Нино Сургуладзе

Астральные миры Нино Сургуладзе

У певицы Нино Сургуладзе не только потрясающее меццо-сопрано - у нее редкий для оперных див актерский талант.

Об актерских способностях дочери родители узнали рано: уже в 9 лет Нино снялась в своем первом фильме. Детские и юношеские годы Нино прошли в Тбилиси - здесь она окончила школу искусств, затем вокальное отделение Государственной консерватории им. В. Сараджишвили, отсюда уехала на свой первый международный певческий конкурс «Vinas» в Барселону, где получила вторую премию и три специальных приза. С этого момента жизнь Нино сделала крутой вираж: стажировка и работа в «Ла Скала», выступления на знаменитых оперных сценах мира - в Вероне, Парме, Ковент-Гардене, Дойче Опере; партии из золотого фонда классики – «Кармен», «Фальстаф», «Риголетто», «Саломея», «Фауст», «Набукко», «Борис Годунов», «Евгений Онегин». А в этом году Нино Сургуладзе вновь появилась на сцене лондонского Ковент-Гардена – на этот раз в опере-буфф «Так поступают все женщины» Вольфганга Амадея Моцарта.

Ты уже бывала в Великобритании?

-Да. Мой дебют в Англии состоялся 4 года назад, в Глайденбурне. Я пела в «Евгении Онегине», дирижировал Владимир Юровский.

Твои впечатления от Лондона, от оперного театра?

-Лондон мне очень нравится, у меня такое ощущение, как будто я дома. Люди очень приветливые, в хорошем смысле открытые – как дети. Мне кажется, я с удовольствием переехала бы в Лондон. Профессиональный уровень театра очень высокий, при этом такое чувство, что это одна семья. Режиссер и его ассистент с нами очень много работали, уделяя огромное внимание мелочам. Джонатан Миллер – известный режиссер, интересная личность, с потрясающим чувством юмора. Для меня важно, что приходится не только петь, но и играть – как драматической актрисе.

Постановка оперы «Так поступают все женщины» в Ковент-Гардене остросовременная. Как тебе кажется, а если бы это был традиционный костюмный спектакль, был бы он настолько же успешен?

-Я думаю, что да. Режиссер хотел создать привычную ежедневную среду на сцене: все певцы одеты в современные костюмы, в руках у них мобильные телефоны, то есть зритель ощущает себя естественной частью спектакля.

Все предыдущие постановки этой оперы, в которых мне приходилось участвовать, имели хеппи-энд, где пары прощали друг другу измены. А в версии Миллера конец грустный и горький, и, мне кажется, это делает постановку еще более интересной и необычной.

А тебя лично больше привлекает работа в современной версии или в традиционной?

-Это совершенно разные вещи. Пожалуй, в современной постановке у меня больше свободы. Вообще одна и та же опера в разных театрах отличается: другой певческий состав, интерпретация, даже музыка порой звучит иначе – в зависимости от видения дирижера.

В наши дни для оперного певца недостаточно иметь хороший голос – надо также быть драматическим актером. Обучают ли певцов актерскому мастерству?

-Если честно, я этому никогда не училась. Да, в консерватории был предмет «Актерское мастерство», но на занятия отводился один час в неделю, и в основном мы группой делали какие-то этюды. Мой актерский опыт несколько другого плана. Еще ребенком я играла в фильмах, затем участвовала в мюзиклах в главных ролях («Пеппи Длинныйчулок», «Муха-Цокотуха»). И хотя все это было в раннем детстве, опыт оставил глубокий след в моей жизни. К 23 годам у меня хотя и оставалась некоторая боязнь сцены, я чувствовала себя намного ближе и к зрителям, и к сцене, чем мои сверстники. Я лично думаю, что актерству научиться нельзя. Ты должен с этим родиться. Считается, что бывают либо хорошие певицы, либо актрисы, а совместить это нельзя. А вот Мария Каллас соединила в себе оба эти качества.

Ты в детстве снялась в трех фильмах, потом были мюзиклы. А были мысли, что станешь в будущем актрисой?

