Николай Маковский

Сейчас творческая свобода оказывается нежизнеспособна в условиях рынка

Год назад на студию "Союзмультфильм" пришел новый директор Николай Людвигович Маковский - человек, на которого, благодаря его прекрасной репутации и существенному опыту, государство и анимационное сообщество возлагают большие надежды. Первые месяцы ушли на улаживание самых "горящих" проблем, которые накопились на студии за нулевые годы. Теперь "Союзмультфильм" постепенно возвращается к жизни, и самое время поговорить о будущих планах. Николай Маковский рассказал Марии Терещенко специально для kino-teatr.ru о том, зачем может быть нужна России государственная студия, и чем она бы могла заниматься.

Вы пришли на «Союзмультфильм» год назад, когда шли разговоры о том, что студия находится на грани исчезновения. В чем были причины этого кризиса?

- В первый раз я пришел сюда в 2000-2001-ом. Тогда точно такая же история была. И сейчас у меня было ощущение дежавю. Что до причин… В 2000-м студия начинала фактически с нуля: государство дало какой-то объем денег и были группы энтузиастов. В анимационной среде их достаточно много. Но энергии отдельных людей было не достаточно. Старт был, но некоторые проекты не были закончены, а счетная палата в 2008 году выявила много нарушений.

И после этого на «Союзмультфильм» просто перестали давать деньги. Запустить что-то новое было невозможно. Государственные конкурсы проходили, а «Союзмультфильм» не мог в них участвовать, поскольку был недобросовестным исполнителем. Кто в такой ситуации даст деньги на новое кино?

Студия государственная, она не зарабатывала, даже с киноколлекции (правами с 2003 года распоряжался Фильмофонд «Союзмультфильм», впоследствии «Объединенная Государственная Киноколлекция»). Между тем, ежемесячное содержание студии, включая штат, коммуналку, ремонт и тому подобное, требует определенных средств. Выживали фактически за счет музея. Как я понимаю, это начиналось еще во времена Акопа Гургеновича Киракосяна. Чтобы поддержать студию, на «Союзмультфильм» стали водить школьные экскурсии. Если бы в начале 1990-х гг. кто-нибудь сказал бы, что на «Союзмультфильме» будет музей, что будут водить в него школьников и за счет этого жить, думаю, люди просто посмеялись бы и не поверили, что так может быть.

Сегодня, благодаря решениям, которые год назад приняло правительство, студия получила шанс восстановления. Но ситуация все равно сложная, поскольку долги остались, и сейчас нам нужно будет их отдавать. Других вариантов нет.

Разве государство не списало долги?

- Нет, не совсем. Не то чтобы нас понуждали возвращать эти долги каким-то силовым способом. Поручение по списанию долгов будет выполнено. Но государство не может просто взять и списать долги, таких механизмов нет. Потому что как быть с долгами по проектам, которые не сданы или находятся в производстве больше 6 лет, иногда даже до 12 лет?

А почему так получилось, что какие-то проекты не доделали?

- Были причины. «Незавершенка» есть, можно увидеть материалы по каждому проекту. Лена Баринова хоть сейчас может показать сделанные фрагменты по «Новому Простоквашину», и Куликов и Давыдов, которые работали на «Кеше», - тоже. Но оба проекта не могли быть закончены, поскольку там возникли проблемы с правами… в общем, не договорились с авторами сценариев. И это имело роковые последствия для «Союзмультфильма».

Возможно, роковые последствия имело безразличие государства, а не проблемы с правами?

Государство тоже можно понять. Оно тоже рискует, вкладывая деньги. И, видимо, была какая-то граница, за которую государство не пошло в той ситуации. Возможно, посчитало, что проект «Союзмультфильм» не такой очевидный, как проекты некоторых других студий, поскольку там люди уже показали свою состоятельность и состоятельность своих идей, а здесь однозначности не было. И, видимо, чиновники приняли решение, что есть люди, которые МОГУТ, и "давайте их поддержим, дадим им денег, чтобы они развивались". А есть люди, которые пока не доказали, что они могут, - и тут уже спорный вопрос, заслуживают ли они преференций со стороны государства?

