентный, уверяю вас, случай. И еще один штрих: в 1997 году он стал обладателем звания «Золотое перо России», присуждаемого союзом журналистов.

Но связался я со знаменитым публицистом вовсе не для того, чтобы пропеть ему дифирамбы, а по совсем иной причине…

— Отто Рудольфович, расскажите, пожалуйста, нашим читателям — что с вами случилось в ноябре минувшего года?

— Вечером 10 ноября, когда я возвращался с работы, в лифте моего дома на меня напал человек: ударил в челюсть, и я потерял сознание. Причем удар был профессиональный, с левой руки, у меня до сих пор болит правая сторона лица.

— Откуда вы возвращались? Ведь «Новые Известия», где вы работали несколько последних лет, рухнули, поскольку субсидировавший эту газету Березовский оказался вне России…

— Да, «Новые Известия» погибли в феврале 2003 года, именно потому, что финансирование их прекратилось. Большая часть команды «НИ» во главе с тем же Игорем Голембиовским организовала новую газету — «Русский курьер». Она выходит с 23 мая 2003 года, держит примерно тот же политический курс, что и «Новые Известия». Может быть, там нет подчеркнуто резкой критики президента, потому что в наше время это стало невозможно. Но наша газета, как и раньше «Новые Известия», критикует политику властей, много в ней и неполитических материалов. Мы надеемся, что читатели «Русского курьера» — мыслящие люди.

— Кто инвестирует ваше издание?

— Один «полиграфический олигарх», владелец издательства «Пресса», бывшего раньше издательством «Правда». Наша газета идет неплохо, признана самым удачным новым проектом прошедшего года. Формально я остался в той же позиции — заместителя главного редактора, но фактически являюсь обозревателем «Русского курьера», то есть больше пишу, чем руковожу.

— Вернемся, Отто Рудольфович, к печальному событию 10 ноября 2003 года.

— У меня нет формальных доказательств того, кто и зачем это сделал, поскольку нападавший не пойман и поймать его невозможно. Дело было так: впереди меня в лифт вбежал человек. Я задержался у почтового ящика, а лифт, смотрю, не едет. Я подумал: какой вежливый человек — ждет, когда я зайду. Я вошел, говорю: восьмой. Он — мне: «А мне — шестой». Человек стоял ко мне спиной — я это подчеркиваю, но меня это не насторожило. Мужчина нажал кнопку и тут же, развернувшись, ударил меня в лицо, нокаутировал. Больше я ничего не помню, хотя я как будто не упал, поскольку ничего не сломал и, родные говорят, сам пришел домой. Но этот удар лишил меня памяти. Придя домой, я себя не помнил, в течение двух недель — тоже. Не помнил, что я работал в газете «Русский курьер», и тому подобное.

— Что у вас с собой было? Портфель, кошелек? Куда все это подевалось?

— Первоначально считалось, что пропал кошелек, который был в кармане пиджака, и мобильный телефон. Это установил следователь. Находясь полторы недели в Институте нейрохирургии имени Бурденко, я потихоньку все вспоминал. Я вначале предполагал, что нападение произошло во дворе, а потом, когда память ко мне вернулась, я вспомнил, что происходило-то все в лифте, как я вам рассказал. Там и очки потом мои нашли — они упали от удара. Во внутреннем кармане пиджака у меня лежал бумажник с 300 долларами и водительскими правами. Всё это преступник не тронул, а мобильник из бокового кармана пиджака — взял.

— А вы к дому на своей машине подъехали?

— Да, машина стояла у двери подъезда, в кармане пальто были ключи от нее, но ничего из этого взято не было. То есть, нападавшего интересовало другое. Он, видимо, хотел, выполняя волю заказчиков, выбить из строя журналиста Отто Лациса, а не украсть у какого-то очкарика кошелек, угнать его машину и так далее. Следователь направил свои усилия на то, чтобы доказать, что никакого нападения не было, что у меня был обыкновенный инсульт. Я его спросил: зачем же ставить диагноз в то время, когда я еще нахожусь в лечебном учреждении?

В левом, симметричном кармане пиджака, лежала моя записная книжка — с кучей телефонов и с десятком визитных карточек, которые не бросают в ящик письменного стола, а которые все время в ходу, действующие визитки. Вот они исчезли бесследно. Таким образом, основная моя материальная потеря: записная книжка, визитки и мобильный телефон. Все это, несомненно, означает, что целью нападения на меня была не нажива — цель была политическая. Однако это всего лишь мое умозаключение, доказательств у меня никаких нет.

— В каком состоянии следствие по этому делу?