-Да. У меня было ощущение, что обязательно стану актрисой. Пение у меня тогда было на втором плане. В первом фильме – «Про меня и про дельфина» – снялась в 9 лет. Я тогда, наверное, не играла, а просто жила в этом фильме и, как все дети, была очень откровенной. Во втором фильме – «Легкий пасьянс» – играла подростка, мне самой было тринадцать. А вот третий фильм – «Вальс на Печоре» – был самым ярким – автобиографическая лента режиссера Ланы Гогоберидзе, в которой я снялась в роли Ланы в детстве. Гогоберидзе – очень интересная фигура: кинорежиссер, писатель, переводчик, а также Чрезвычайный и Полномочный Посол Грузии в Совете Европы. Фильм снимался в довольно сложное время. После переворота фильмы в Грузии практически не делали, и моя карьера в кино также сама собой закончилась. Хотя фильм и получил специальный экуменический приз на Берлинском кинофестивале, а меня пригласили в Женеву для вручения приза спонсоров европейского кинофестиваля.

А как ты начала петь в мюзиклах?

-Мне было 7 лет, когда мы с мамой проходили мимо школы искусств. Увидев толпу детей и выяснив, что там идет конкурсный отбор, я попросила маму подождать. А сама побежала в школу, быстро со всеми познакомилась и спела песню «Сулико». Потом станцевала, у меня проверили музыкальный слух, и я вернулась к маме, заявив: «Все хорошо». И вправду, когда через неделю в школе вывесили списки поступивших, моя фамилия оказалась в самом начале. С ансамблем этой школы (я была солисткой) мы побывали в Америке, Болгарии – вещи по тем временам почти невозможные. Наверное, помогло то, что с нами училась внучка Шеварднадзе. Потом я ушла из солисток (хотела петь не в группе, а совсем одна) и начала свою карьеру в поп-музыке. А когда исполнилось 17 лет, родители предложили мне попробовать поступить в консерваторию. И я подумала: «А почему бы и нет!» Попробовав этот жанр и убедившись, как это глубоко и сложно, я заинтересовалась по-настоящему.

Заканчивают консерваторию очень многие, однако на международный уровень выходят единицы. Как получилось, что ты оказалась в Италии, а ныне выступаешь в Японии, Англии, Америке?

-В Грузии довольно скептически отнеслись к тому, что я так резко сменила жанр. А я думала, что если с оперным пением у меня не сложится, то продолжу свое дело на эстраде. У меня было удивительное взаимопонимание с моим педагогом Гулико Кариаули. Вместе мы сделали мой первый камерный концерт в Грузии. Это была заявка, что я родилась как певица. Кариаули и мои родители постоянно поддерживали меня, убеждали, что все получится. Мама даже отложила в сторону свою карьеру (она кандидат наук) ради меня, и в том, что я чего-то добилась, ее огромная заслуга. Вокальный конкурс в Барселоне, в котором я решилась принять участие, был моим первым выступлением на большой сцене. Мне присудили вторую премию – я недостаточно долго продержала последнюю ноту. Кроме того, дали еще три специальных приза. Один из них – двухгодичная стажировка в театре «Ла Скала». Я не ожидала такого признания, была в шоке, но, конечно же, очень рада.

» Профессиональные певцы знают, что труднее всего петь в Италии. А тебя туда судьба забросила в самом начале карьеры. Нелегко, наверное, было на первых порах?

В «Ла Скала» состоялось прослушивание у маэстро Мути, и меня приняли в академию. За годы, проведенные в Милане, я спела в 13 оперных постановках. Мне было 23, когда исполнила главную роль в опере Верди «Conte di San Bonifacio», дважды открывала сезон в «Ла Скала». Кстати, я была первой грузинкой, которая спела в итальянской опере. Один из моих первых экзаменов был по приезде: мне нужно было за 7 дней выучить партию из оперы «Фальстаф». Итальянского языка я тогда, конечно, не знала. Я страшно испугалось – думала, что, если не осилю эту партию, всему конец. Пела день и ночь – и таки выучила. Соседи, правда, чуть с ума не сошли.

Как-то так сложилось, что все мои дебютные партии я пела либо в очень больших театрах, либо в прямом эфире, либо на самых трудных сценах, как, например, в Пармской опере, где публика не прощает ничего. И впервые партию Маргариты из «Фауста» мне пришлось петь именно там!

А твой голос с годами меняется?

-Да. Мне повезло, что существуют диски с записями спетых мною партий, которые я могу прослушивать и следить, как развивается и меняется голос.