Кроме этого, все же государственная студия, если она именно так себя позиционирует, должна иметь специфический какой-то статус и профиль. Она должна решать какие-то задачи, которые не может решать другая, негосударственная компания. Иначе возникает вопрос, зачем она вообще нужна.

Что это за задачи, которые мог бы решать именно обновляемый «Союзмультфильм»?

- Например, это подготовка профессионалов. Если мы считаем себя страной неких культурных традиций, то, наверное, «Союзмультфильм» мог бы готовить людей, которые станут эту традицию развивать, поддерживать и приумножать. Есть много талантливых художников, много самородков. Но иногда их нужно чуть-чуть доучить. А если студия производит, как она будет доучивать? Нужно работать изо всех сил, а не учиться. Подучивают только в рамках собственных производственных задач. А сейчас и подавно нужно осваивать современные технологии, да и разрабатывать их. Речь не идет о том, чтобы конкурировать с Pixar, Dream Works или со студиями, производящими аниме. У нас, то есть у русской анимации, есть своя аудитория: ведь наши же зрители смотрят наши фильмы. Другое дело, что эти фильмы могли бы стать лучше по качеству. То есть бОльшее количество проектов могло бы достигать того качества, о котором сейчас с ностальгией вспоминают, когда смотрят советскую анимацию.

То есть вы бы хотели, чтобы «Союзмультфильм» стал отчасти учебным заведением?

Учебно-производственным центром. Это, собственно, то, с чего начинался некогда «Союзмультфильм». Тогда в 1930-е тоже много было независимых организаций, которые государство объединило в одну студию. Другое дело, что тогда государство ставило перед «Союзмультфильмом» пропагандистские задачи, а сейчас, к счастью, такой необходимости нет.

Насколько я помню, в 1930-х - это был насильственный процесс. Далеко не все независимые студии стремились объединяться. Им не оставили выбора. И некоторые художники воспринимали начало «Союзмультфильма» как конец авторского кино, эксперимента, творческой свободы. Вы же не хотите сказать, что та история дословно повторится ради обновленного «Союзмультфильма»?

- Я хочу сказать, что конец творческой свободы в некотором смысле уже случился. Она закончилась, когда нас рынок прижал.

Почему? Сейчас ведь делается некоторое количество авторских, экспериментальных фильмов.

-За счет чего?

По-разному. Конечно, в большинстве за счет государственных субсидий. Но есть и независимые работы.

- Я не имею в виду энтузиазм и энергетику отдельных личностей. Я говорю, что если тогда государство узурпировало право человека на самовыражение, то сейчас творческая свобода оказывается нежизнеспособна в условиях рынка, тогда как государство как раз предлагает защитные механизмы. И именно объединение в подобный центр поможет сохранить хоть какую-то творческую свободу, поскольку как любое большое объединение (тем более, поддерживаемое государством) такой центр с бОльшей эффективностью сможет противостоять давлению рынка.

Сегодня складывается такая ситуация, что человек вынужден включаться в ту или иную схему, чтобы заниматься своей художественной работой. Вот, положим, «Маша и Медведь». Будь это одна серия, мы бы сказали, что это замечательный авторский проект. Другое дело 26 серий. Человек, который это финансировал, никакого отношения к анимации не имеет. К нему пришли аниматоры, показали, он посмотрел и сказал: «Попробуйте». Но тот человек, который, собственно, делает сериал (Олег Кузовков. – М. Т.) – он же профессионал-фанат, подобный художникам, работавшим в 1930-е гг. в различных творческих объединениях и вынужденных потом пойти на «Союзмультфильм». Это вроде бы очень разные истории, но по сути они похожи.

Хорошо, но как это объединение будет выглядеть на деле? Это будет большая студия, как в 1960-х?

-Мне кажется, что «Союзмультфильм» сейчас уже не может быть студией в классическом понимании. По крайней мере, не такой студией, какой он был раньше. Тогда ведь весь СССР фокусировался в «Союзмультфильме». Понятно, что и республиканские студии, и региональные, и даже «Экран» были на втором месте, потому что главным был «Союзмультфильм».