— Ни в каком. Все идет к тому, чтобы следствие прекратить «за невозможностью…» или «за отсутствием…» — не знаю уж, как это у них формулируется. Поймать преступника нельзя — нет у них для этого никаких данных. Лица его я не видел, поскольку, повторяю, стоял он ко мне спиной.

— Вы еще на больничном, Отто Рудольфович?

— Да, потому что сотрясение мозга имело, собственно, единственное проявление: нарушена работа нервных центров, управляющих зрением, и я плохо вижу. Нарушена аккомодация: картинка левого глаза не совпадает с картинкой правого.

— Что говорят офтальмологи?

— Они говорят, что зрительный аппарат не нарушен, органических повреждений нет, все должно восстановиться, но требуется время. В течение двух месяцев идет постепенное улучшение зрения, я уже могу читать, то есть, строчки наезжают друг на друга, но я как-то приспосабливаюсь. А первое время ни читать не мог, ни смотреть телевизор, видел все в тумане. За время болезни я опубликовал два материала, которые написал рукой, чего не делаю уже двадцать лет. Дочь, наша с вами коллега, набрала мои каракули на компьютере. Чтобы нормально выполнять свои журналистские обязанности, надо не только писать, что я с грехом пополам еще могу, но и много читать. А читать я не мог совсем, с самого начала, а сейчас читаю с трудом, да и с компьютером с тех пор ни разу не общался. Что еще? Я не могу сам перемещаться по городу, потому что дорога скользкая, а хожу я неуверенно. Гуляю возле дома, да и то — в сопровождении. Телевизор смотрю нормально, а читать — не могу. Кстати говоря, институт Бурденко мой диагноз назвал «спутанное сознание». Я его использовал для названия одной из двух статей, вышедших уже после всего происшедшего.

— Кто, на ваш взгляд, мог организовать нападение на вас?

— Две газеты опубликовали свои версии. Первая — газета «Москоу таймс», выходящая в Москве на английском языке. Ее версия состоит в том, что нападение связано с моей работой в комиссии недавно убитого депутата Госдумы Сергея Юшенкова. Комиссия занималась взрывами жилых домов в Москве. После смерти Юшенкова комиссия свою работу бросила. (По предположению Бориса Березовского и других взрывы жилых домов организовала ФСБ России. — В.Н.) Я в эту версию не верю. Гораздо более правдоподобную версию изложила газета «Завтра», выпускаемая небезызвестным Александром Прохановым. В газете прошел «круглый стол», и один не знакомый мне экономист сказал: «Острые вопросы аграрной политики затрагивать абсолютно невозможно. Это показал пример известного публициста Отто Лациса, которому проломили голову после статьи с развернутым анализом дел в сельском хозяйстве». Череп мне не повредили, но моя статья с анализом состояния сельского хозяйства могла не понравиться министру Гордееву.

— Почему?

— Я оценил ситуацию в сельском хозяйстве с двух сторон: социальной и макроэкономической. У министра сельского хозяйства Алексея Гордеева, писал я, нет стратегии, что привело к грубейшим ошибкам. В прошлом году он поднял хвастливую шумиху о рекордном урожае зерновых в России. Это было вранье, урожай собрали посредственный, далеко не рекордный. Рекордный урожай постперестроечных лет в России — 106 млн. тонн, а в 2002 году собрали всего около 86. При этом, шумел Гордеев, образовались экспортные излишки. Беда не в том, что он хвастался. Беда в том, что он не понял, откуда при посредственном (а не рекордном!) урожае образовались эти излишки. Я господину Гордееву публично объяснил, что экспортные излишки при среднем урожае образовались из-за искусственно заниженного спроса. Куда можно было в советское время девать зарплату? Только пропить и проесть. А получив рыночную экономику и выбор товаров, люди бросились удовлетворять более острые потребности: недоедают, но копят на автомобиль, квартиру, на видеомагнитофон, мобильник и так далее. Это создает заниженный спрос на мясо, а, следовательно — на хлеб. Хлеб в России — это ведь мясо, понятно, да? Но эта ситуация — преходящая. Когда люди купят автомобиль, они не станут сразу копить на второй, а начнут нормально питаться. То есть, я доказывал господину Гордееву, что на самом деле зерна было собрано мало. По моим подсчетам, для начала экспорта зерна необходимо и достаточно собрать 115 млн. тонн. А министр считал, что достаточно 86. Что произошло? Объявив об излишках, Гордеев немедленно продал их за рубеж. Это была афера, потому что зерно на экспорт продавали, не введя даже экспортных пошлин! А в 2003 году урожай был гораздо меньше, и у правительства осталось гораздо меньше резервов зерна, чтобы регулировать цены на рынке. В результате — происходит рост цен на хлеб, за которым последует рост цен на мясо.

