Ольга Бородина

Ольга Бородина заставляла плакать Пласидо Доминго

2 декабря Мариинский театр представит первую премьеру сезона — оперу Сен-Санса «Самсон и Далила». Партию Далилы исполнит Ольга Бородина, одна из самых знаменитых русских певиц в мире. Интересно, что именно этой оперой она дебютировала когда-то в лондонском «Ковент-Гардене», а прошедшим летом пела ее на Зальцбургском фестивале вместе с Пласидо Доминго. Дирижировать петербургской премьерой будет Валерий Гергиев.

Далила и Доминго

— Нравится ли вам ваша героиня? Все-таки нехорошо она поступила по отношению к Самсону.

— Нравится. По отношению к Самсону, может, и не хорошо, зато спасла свой народ. А профессионально эта партия — моя лучшая, она написана для моего голоса, чувствую себя комфортно.

— А когда пели с Доминго, вам тоже было комфортно или сильно волновались?

— Мы ведь одиннадцать лет вместе работаем, хорошо знаем друг друга. Он был моим первым партнером, когда я первый раз выехала за границу без своего театра.

— Это совпадение — счастливая случайность?

— Нет, он видел меня на заключительном концерте международного конкурса в Барселоне, в котором я стала победительницей. Мы познакомились, Доминго захотел петь со мной и пригласил участвовать в его концерте. Дирижировал Ростропович, мы с Пласидо пели заключительную сцену из «Кармен» — иногда эту запись показывают по телевидению. Тогда я еще была салагой, и французский был далек от совершенства, но была настолько потрясена — рядом любимый певец, происходит вообще что-то необыкновенное, — что я плакала, и он плакал, мы оба рыдали. Думаю, у Доминго это тоже не часто бывает, чтобы он так растрогался на сцене.

Отказалась категорически

— Говорят, он любит красивых женщин. Нужно особенно выглядеть рядом с ним?

-Да, любит. Но я всегда стараюсь выглядеть «особенно». Для чего же мы на сцене — чтобы люди получали удовольствие. Сами певцы, конечно, тоже. Я вот сейчас отменила свое участие в «Аиде» в «Ковент-Гардене» из-за чудовищной режиссерской постановки. Сходив на первую репетицию, сказала: «Большое спасибо, но я в этом петь не буду». Я профессионал, стремлюсь делать максимум того, что могу, но как же выразить эмоции, если моя Амнерис стоит как истукан, глядя в зал, а Радомес — сзади? Приходит Аида — я ее спиной должна видеть? Я не люблю осовремененные постановки, я консервативна, люблю классическое, красивое, чтобы был праздник у людей.

— И часто вы вот так отказываетесь?

— Первый случай, когда отказалась категорически.

— Неустойку не заставили платить?

— Нет, не стали идти на конфликт. Ну, в «Ковент-Гардене» давно меня знают.

— Но вы ведь потеряли в деньгах?

— Не все в деньги упирается. Если бы я работала только ради денег, я бы согласилась, но это не моя цель. Я — во всяком случае сейчас — человек не нуждающийся, больше думаю о том, что хочу сказать зрителю. И у меня сейчас слишком много работы, я стала выбирать. Театры сами звонят: «Что ты хочешь спеть? С кем? Кто дирижер?»

— И что сейчас готовите?

— В феврале буду петь первый раз в жизни «Итальянку в Алжире» Россини в «Метрополитен-опера» с маэстро Ливайном. Нужно успеть выучить и впеть.

— Что значит: впеть?

— Это наши профессиональные прибамбасы: ну, попеть, чтобы партия была в голосе, чтобы исполнять уже не задумываясь, на автомате.

Труд и аллергия

— Ольга, и все-таки: как стать звездой?

— Это судьба. Хороших голосов много, но это еще не все, должен быть полный комплекс данных, в том числе — как артист выглядит на сцене. Иногда человек в жизни красивый, а на сцене — никакой. Бывает — наоборот, страшненький, а на сцене — глаз не отвести. Это все от Бога.

— А как насчет того, что талант — это труд?

— Я каждый день обязательно занимаюсь по два часа. Даже когда сильно не хочется, концертмейстер знает, что надо меня заставить. Даже если я ей говорю, что не буду, она: «Ну, чуть-чуть». Начинаем понемногу, а там и все два часа. Работа есть работа, ее надо делать в любом состоянии.

— А правду говорят, что сцена лечит?

— Не каждая. Наша сцена тяжелая по акустике и здесь тяжелая энергетика. Нашу публику нужно долго раскачивать, бывает, под конец только удается ввести ее в такое состояние, которое изначально должно быть. Театр старый, декорации тоже, поэтому пыль, плесень, а у меня на это аллергия, так что приходится принимать таблетки.

— Где-то я вычитала, что когда масса тела певца достигает 95 килограммов, для голоса возникает так называемая парадоксальная опора, он легко льется.

— Бред, хотя масса должна быть. Если человек весит меньше нормы, от вибрации голоса тело начинает трястить.

— Голос — такой мощный инструмент?

— Сама испытала — я как-то очень похудела, а так как голос у меня немаленький, чувствовала, как все тело начало вибрировать. Сейчас у меня задача похудеть, еще не пришла в норму после родов — сыну десять месяцев.

Бабуленька нагадала

— У вас трое сыновей, не страшно было каждый раз прерывать карьеру?

— Аборты страшнее, раз Бог дал, надо рожать. Тем более, я с детства знала, что у меня будет трое сыновей: когда-то, еще девочкой лет восьми, одна бабуленька мне нагадала: «Будешь хорошо жить, будет у тебя трое сыновей».

— А то, что станете певицей, нагадала?

— Это с детства по судьбе шло. Когда мне было 3 года и спрашивали, кем буду, отвечала — певицей. Не могу сказать, что лет в шестнадцать очень оперу любила. Нет. Мне нравилось петь, а потом постепенно как-то увлеклась оперой. Ну, думала, буду работать в хоре. :Если определено свыше, что будешь свою миссию нести, — бесполезно сопротивляться.

Нормальная жизнь

— Писали, что Марайя Кэрри после концерта день не разговаривает, бережет связки. А вы?

— Да что вы! Я веду нормальный образ жизни, курю, пью вино, если мне захочется, хожу без шапки в мороз, ем мороженое, пью холодную воду — все, как любой нормальный человек. Потому что я видела много примеров, когда люди заявляли: «Посвящаю свою жизнь музыке, опере, искусству». И начинаются шарфики, прочие прибамбасы. Забот о себе все больше, проходит год-два, крыша начинает ползти. Человек превращается в дебила, просто замороченное какое-то существо. И становится неприятно, потому что ничего этого не надо. Если нет нормальной жизни, ничего в искусстве не получится. Для того чтобы нести со сцены счастье и радость, нужно так себя и чувствовать.