В настоящий момент, понятно, что государство не будет в одиночестве финансировать и развивать такую структуру. Отчасти и потому, что государство видит много энтузиазма со стороны художников и продюсеров, видит много людей, которые готовы что-то делать. И возникает ощущение, что нет необходимости внедрять поддерживающую структуру, поскольку люди и сами справятся. Проще и лучше поддерживать много независимых студий. И пусть анимация развивается везде, где есть люди, способные ее развивать. А узурпация «Союзмультфильмом» всего - сейчас об этом даже смешно говорить.

Скорее можно думать про «Союзмультфильм» как про перекресток. Поскольку все разбежались, и всё расфокусировалось, а «Союзмультфильм» может стать такой частью, которая сфокусирует обратно это пространство. При определенном стечении обстоятельств. Я не говорю, что известен путь, но есть такое стремление. Чтобы была площадка, на которой люди могут поделиться тем, чем им сложно делиться в условиях разрозненных студий.

Идею поняла, но я не очень понимаю, как это может выглядеть на практике.

-Пока есть только проект и, возможно, время сильно скорректирует ту идею, о которой я сейчас расскажу. Но сейчас это видится так. Мы сейчас планируем переезд. Естественно, мы не будем сразу садиться на большие площади. Это просто нереально, поскольку стоимость квадратного метра в Москве очень высока. Нам нужно найти такое место, где мы бы могли что-то пристраивать. Стартовать с минимального набора, а потом увеличиваться за счет ресурса тех людей, которые хотят присоединиться к нам. Это может быть либо аренда, либо человек, допустим, аниматор, находится на нашей площадке, и он сколько-то времени по договоренности отрабатывает.

То есть это модель корейского центра анимации? Есть какое-то место, где людям, аниматорам, желающим делать те или иные проекты, на разных условиях могут предоставить помещение, технику, даже команду профессионалов, и это будет дешевле, удобнее и надежнее, чем если бы с нуля организовывать производство. Так?

Совершенно верно. В качестве прототипа - Сеульский анимационный центр.

Значит, когда вы говорите о «перекрестке» и о «площадке», речь идет в первую очередь о материальных аспектах?

- Ни в коем случае. Я просто говорю о том, что есть рынок, с которым мы должны считаться. Что значат слова «наступило время рынка»? Это значит, что человека при трудоустройстве спрашивают не «сколько ты хочешь получать?» а «сколько стоит секунда твоей жизни?» По сути одно и то же. Но… Государство приглашает работать на свою студию, чтобы человек отсиживал какое-то время за зарплату. Вопрос в том, будешь ли ты за эти деньги «отсиживать» свою жизнь или у твоей жизни другая цена, и это ты можешь доказать в любой точке земного шара, где востребован, как профессионал. А для того, чтобы создавать «творческий перекресток», нужно людей объединить сначала фактически, сделать так, чтобы они работали вместе, кино ведь продукт коллективного творчества. А пока у нас нет оснований думать, что государство готово вложить в ТАКОЙ проект столько денег, чтобы мы могли пригласить на студию лучших профессионалов и платить им, сколько они стоят.

Так что корейская модель более благоприятна. Она позволяет создавать свободное объединение, удобное для всех участников. Не факт, что у нас получится повторить корейский опыт. С точки зрения ментальности, корейцам намного проще было такой формат реализовать, но у них вообще не было подобно нашей традиции. Если сравнивать, что у них делалось в 1980-х и что у нас, - несопоставимо. То, что привозили из Южной Корее еще даже в 1990-е годы, и то, что они делают сейчас… спустя 15-20 лет… Это просто невероятно, какой произошел рывок.

Хорошо, есть такая идея объединить людей под началом учебно-производственного центра. А есть ли понимание, какие художественные задачи (помимо повышения качества продукции) будет ставить перед собой «Союзмультфильм»? Будет ли у студии какое-то свое лицо?

