Олег Сапрыкин

В России сейчас спокойнее

Нападающий ЦСКА Олег Сапрыкин вспоминает о своей жизни в Национальной хоккейной лиге, рассказывает о любимых игроках и утверждает, что за океаном многое решает политика.

– Если вспоминать вашу карьеру в Америке, то можно ли говорить, что вы всем довольны?

– Однозначно доволен. Наверное, мог бы достичь большего, но в целом жаловаться не на что. Решение уехать в Америку было принято на семейном совете. В российском хоккее была тогда совершенно другая обстановка. Вот и решил что-то новое попробовать. Сейчас все изменилось. Да и стоит ли бросать все и ехать в чужую страну, не зная языка, чтобы играть в низших лигах. Теперь у нас в стране и чемпионат сильный, и деньги платят хорошие. Кроме того, ты вместе с родными, друзьями. Какой смысл ехать?

– То есть вы понимаете поступок Александра Радулова, который вернулся?

– Полностью понимаю. Но тут еще надо знать самого Сашу. Это человек, для которого много значат друзья, общение. Ему в Америке было очень тяжело одному. Ладно, если в команде есть соотечественники. А если нет? Я вот приехал без знания языка. Первые три месяца было непросто.

– Из «Сиэтла», где вы начинали карьеру, кто-то смог пробиться в хорошую команду, кроме вас?

– Саша Фомичев в Омске. Скотт Келман был очень хорошим игроком. Но он вроде бы никуда не пробился в итоге, так и играет в низших лигах. Джимми Поллок еще со мной играл, который в прошлом году за ЦСКА выступал. А самый знаменитый партнер, наверное, Бен Клаймер. Он выиграл Кубок Стэнли в составе «Тампы». По идее, у нас были еще способные ребята. Но не у всех сложилось.

– Вы провели два года в WHL. Не много ли?

– Просто по их правилам я не мог играть, допустим, в АХЛ. Либо в основном составе «Калгари», либо в юниорах. Решили оставить меня в юниорах еще на сезон. Но я благодарен руководству «Флэймс» за то, что мне четко объяснили ситуацию. К сожалению, такое отношение бывало не везде. Так что с их стороны никакого обмана не было. Но все-таки я сыграл четыре матча за «Калгари» во втором сезоне. Если бы провел семь, то меня должны были оставить в первой команде.

– Помните эти четыре игры?

– Еще бы. Для молодого парня, попадающего в основной состав в 19 лет, это самое незабываемое событие. Одним из партнеров был Кори Стиллман. А вот против кого играли, не помню. У меня в этих четырех играх была одна голевая передача. Но из памяти уже стерлось, кому я ее отдал.

– Зато на третий год вы уже были полноценным игроком «Калгари». Кстати, каково было отношение к русским в то время?

– Тогда точно было гораздо лучше, чем сейчас.

– Почему?

– Так НХЛ воюет с КХЛ. Думаю, что все началось года три назад. А ведь какие времена были. В мой год задрафтовали больше тридцати российских хоккеистов. А сейчас сколько?

– Только вот непонятно, как война между лигами может повлиять на отношение к тем или иным игрокам? Ты либо играешь, либо нет. При чем тут война?

– Все равно сказывается. Это политика, а в Америке всегда политические вопросы выходили на первый план. Так было и так будет.

– Пока в сторону от политики. Вы играли в одной команде со знаменитым Кшиштофом Оливой, одним из самых активных тафгаев в прошлые годы. Казалось, что он всегда дерется. В раздевалке не кидался на товарищей?

– Нет-нет, что вы. Он в раздевалке если и выделялся, то только разговорами. Шутками, приколами, подколками. Но, конечно, как и большинство тафгаев, старался зарядить нас эмоциями. Постоянно кричал, заводил. Для драчунов это обычная ситуация, они ведь понимают, что много играть не будут. Выйдет на лед на четыре минуты, кому-нибудь набьет лицо и уедет. Такого как в России, когда они носятся за играющими хоккеистами, нет.