— А что, рост цен на хлеб можно увидеть в московской булочной?

— Нет-нет-нет. Речь идет об оптовых ценах, то есть цены растут для хлебозаводов и пекарен. Для поддержания цен в булочной города выкручиваются как могут. У Лужкова хватает денег, чтобы дать хлебопекам дотацию, поэтому цены на хлеб в Москве не растут. А в какой-нибудь Рязани-Казани эти цены вспухают. Потом у Лужкова денег тоже не будет, но самое главное, что будет дорожать фуражное зерно, то есть, начнет дорожать мясо, а цены на мясо никакой Лужков сдержать не сможет. Ибо хлеб — товар социальный, а мясо — привилегированный, сдерживать рост цен на него никто не будет. Вот это, писал я, демонстрирует, что наш министр сельского хозяйства страдает отсутствием стратегии. Есть сотни людей, присосавшихся к Гордееву, к его аппарату. Если в результате критики Гордеева снимут, то с ним полетят и присосавшиеся — люди, делающие деньги на поставках зерна. Придут другие. То есть, имеются сотни людей, кровно заинтересованных в том, чтобы Гордеева снять и сотни — чтобы он остался.

— Гордеев — человек Путина?

— По-моему, Путин его и поставил. Я воспроизвел версию газеты «Завтра». И написал, что не думаю, что министр может применять такие методы — избиение журналиста. И третья версия случившегося — моя собственная. Я веду резкую полемику со всеми политиками блока «Родина», отколовшегося от коммунистов: Глазьевым, Рогозиным, Бабуриным. Я считаю, что Рогозин — фальшивый защитник русских людей за границей. Большего вреда, чем господин Рогозин, им никто не приносит. Знаю это хотя бы по Латвии, с которой связан, бываю там. Теперь о природной ренте, которую другой «вождь» «Родины» — Глазьев — изображает как свое открытие. А автор этого глазьевского «ноу-хау» — Давид Рикардо, и сделал он его в 1812 году. Глазьев говорит, а его зам. Бабурин повторяет, что можно, подняв природную ренту, в три раза повысить всем зарплату и пенсию. Теперь вам понятно, почему «Родина» прошла в Думу? Нашли поверивших в это доверчивых избирателей! А ведь с работающих людей в России получают деньги, не от государства! То есть, государство у них может только взять — налоги, но не дать — зарплату. Это вранье еще и потому, что самое плохое положение сегодня у так называемых бюджетников, у них зарплата самая маленькая, они-то — самые бедные люди! Я писал и говорил на телевидении, что программа Глазьева — это полная, исчерпывающая программа подготовки нового дефолта: он предлагает растратить золотые запасы, прекратить досрочную выплату долгов, ободрать нефтяные компании за счет резкого увеличения природной ренты. Именно это привело к дефолту 1998 года, который, кроме потери банковских вкладов, означал четырехкратную девальвацию рубля за две недели! А половина нашей продовольственной корзины — это импорт. То есть, половина еды вздорожала в четыре раза за несколько дней. Это была точно такая же катастрофическая потеря реальных доходов населения, как и в 1992 году. Вторая катастрофа за 8 лет! Все это я назвал «спутанным сознанием» и сотрясением мозга у целой нации. Итак, третья моя версия ноябрьского нападения на меня — месть блока «Родина».

— Существует мнение, что неизбрание «Яблока» и СПС в Думу означает гибель демократии в России. Ваш комментарий, Отто Рудольфович.

— Демократия — более широкое понятие, чем неизбрание и тому подобное. Это, скорее, очередное поражение демократии, но не ее гибель. Для демократии гораздо более опасным является то, что еще до выборов думская оппозиция была ликвидирована как таковая.

— Но Путин ведь — умный политик, разве он не понимает, что без оппозиции его режим может скатиться к диктатуре или монархии?

— Я думаю, что отсутствие оппозиции ставит Путина в очень неудобное положение. Здесь Сурков (зам. главы администрации президента. — В.Н.) или тот, кто управлял этим процессом, просто перестарался. Именно поэтому сейчас создается искусственная оппозиция на президентских выборах — предлагаются априори непроходные кандидаты. Но благообразный, демократический фон Путину эти липовые «оппоненты» создадут. Иначе, если Путин выступит один, то в глазах избирателей легитимности выборов не будет.

— Что сегодня с Чечней?

— Плохо то, что у населения, у избирателей и политиков, упала чувствительность к проблеме Чечни — просто полное равнодушие, там можно делать все, что угодно. По всем опросам эта проблема на 6-7 месте, можно спокойно убивать народ Чечни. И демократические лидеры — и «Яблока», и СПС — перестали обращать внимание на проблему Чечни.

— А что происходит с российской экономикой?

