Назым Хикмет

Беглец

17 лет Хикмет провёл в тюрьмах. А затем произошло нечто любопытное. Незадолго до конца срока Хикмета перевели в тюрьму города Трабзон на черноморском побережье. Откуда он в 1950-м, едва выйдя на волю, якобы бежал на вёсельной лодке в СССР.

В России этого человека уже забыли. Трудно сказать, помнят ли его на родине. Назым Хикмет Ран был поразительно красивый человек. Высокий, рыжий, голубоглазый, с орлиным носом и чеканными чертами лица. Ещё он был общителен, весел, хлебосолен и органически талантлив в искусстве доставлять людям хорошее настроение.

Коммунист-поэт Хикмет стал заложником политической ситуации в родной стране. Режим Мустафы Кемаля Ататюрка и созданной им Народно-республиканской партии придерживался своеобразной линии во внешней и внутренней политике: европеизация, светское государство, независимость сочетались с национализмом, мнимым нейтралитетом с ориентацией на Германию, настороженным отношением к СССР и резко враждебным отношением к коммунистам.

17 лет Хикмет провёл в тюрьмах. А затем произошло нечто любопытное. Незадолго до конца срока Хикмета перевели в тюрьму города Трабзон на черноморском побережье. Откуда он в 1950-м, едва выйдя на волю, якобы бежал на вёсельной лодке в СССР.

Человек с больным сердцем прошёл сотню километров на вёслах, ночью, без компаса и ориентиров... Романтика? Скорее, политика. Надо полагать, коммун

исту Хикмету дали возможность беспрепятственно уйти в эмиграцию, чтобы не обострять и без того скверные отношения с могучим соседом.

В СССР Хикмет стал непременным членом Всемирного совета мира. Изучил русский язык – не любил зависеть от других, не терпел приставленных к нему мидовцев и чекистов-азербайджанцев. Много писал, выступал, ездил по странам соцлагеря. Советскую действительность оценивал объективно, однако не считал возможным хулить хозяйские пироги – откровенен был только с теми, кому доверял. Например, с Константином Симоновым. Все, вспоминавшие Хикмета, приводили его слова, которыми он начинал разговор с любым, даже незнакомым человеком: "Слушай, брат..."

Он умер сразу. Встав утром с постели, прошёл в прихожую к почтовому ящику, взял свежую газету – и перестал быть ещё прежде, чем осел на пол: мгновенная остановка сердца.

Из русских переводов стихов Хикмета навсегда отпечатались в памяти только эти строки:

Если я гореть не буду,

Если ты гореть не будешь,

Если мы гореть не будем,

Кто тогда рассеет мрак?

Он был светлый человек. И теперь уже не важно, великий поэт или просто поэт