– Вы же еще и Жоржем Лараком поиграли. Правда, почему-то штрафных минут он набрал немного в вашей команде, всего 52 в 56 матчах.

– Так его все боялись. Ну, кто будет биться с Лараком? Человека три по всей лиге могли бросить ему вызов, не больше. Но, учитывая, что за драку дают пять минут, показатель нормальный. Впрочем, в составе «Финикса» Ларак играл в хоккей.

– Не смешно ли, когда тафгай начинает «играть в хоккей»?

– Да нет, нормально. Мы просто смотрим на их штрафное время. Но они же не всегда дерутся.

– Вы были в одной команде со многими известными игроками. Кто был самым классным?

– Джером Игинла. Мог на льду все. Он настоящий лидер. И во время матча вел свою команду, и в раздевалке был вожаком. Я считаю, что это один из лучших хоккеистов НХЛ. Включаю в это понятие все: человеческие, лидерские, игровые качества. А если говорить о сильнейшем игроке в НХЛ, то я думаю, что к уровню Павла Буре никто так и не приблизился.

– Интересно, а российские хоккеисты в Америке держатся вместе?

– Когда я играл в «Калгари», то постоянно держался рядом с Валерием Буре и Игорем Кравчуком. Они делились опытом, было очень приятно и сильно мне помогло.

– Там в «Калгари» был еще и Андрей Назаров.

– Ох, приятно о нем вспомнить. Наззи всегда был очень спокойным. Вот совершено не понимаю, как его приписали к тафгаям. Если с ним обедаешь или просто разговариваешь, никогда это в голову не придет. Но мы же знаем, что Андрея сделали полицейским в Америке. Когда он начинал, то мог на льду многое. Спокойно забивал, отдавал, убегал от всех.

– И как же так получилось, что он стал драться?

– Да смотрят, рост большой, может по голове дать. Только в жизни это милейший человек. Если встречаемся, я всегда с ним с удовольствием разговариваю. Кстати, в Америке, когда я с ним выходил на лед, то чувствовал себя в полной безопасности. Знал, что, если что-нибудь случится, он за меня вступится.

– Кто из хоккеистов вам больше всего запомнился своим поведением? Над чьими действиями постоянно смеялись?

– Есть один такой, над которым до сих пор все смеются – Яркко Рууту. Вообще непонятный хоккеист. Все бегает, бьет исподтишка. Понятно, что у него работа такая, но все равно головой думать нужно. Должно же быть какое-то уважение. И, главное, старается нанести травму.

– Еще, говорят, в лиге не любят Шона Эйври?

– Этот такой же, но в меньшей степени. Шон слишком много говорит, но мало делает.

– А кто главный шутник из тех, с кем приходилось выходить на лед?

– Вратарь Рэй Эмери, мы с ним в «Оттаве» пересекались. Как придет в каком-нибудь разноцветном костюме – хоть стой, хоть падай. Постоянно их менял.

– Редкий вратарь с удовольствием дерется.

– Это да. При мне он дрался на тренировке с тафгаем Брайаном Макгрэттаном. Оба такие «зажигалки», вспыхивают мгновенно. Их сразу разнимать бросились, чтобы они травмы друг другу не нанесли.

– Во вратарской форме неудобно драться.

– Рэю, по-моему, все равно. Двигался даже быстрее некоторых.

– Вы провели два сезона в «Финиксе». Кто там был душой компании, лидером?

– Лидером? Команда семь лет ничего не выигрывала, стоит ли выделять лидера? Не было таких хоккеистов, как Игинла. Может быть, Дерек Моррис пытался сплачивать коллектив.

– В чем была проблема «Финикса»?

– Да там не знали, чего хотят. Например, набирали хороших игроков и не могли найти им применение, кого в какое звено ставить. И вот начинается постоянное головокружение. Сегодня один партнер, завтра другой. Или вот другой пример. Команда выигрывает десять матчей и вдруг состав начинают менять. Опять звенья все перетасовали.