- Несомненно, каким-то образом профилировать студию мы будем. Но сейчас сложно определить, какой именно будет у нее профиль. Я могу сказать: с сегодняшнего дня, например, беремся за патриотическую тему. Положим, «Серафим Саровский», «Сергий Радонежский», «Петр и Феврония» - сейчас делаются такие проекты. Понятно, что это очень выгодная во многих смыслах тема, поскольку в ней можно отчетливо воплотить архетипы, которые свойственны обществу. Так что, да, можно сейчас принять такое решение, застолбить место и работать в этом направлении. Или в каком-то другом. И в этом упорствовать, и на этом стоять.

Но вопрос в том, насколько я, именно как директор государственной студии, имею право на принятие подобных решений волюнтаристским образом. Мне кажется, что это было бы неправильно. Поэтому я и говорю, что нужна некоторая фокусировка творческого окружения, которая, в свою очередь, поможет сформировать профиль студии.

Грубо говоря, профиль «Союзмультфильма» должен определяться коллегиально?

-Думаю, что да, особенно, в первое время. Потому что сейчас нет отчетливого понимания, как вообще может сегодня самоопределяться русская анимация в условиях наличия государственной поддержки, и в каком направлении наиболее интересно и эффективно ее развивать. Мы можем сказать, что Юрий Борисович Норштейн – «наше все», и что Александр Петров – это тоже «наше все». Но мы же понимаем, что путь для отрасли в целом – это и подавно «наше все» и каким ему быть - это задача для «НАС ВСЕХ».

Если не говорить о социалистических режимах, которые насильно запихивали ярких людей в одну банку, то обычно студии и кинокомпании поднимались, обретали свой особый уникальный почерк благодаря конкретным людям (или же очень маленьким коллективам единомышленников). Можно очень много примеров привести, начиная с Уолта Диснея и Джона Лассетера, заканчивая создателем NFB Джоном Гриерсеном и Александром Татарским. Вы не боитесь, что коллегиальность приведет к усредненности, к тому, что лицо и профиль окажутся весьма невнятными?

-Тут нужно не забывать про один момент. Что значит «коллегиальный» в моем понимании? Речь не идет о коллективном формировании концепции. Идея всегда принадлежит одному человеку. Если он авторитарно говорит «будет вот так» - это слабость. Он должен доказать, защитить свою идею перед десятками людей. Есть состоятельные люди, которые имеют точное понимание профессии и которые доказали своей жизнью, практикой, что они в этой профессии не случайно оказались. И вот коллегиальное решение таких людей, которые поддержат ту или иную идею, будет определяющим.

Вы хотите сказать, что в любом коллективе, в любой коллегии, выделяется один человек, который все и определяет?

-Да, сильнейший. Закон естественного отбора. Разве не так?

Не знаю, может быть. Мне кажется, что по-разному бывает.

-Это не значит, что тот сильнейший, который будет в этой «коллегиальной истории» преобладать, будет объективно лучшим. Но тут больше шансов, что выделится более достойный, и что при этом не задавятся другие важные вещи.

Когда мы говорим «коллегиально», это значит, должно присутствовать четкое, коллегиальное профессиональное мнение, чему быть, а чего мы не допустим. Как точно упомянула в свое время Таня Муштакова (кинокритик и историк кино. – М. Т.), перефразировав, Ницше: «Падающего В ИСКУССТВЕ - толкни». Коллегиальное мнение как раз и сводится к этому. Мы обязаны в профессиональной среде В НЕОСКОРБИТЕЛЬНОЙ ФОРМЕ доказывать состоятельность/несостоятельность творческой позиции, как своей, так и чужой. И только если будет профессиональное сообщество, и у нас будут взаимные профессиональные требования друг к другу… именно профессиональные, а не личные пристрастия – тут не нужно путать с тем, что иногда происходит в авторском кино, где много вкусового и личного. В индустриальном кино всех этих тонких моментов нет. Это профессия. Коллегиальность как раз и состоит в том, что все на одного, и все за одного. Все коллеги напустились на один проект, если он выстоит, то он проходит. Одному человеку сложно свалить проект, он, как оппонент подчас тенденциозен и всего не видит, а вместе можно, но при этом важно не «ранить» и не «убивать» творческую личность. Ну, а если все станут за проект – результат предсказуем.

