О.Генри

Злоключения мелкого клерка, ставшего большим писателем

Из банковской карьеры хорошего вышло мало. Портера вскоре обвинили в растрате 1150 долларов – очень серьёзной суммы по тому времени. Биографы писателя до сих пор спорят, был ли он на самом деле виновен. С одной стороны, он нуждался в деньгах для лечения больной жены (и для издания "Rolling Stone"). С другой стороны, кассир Портер уволился из банка в декабре 1894 г., в то время как растрата вскрылась только в 1895-м, причём владельцы банка были явно нечисты на руку.

Жизнь Уильяма Портера была нерадостной с самого детства. Трёх лет от роду он лишился матери. Отец, бедствующий провинциальный врач, во вдовстве запил и быстро превратился в никчёмного алкоголика.

Бросив школу, 15-летний Билли Портер встал за аптечный прилавок. Работа в окружении микстур от кашля и порошков от блох весьма пагубно отразилась на его и без того не блестящем здоровье. Через четыре года он для поправки уехал на ранчо в Техасе. Но в отличие от своего персонажа, чахоточного боксёра Мак-Гайра, не стал лихим ковбоем-загонщиком. Тихий, занятый самообразованием, хорошо воспитанный и очень сдержанный горожанин вызывал у грубоватых малограмотных парней уважение – многие даже доверяли ему свои сердечные тайны.

Таким же он был и на службе – в табачной лавке, в земельном управлении, в кассе Первого национального банка захолустного городишки Остин, штат Техас.

Из банковской карьеры хорошего вышло мало. Портера вскоре обвинили в растрате 1150 долларов – очень серьёзной суммы по тому времени. Биографы писателя до сих пор спорят, был ли он на самом деле виновен. С одной стороны, он нуждался в деньгах для лечения больной жены (и для издания "Rolling Stone"). С другой стороны, кассир Портер уволился из банка в декабре 1894 г., в то время как растрата вскрылась только в 1895-м, причём владельцы банка были явно нечисты на руку.

Как бы то ни было, против Портера возбудили уголовное дело, и в феврале 1896 г. он в панике бежал в Новый Орлеан, оттуда – в Гондурас. В этой стране судьба свела Портера с приятным джентльменом – профессиональным бандитом-налётчиком Элом Дженнингсом.

Много позже Дженнингс, отложив револьвер, взялся за перо и создал мемуар, в котором помянул любопытные эпизоды латиноамериканских приключений. Друзья участвовали в местном гондурасском путче, затем смылись в Мексику, где Дженнингс спас будущего писателя от верной смерти. Портер неосторожно полюбезничал с некоей замужней красоткой; болтавшийся поблизости муж красотки, настоящий мексиканец-мачо, достал ножичек с лезвием длиной в два фута и хотел защитить свою попранную честь. Ситуацию урегулировал Дженнингс – выстрелом с бедра снёс ревнивцу полголовы, после чего в дело вступили свежие отдохнувшие кони, и конфликт остался далеко позади.

В Мексике Портер получил телеграмму о безнадёжном состоянии любимой жены – Атолл Эстес. В отсутствие мужа, голодая и не получая никакого лечения, она в канун Рождества ухитрилась продать за 25 долларов кружевную накидку и выслать Биллу в Мехико подарок – золотую цепочку для часов. Увы, как раз в тот миг Портер продал свои часы, чтобы купить билет на поезд до границы.

Он успел увидеться и попрощаться с женой. Через несколько дней она скончалась.

Агенты полиции с траурными повязками молча шли за гробом. Тут же после погребения они арестовали кассира-растратчика, который не проронил ни слова на суде и получил 5 лет тюрьмы.

В заклюЧении Портер пробыл 3 года и 3 месяца. Вышел досрочно (за примерное поведение и хорошую работу в тюремной аптеке) летом 1901 г.

Тюремные годы он никогда не поминал ни единым словом. Помогли воспоминания Эла Дженнингса, который по иронии судьбы снова оказался бок о бок с писателем в каторжной тюрьме Коламбуса, штат Огайо.