– А что в этот момент говорят тренеры?

– Ничего, просто все меняют. Наверное, не те забивали и отдавали, от кого этого ждали. Говорю же, политика. Многое зависит от условий, срока действия контрактов. Но во всем разобраться невероятно сложно. Да вы вот у Ладислава Надя спросите, который сейчас за «Северсталь» играет, он подтвердит. С ним вообще странно поступали. В одном матче забивает два гола, в следующем играет 10 минут. Как это объяснить?

– У тренеров спросить. Или вы с ними конфликтовали?

– Нет, не конфликтовали. Знаете, там отношения со всеми хорошие. Все тебе в лицо улыбаются, все прекрасно. А потом принимаются такие решения. В этом плане считаю, что в России все честнее происходят. Если есть к тебе претензии, их выскажут прямо в глаза. С тобой ведут диалог. В «Финиксе» никогда ничего не говорили, а ты потом ломай голову, что то или иное действие означает.

– Так во всех клубах НХЛ?

– Нет. В «Калгари» при Дэрриле Саттере была как раз нормальная ситуация. Есть вопрос – тебе его зададут. Он вызывал, беседовал, выслушивал. А в «Финиксе» была непонятная ситуация.

– Все отмечали эмоциональность Саттера.

– Это точно. Клюшки у нас по раздевалке летали, фляжки и другие предметы. Ни в кого не попадал, но хотелось поскорее выйти на лед, исправить ситуацию. Честно говоря, в первый год моего пребывания в «Калгари» был удивительно, когда по раздевалке начали летать вещи. Но, что сделать… такой человек. Ненавидит, когда люди, имеющие большой потенциал, не показывают того, что умеют.

– Интересно узнать про ваш период в «Оттаве». Было ощущение, что вы не поняли ожиданий клуба, а тренеры не понимали, чего ждать от вас. В общем, не получилось.

– В «Оттаву» меня обменяли из-за того, что «Финикс» просто побоялся.

– Чего?

– Я был вторым в команде по результативности, у меня заканчивался контракт. И «койоты» не знали, что делать. Но в тот год вообще были удивительные обмены. Так, сначала из клуба отправили лучшего бомбардира, затем человека, занимавшего второе место. Потом очередь до меня дошла. В общем, думаю, что все из-за финансов. Только подписали Эда Джовановски на большую зарплату. И надо было освобождать ведомость. Команда-то небогатая, зрителей мало приходило.

– Так что с «Оттавой»?

– Я не понимал, чего они от меня хотели. Уже через неделю стало ясно, что мне ничего в этом клубе не светит. Никто на меня не рассчитывает. Взяли перед плей-офф для подстраховки.

– Из-за этого вы к отъезду Александра Никулина к «сенаторам» отнеслись скептически?

– Да все было ясно, я и Саше об этом говорил. Но он ведь не маленький мальчик, все прекрасно понимал. Ему-то обещали, что играть будет в первой команде. Но это многим говорят.

– Скучаете по Америке?

– У меня там остался дом в Финиксе, летом езжу. А так не очень. Хороший кофе и в Москве найти можно. И пробки там есть. Может быть, жизнь спокойнее, но сейчас, с этим кризисом, думаю, у американцев возникнут сложности. Так что теперь спокойнее уже в России.

– А по городам? Где комфортнее всего было?

– Хоккеисту особенно тяжело было в Калгари. Тебя узнают везде, едешь ли ты в супермаркет или просто вышел поужинать. А в Финиксе наоборот. Вообще никто о хоккее не думает. Можешь идти куда угодно – не узнают. Там в почете бейсбол и американский футбол.

– Вам какой вид больше нравился?

– На бейсболе я засыпаю, а вот американский футбол мне по душе. Болею за «Пэтриотс».