Мы иногда сами себя обманываем: понимаем, что уровень постановки проекта не дотягивает, но как-то стыдливо (не сказать – лицемерно) закрываем на это глаза. Особенно, к примеру, если речь идет о людях, которые уже имеют имя и статус. Мы находимся в рабстве некоей предыстории, некоей традиции терпимости. И это довлеет над нами, возможно, не давая прорасти чему-то новому.

Если не будет коллегиального профессионального сообщества, профиль «Союзмультфильма» будет сложно сформировать. Госстудия имеет очень четкие ограничения, потому что государство не хочет нести риски за волюнтаристское решение конкретного руководителя, учитывая, что из этого решения могут получиться невыполненные проекты общей стоимостью в десятки миллионов. Зачем власти эта головная боль, да со стороны, откуда этого не должно быть.

И кроме того, есть еще понятие государственного заказа. Положим, мне самому нравится один из проектов, на которых я работал – экранизация Лукьяненко. Безусловно, это уже мое пристрастие, я бы хотел увидеть его в полном метре, в трехмерке, со спецэффектами. Но с точки зрения государственных интересов, положим, более важен может быть заказной проект, рассчитанный на подростковую аудиторию про ребенка, который хочет стать десантником. Мы, как государственная студия не можем с этим не считаться.

Если я хочу запускать исключительно то, что нравится лично мне, то я и должен сам рисковать, как частник. Взял кредит и рискую. Как это делает, например, любой из наших продюсеров, создавший собственное дело.

Поэтому, я все же думаю, что в рамках государственного предприятия все должно быть коллегиально.

Ну, в этом смысле, проще, да, меньше ответственности.

- Как раз наоборот. Один человек имеет право на ошибку, а пять – уже не имеют права. Так что ответственности здесь даже больше. Один отвечает за всех, а не за только себя, утреннего или полдничного.

Такая система, может, и хороша, если предположить, что проблема русской анимации в том, что селекция проектов не достаточно строга. Но, как мне кажется, беда наша не в количестве плохого кино, а в том, что хорошее недостаточно хорошо. Не кажется ли вам, что важно для нашей анимации не столько отсеять, сколько довести до ума?

-Конечно, и это тоже. Если «Союзмультфильм» встанет на ноги и будет иметь государственную поддержку, то творческая лаборатория тоже будет. Эти механизмы опробованы хотя бы даже на опыте школы-студии «ШАР». Все возможно реализовать.

Вы правы, довести до ума любую заявку, может, и не очень хорошую – сверхважная задача. Ведь что такое профессия режиссер? Вот, например, на «Союзмультфильме» в начале нулевых сценарии отбирал сценарный отдел. Они приносили директору текст, решалось, кому из режиссеров он подходит по профилю, и дальше режиссер не переписывал литературного сценария, а делал постановку. И если он хороший режиссер, то вытянет любой сценарий до возможного уровня. Но сам сценарий…?

Кроме того, сейчас мы имеем такую ситуацию со сценариями, что подумываем об открытии школы сценаристов. Объявляли конкурс на сценарии, и нам принесли 120 сценариев. Комментировать не буду, мы все понимаем, что ждатькаких-то безусловных шедевров в близкой перспективе нам не стоит.

Хорошо. Это мы обсуждали далекие планы и разные мечты про «Союзмультфильм». А я бы еще хотела узнать про самые ближайшие планы. Каких фильмов ждать от студии и когда? Я так понимаю, что сейчас 5 проектов запущены…

-Да, они в производстве находятся. Полагаю, уже в конце лета будет результат. Цыплят по осени считают. А весной «Привередливая мышка», например, которую с учетом прошедшей зимой в Интернете полемики, Сергей Струсовский обязан будет сделать так, чтобы это получилось замечательно (речь идет о ряде публикаций и дискуссий в соц-сетях, разбирающих результаты предыдущего Минкультуровского конкурса. – М. Т.). Учитывая пристрастный взгляд коллег…