Вместе с Портером и Дженнингсом сидел 20-летний "медвежатник" (взломщик сейфов) Дик Прайс. Он сделал доброе дело – спас из захлопнувшегося сейфа маленькую дочь богатого бизнесмена. Срезав ножом ногти, Прайс открыл сверхсекретный замок за 12 секунд. Ему обещали помилование, но обманули. На этот сюжет Портер сочинил свой первый рассказ – про взломщика Джимми Валентайна, спасшего племянницу своей невесты из несгораемого шкафа. Рассказ, в отличие от истории Дика Прайса, заканчивался хеппи-эндом.

Прежде чем отослать рассказ в газету, Портер прочёл его сокамерникам. Эл Дженнингс вспоминал: "С той минуты, как Портер начал читать своим низким, бархатным, слегка заикающимся голосом, воцарилась мёртвая тишина. Мы положительно замерли, затаив дыхание. Наконец грабитель Рэйдлер громко вздохнул, и Портер, точно очнувшись от сна, взглянул на нас. Рэйдлер ухмыльнулся и принялся тереть глаза своей искалеченной рукой.

– Чёрт вас побери, Портер, это впервые за мою жизнь. Разрази меня господь, если я знал, как выглядит слеза!"

Рассказ в печать приняли не сразу. Три следующих были опубликованы под псевдонимом.

Находясь в тюрьме, Портер стыдился печататься под своей фамилией. В аптечном справочнике он наткнулся на фамилию знаменитого в то время французского фармацевта О. Анри. Именно её в той же транскрипции, но в английском произношении – О.Генри – писатель избрал своим псевдонимом до конца жизни.

Выходя из тюремных ворот, он произнёс фразу, которую цитируют уже доброе столетие: "Тюрьмы могли бы оказать известную услугу обществу, если бы общество выбирало, кого туда сажать".

В конце 1903 г. О. Генри подписал контракт с нью-йоркской газетой "World" на еженедельную сдачу короткого воскресного рассказа – по 100 долларов за штуку. Этот гонорар по тем временам был очень хорош. Годовой заработок писателя равнялся доходам популярных американских романистов.

Но лихорадочный темп работы мог убить и более здорового человека, чем О.Генри, который в силу характера не отказывал и другим периодическим изданиям.

За 1904 год О. Генри напечатал 66 рассказов, за 1905-й – 64. Иногда, сидя в редакции, он дописывал сразу два рассказа, а рядом переминался редакционный художник в ожидании, когда можно будет приступить к иллюстрациям.

Читатели американских газет не осиливали большие тексты, терпеть не могли философствования и трагические истории. О.Генри стало не хватать сюжетов, и он всё чаще черпал, а то и покупал их у друзей и знакомых.

Постепенно он уставал и снижал темп. Тем не менее на круг из-под его пера вышло 273 рассказа – более чем по 30 в год. Рассказы обогатили газетчиков и издателей, но не самого О. Генри – непрактичного, привыкшего к полубогемной жизни. Он никогда не торговался, ничего не выяснял. Молча получал свои деньги, благодарил и уходил: "Я должен мистеру Гилмену Холлу, по его словам, 175 долларов. Думаю, что должен ему не больше 30 долларов. Но он умеет вести счета, а я нет..."

Он избегал общества литературных собратьев, стремился к уединению, дичился светских приёмов, не давал интервью. По нескольку суток без видимой цели бродил по Нью-Йорку, потом запирал дверь комнаты и писал.

В блужданиях и отшельничестве он узнавал и "переваривал" большой город, Вавилон-на-Гудзоне, Багдад-над-Подземкой, – его звуки и огни, надежды и слёзы, сенсации и провалы. Он был поэт нью-йоркского дна и нижних ступенек социальной лестницы, мечтатель и фантазёр кирпичных закоулков. В унылых кварталах Гарлема и Кони-Айленда волею О.Генри появлялись Золушки и Дон Кихоты, Гаруны аль-Рашиды и Диогены, всегда готовые прийти на помощь отчаявшимся и погибающим, чтобы обеспечить реалистическому рассказу неожиданную развязку.

Последние недели жизни О. Генри провёл в одиночестве в нищем гостиничном номере. Он изболелся, много пил, уже не мог работать. На 48-м году жизни в нью-йоркской больнице он ушёл в иной мир, в отличие от своих героев так и не получив чудесную помощь свыше.

Похороны писателя вылились в настоящий огенриевский сюжет. Во время панихиды в церковь ввалилась весёлая свадебная компания и не сразу поняла, что придётся подождать на паперти.