Карьера – это, конечно, прекрасно. Но у тебя ведь абсолютно кочевая жизнь.

Цыганская, я бы сказала. Бывает очень тяжело, но я не люблю жаловаться. Пусть это остается за кадром. Главное, что я очень люблю то, чем занимаюсь: музыку, всплеск адреналина на сцене, обмен энергией с залом. Как-то великая певица Вишневская сказала мне: «Знаешь, когда выходишь на сцену, нужно петь так, как будто это последний раз в жизни». Звучит, конечно, немного фатально, но я с ней согласна: нужно отдавать максимум того, на что ты способна в данный момент. Мне нравится рисковать, делать то, что другим кажется невозможным.

Помогает ли тебе наличие менеджера?

-На сегодняшний день очень важно, кто тебя представляет. Контакты в основном идут между менеджерами и театрами. У меня очень профессиональный, корректный менеджер с прекрасными контактами, и я с удовольствием с ним работаю. Это как бы тандем двух авторов, каждый из которых профессионал своего дела.

Приходилось исполнять роли, которые не соответствуют твоему характеру?

-Нелюбимых ролей у меня очень мало. Глупые персонажи, правда, действуют на нервы.

А как же твоя Ольга в «Евгении Онегине»?

-Мне кажется, я дала ее образу другую окраску. Она не так уж невинна, как представляется. Это эгоистичная женщина, которая живет так, как ей нравится. Одна журналистка как-то призналась, что многие певицы, исполняющие роль Кармен, говорили ей, что они сами по характеру не соответствуют этому образу. А я думаю, что в каждой женщине есть Кармен – просто она либо этого не понимает, либо не хочет принять. На мой взгляд, Кармен прежде всего женщина, которая любит свободу. Да, она очень сексуальна, но за свою свободу готова отдать жизнь. Для меня свободолюбие очень важно, и этим Кармен мне близка.

Твой рабочий график расписан на несколько лет вперед. Теперь собираешься в Японию. Что там будешь петь?

-Оперу Моцарта «Так поступают все женщины» в Токио. Правда, это будет классическая постановка. Летом предстоит сыграть роль Маддалены в фильме-опере «Риголетто», которая будет транслироваться по всему миру.

Осенью – дебют в Метрополитен-опера, также в «Риголетто», буду петь с Йонасом Кауфманном.

А затем опять вернусь в Японию, буду петь партию «Кармен» с Болонским оперным театром.

» Говорят, японцы совершенно потрясающие слушатели…

Да, они фанаты. Для меня японцы – одна из самых красивых рас, но среди них немного великих певцов. Они скорее поклонники, чем исполнители.

Может, дело в генетике? Среди грузин ведь много певцов.

-Не знаю, может быть. Или воздух у нас особенный, или географическое положение… Грузины, конечно, очень музыкальный народ – фольклор, заложенная в нем полифония, язык. Например, когда я говорю по-итальянски, мой голос открытый и звонкий, когда по-грузински – голос идет глубоко в горло. Наверное, поэтому мышцы голосовые по-другому развиваются, сильнее становятся.

А ты в Грузии выступаешь?

-Да, в основном в благотворительных концертах. В нашей стране сейчас очень трудное время, и я горжусь, когда слышу, что кто-то из грузин добился успеха за рубежом. Мы обязаны своей стране и мне нравится прославлять ее во всем мире.

Очень рада за певицу Кети Мелуа, с которой мы когда-то учились в одной школе, а в Лондоне встретились –

17 лет спустя.

У тебя есть любимые партнеры?

-Да, те, с кем у меня сходный темперамент. Мне приходилось часто работать с Барбарой Фриттоли – она мне очень нравится как певица и как личность. Я думаю, у нас энергетика совпадает. Тенор Хосе Кура, с которым мы лишь однажды пели вместе сцену из «Кармен», но это было состояние космоса!

А в Вероне приходилось выступать? Там же колоссальное пространство…

-Я пела в Вероне в «Набукко». Там настолько великолепная акустика, что даже не верится! И если у тебя правильно поставлен голос, он слышен в последнем ряду. На голос ведь нельзя давить, звук должен лететь. Если есть определенное душевное состояние и высокая концентрация – происходит чудо: ты переносишься в какой-то иной мир, астральный. В обычной жизни так не бывает.