Да нет, я не думаю, что взгляд будет таким уж пристрастным. Речь же тогда шла не о конкретном проекте, а о невнятности критериев отбора, когда одна экспертная комиссия оценивает проект, как очень плохой, а другая – как достаточно хороший, чтобы дать на него денег в ущерб другим каким-то фильмам…

Понимаю, да. Но и здесь ведь тоже, с какой стороны посмотреть. Если мы будем судить по гамбургскому счету, то получим один результат. Но если мы будем смотреть на эту же заявку в контексте всего происходящего с «Союзмультфильмом», если будем оценивать, является ли она движением вперед по отношению к фильмам «Союзмультфильма» последних лет, то результат может оказаться другой.

Так, в общем, «Привередливую мышку» скоро увидим. А что еще? Новая «Веселая карусель», помнится, была?

-Да, три сюжета. Они близки к готовности.

Значит, есть надежда, что к Суздальскому фестивалю будут готовы.

Да.

А на конкурсе, который только что прошел, тоже ведь два проекта от вас приняты?

-Да, прошла еще одна «Веселая карусель» и заявка на фильм Бориса Коршунова.

Коршунов – это звучит многообещающе. Его «Жил-был министр обороны» - очень симпатичный фильм.

-Конечно. И сейчас у Бориса очень хорошая история. Это будет одна из профильных работ студии. Фактически с этого пакета мы будем формировать творческий профиль.

А что с «Гофманиадой»?

-Будем прикладывать все силы, чтобы ее завершить.

Там еще поле не паханное или близко к готовности?

-30 минут уже есть…

30 минут были готовы уже года три-четыре назад.

-В прошлом году должны были его запустить осенью за счет средств, которые «Объединенная Государственная Киноколлекция» выдавала, и завершить в 2013. Но не получилось. Сейчас, когда мы рассчитаемся с долгами, и у нас появятся собственные средства, мы сразу будем запускать этот проект с учетом изменений, которые внесены в постановку. Может быть, даже в сентябре получится. Проект получил новое дыхание за счет как раз коллегиальных пристрастий.

А остальные «висяки» будете дотягивать?

-Нет. «Простоквашино» мы не можем завершить из-за того, что не смогли достичь договоренности с Эдуардом Успенским. И «Кеши» тоже не будет.

А что с курсами? Я так понимаю, что сейчас откроется множество курсов при «Союзмультфильме»?

-Во-первых, мы хотим реанимировать двухгодичные курсы аниматоров, которые были на «Союзмультфильме» и благодаря которым путевку в жизнь получили многие прекрасные режиссеры. На первых курсах предполагается учить 20 человек аниматоров, которые будут универсалы, и которые смогут учить других. Поскольку у нас серьезные проблемы с преподавателями.

Осенью мы объявим творческий конкурс. И где-то весной следующего года, как раз под переезд, думаю, начнем.

Курсы сценаристов, я так поняла, тоже будут? Прорисовщиков?

-Для сценаристов, вероятнее всего, будет ежемесячный семинар. Формат, как мне кажется, наиболее приемлемый. С прорисовщиками тоже, видимо, начнем заниматься, когда поставим наверху оборудование… У нас непростая ситуация финансовая, и сейчас нужно сначала все сбалансировать, чтобы не находиться в положении, когда предприятие просто в любой момент по какой-то бумаге могут закрыть. А с прорисовщиками особая история. Я знаю многих людей со «старого» «Союзмультфильма», у которых профессиональные заболевания суставов от этой профессии. То есть у людей просто ограниченная подвижность. И, вы понимаете, в советские времена-то платили в случае наступления инвалидности. А сейчас профсоюзов нет – спасение пока невозможно. Поэтому нужно менять технологию. Мы будем уходить от бумажной технологии в сторону интерактивных перьевых планшетов, чтобы создать для молодых людей более щадящие условия труда.

Что ж, звучит все позитивно…

-Конечно, это только планы. По моему опыту, любой проект в процессе реализации претерпевает изменения. Так что, возможно, все эти идеи будут еще трансформироваться и видоизменяться по ходу. Но в целом, да, у нас довольно масштабные планы.