— Рост ВВП действительно есть, причем — беспрецедентный. Такого роста не было не только за 10 лет реформ, но и за 20 предыдущих. Да, 30 лет не было такого роста — не только ВВП, но и положительного сальдо во внешней торговле, золотовалютных резервов. В конце 2002 года был восстановлен додефолтовый уровень реальных доходов населения. Казалось, что на это уйдет как минимум 10 лет. А понадобилось лишь 4 года. Но мы имеем очень быстрый рост при очень низкой базе, поэтому он, этот рост, не выводит Россию даже на средний уровень по душевому производству и потреблению. Темпы хорошие, одни из лучших в мире, но, по сути дела, Россия ничего общего не имеет с устоявшимися представлениями о ней как о великой державе, об обществе с высокообразованным населением и тому подобное. В реальности же показатели России значительно ниже средних по миру и даже не намного превосходят Китай. Еще чуть-чуть, и при таких темпах Китай превзойдет нас не по общему объему производства, — по нему он давно нас превзошел, — а по среднедушевому производству ВВП.

— При том, что население Китая в 8 раз больше населения России…

— Ну да! Я не вижу пока что перспективы решения проблемы бедности, а в бедности живет около 30 процентов несчастного населения России. Кроме того, нет перспектив для образования и здравоохранения, поскольку самый бедный сегодня — государственный сектор, из которого эти важнейшие социальные позиции финансируются. В стратегическом плане у нас есть угроза потери территории. Россия имеет в 8 раз меньшую плотность населения, чем среднемировая, огромная часть ее территории с мизерным населением соседствует с Китаем. Такое положение длительное время сохраняться не может. Мы рискуем потерять свою территорию без всякой войны, это будет что-то вроде Косова, когда мирным образом произошло изменение состава населения, и бывшая сербская земля стала землей албанской. Полвека тому назад Тито решил с помощью Косова присоединить к Югославии Албанию. Приглашал албанцев на работу, предоставлял всяческие льготы. Показатели рождаемости и местных, косовских, и мигрировавших в Косово албанцев таковы, что теперь, через 50 лет, в сербской провинции Косово проживает 90 процентов албанцев. И принципы самоопределения наций и самоотделения вошли в неразрешимое противоречие с принципом территориальной целостности государства (в нашем случае — Сербии).

Аналогичное «завоевание» нашей территории (Сибири и Дальнего Востока) может произойти не раньше чем через 100 лет, но чтобы этого не произошло, необходимо действовать немедленно! Что-то делать для восстановления там рождаемости — это первое. Во-вторых, надо изменить иммиграционную политику, для чего российские мозги категорически не приспособлены. Никто видеть и слышать не желает, чтобы сюда на работу приезжали чужаки: китайцы, люди кавказской национальности и прочие. Поэтому необходимо привлекать на работу в Россию в первую очередь русских, коих за рубежом России в настоящее время проживает ни много ни мало — около 20 миллионов!..

Возникает комплекс тяжелейших проблем, решить которые можно только за счет скорейшего экономического роста. Лозунг Путина — «В два раза — за 10 лет» — политически правилен, но в следующие 10 лет необходимо увеличить ВВП еще в два раза и так далее. Если расти таким образом тридцать лет, то есть увеличить за это время ВВП в 8 раз, то лишь тогда можно о чем-то разговаривать. Без этого Россия может забыть свое естество, забыть свои притязания на звание сверхдержавы. Это, к сожалению, мало кто понимает. Сегодня у правительства России есть стратегия, разработанная командой Кудрина и Грефа, позволяющая сделать рост ВВП постоянным. Но стратегия эта не осуществляется. Я думаю, это происходит именно потому, что зачем что-то делать, если и так все хорошо? Лучше ничего не делать… А политическое сопротивление этой стратегии большое, понимания значения всего комплекса проблем в обществе нет. И неизвестно, что будет делать президент России и правительство, когда хорошая конъюнктура (высокая цена на нефть и так далее) кончится…

— В заключение нашей беседы — о семье. Ваша дочь, как я понял, — журналист. А сын — кто по профессии? Внуки у вас есть?

— Сын — программист, работает в Институте прикладной математики имени Келдыша. У него двое детей, у дочери — один сын, мой младший внук.

— Вы детям помогаете, Отто Рудольфович?

— С дочерью и внуком мы живем вместе, поэтому у нас общий котел. А сыну, который как научный работник получает мало, я предлагаю помощь, но он от нее отказывается. Находит себе подработку, но у меня денег принципиально не берет.

— Ну что ж, Отто Рудольфович, от имени наших читателей желаю вам скорейшего и полного восстановления здоровья и творческих успехов.

— Спасибо.