Наум Кравец

Везунчик Кравец

Те, кто потом назовет Наума «везунчиком», даже не подозревали, насколько они были правы. Во-первых, он уцелел тогда, под Смоленском. Во-вторых, когда его семью ссадили с поезда, на котором она должна была уехать в Свердловск, и определили в другой эшелон, тот, первый, реквизированный под раненых, был напрочь разбомблен фашистами буквально в ста километрах от Москвы…

Детство кончилось

В ИЮНЕ 1941 года Наум Кравец окончил восьмой класс. А в июле школьникам объявили, что комсомольцы должны поехать собирать оставшийся на полях Московской области урожай. Мать не хотела отпускать Наума: его брат и отец уже ушли на фронт (оттуда они не вернулись), и он остался за старшего в семье. Сестренка была совсем еще маленькой, и кто-то должен был за ней ухаживать: мама-то работала. Но он сказал маме: как же так, все ребята едут и девочки тоже, а я… Я же комсомолец… И она сдалась.

…Их высадили на небольшой станции в Смоленской области. О том, что здесь проходит прифронтовая полоса, они узнали позже, а сейчас им сказали, что ни о каком урожае речь не идет и что будут они строить линию обороны от Белого до Черного моря… Линию имени Сталина. Она, по замыслу военачальников, должна была преградить путь немецко-фашистским захватчикам. Работа продолжалась до конца сентября и закончилась в ту ночь, когда фашистские самолеты сбросили бомбы на район, где школьники строили эту могучую линию обороны. Погибли многие, в том числе две девочки из класса, в котором учился Наум… Когда их хоронили, дети сразу стали взрослыми…

Для войны еще нос не дорос

СРАЗУ по возвращении в Москву Наум заболел. Сказались и тяжелый труд, и недоедание, и стресс от той самой бомбежки. Да и сложения он был (впрочем, как и сейчас) немогучего. Дату своего выздоровления он помнит хорошо — 19 октября 1941 года. В этот день Москва была объявлена на осадном положении, предприятие, на котором работала мама, закрыли, и она поняла, что пора эвакуироваться. После долгих мытарств они оказались в селе Зайково Свердловской области.

ОТСТУПЛЕНИЕ ПЕРВОЕ. Те, кто потом назовет Наума «везунчиком», даже не подозревали, насколько они были правы. Во-первых, он уцелел тогда, под Смоленском. Во-вторых, когда его семью ссадили с поезда, на котором она должна была уехать в Свердловск, и определили в другой эшелон, тот, первый, реквизированный под раненых, был напрочь разбомблен фашистами буквально в ста километрах от Москвы…

…Мать стала секретарем в райисполкоме (село было центром района), а Наум учился в девятом классе и одновременно работал в колхозе и ухаживал за сестренкой. Как-то он узнал, что Уральский университет набирает школьников, окончивших девять классов, на подготовительные курсы. И Наум поехал в Свердловск. На курсы его приняли, дали общежитие и рабочую карточку (ура, еда!). И все бы, наверное, было хорошо, если бы не один приятель-студент. Он сказал: война идет, а мы здесь дурака валяем, на фронт надо. Всеми правдами и неправдами они добились, чтобы их призвали, но на фронт, естественно, не попали — годами не вышли…

Парашют не понадобился…

А ПОПАЛИ они в Военно-морское авиационное техническое училище имени Молотова в Перми — эвакуированное с юга страны. В роте была группа в пять человек (Кравец — в их числе), из которых готовили специалистов по радиолокации. Тогда это была совершенно непонятная и совершенно секретная специальность.

В 1943 году Наум Кравец получил назначение на Балтику — в 15-й отдельный авиационный разведывательный полк механиком по радиолокационному оборудованию. Вот что вспоминает он о первом дне службы в этом полку: я зашел в указанную мне землянку, а там матросы гуляют. Кто-то увидел, что я стою на пороге, и закричал: «Салажонок пришел!», второй поднялся и сует мне кружку. Я понял, что нужно пить. И стал пить. А это оказался чистый спирт. Я пил сколько мог, потом задохнулся, и кто-то стал лить мне в рот прямо из чайника воду и приговаривать: ничего, получится из тебя матрос…

ОТСТУПЛЕНИЕ ВТОРОЕ. Сейчас Наум Соломонович, когда бывает повод, не пьет ничего, кроме водки (при условии, что нет спирта). Он не любит пить рюмками — лучше сразу стакан. И это при том, что сложение у него немогучее: ростом невысок, в плечах — не косая сажень. Да и лет ему сейчас семьдесят девять. Ну а уж если мы заговорили о спиртном, скажем и о закуске. Наш герой ест все. Обожает перловку, это, говорит он, осталось еще с войны, и любит манную кашу, почему — сам объяснить не может. Но зубы здесь ни при чем, со стоматологами у него знакомство шапочное.

…На поле аэродрома, вдали от других самолетов, хорошо замаскированный, стоял ДБ-3Ф. К нему-то и повел новичка на следующий день после его прибытия командир полка. Наум влез в кабину, включил станцию, как его учили, и тут же экран засветился зеленым светом. Командир приказал: готовьте машину к полету. Полетели. И в Финском заливе сразу обнаружили цель… Так началась его боевая служба. Он был определен в экипаж командира полка — штурманом-оператором РЛС. За время войны Наум Кравец сменил немало гарнизонов, впрочем, как и специальностей, одно оставалось неизменным — вся его служба прошла на Балтике.

ОТСТУПЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ. Когда главный конструктор завода, на котором Наум Соломонович работает уже полвека, при первой встрече спросил его: а с парашютом прыгал? Наум гордо ответил: конечно. Не упомянув, однако, о том, что прыгал с парашютом уже после войны, хотя воспользоваться им во время боевых действий были все причины…

…В тот раз они искали вражеские противолодочные сети, которыми был перегорожен Финский залив. Стояла зима 1944 года. Наум Кравец находился на борту дальнего бомбардировщика в качестве стрелка-радиста. Из облаков на них свалился немецкий «Фокке-Вульф». После его атаки у самолета загорелся прав

ый двигатель. Пламя сбить не удалось, и летчик попытался приводнить самолет. Однако не получилось, и машина буквально шлепнулась брюхом на воду. А это во много раз хуже, чем упасть на землю. Стрелка-радиста выбросило из самолета, и он оказался в ледяной воде, откуда, к счастью, был, хотя и не очень скоро, выловлен матросами нашего тральщика. Остальные члены экипажа погибли…

В апреле 1945 года в Прибалтике Наум Кравец — в составе экипажа на этот раз он был штурманом — падал вторично. Тогда их подбитый самолет врезался в дюны… Погибли все, Кравец остался жив. С поломанными ребрами, с поврежденным позвоночником — но живой.

С тех пор однополчане стали называть его «везунчик Кравец»…

Гуляй, солдат, закончилась война!

КОНЕЦ войны застал его в Германии, в районе Ростока. Потом он служил еще пять лет и был демобилизован в мае 1950 года в звании старшего лейтенанта. Правда, сейчас Наум Соломонович капитан в отставке, это звание было присвоено ему, как и другим фронтовикам, президентом накануне празднования 55-летия Великой Победы.

Демобилизовавшись, старший лейтенант Кравец вернулся в Москву в самом оптимистическом настроении. Еще бы: он уцелел на войне, был молод (что такое 25 лет?), к тому же у него, как выяснилось, имелись деньги, о которых на войне он не думал. Они полагались ему за боевые вылеты, за успешные разведки, за торпедирование вражеских судов… Часть денег он при получении тут же, в банке, перевел в детские дома и приюты, адреса которых ему в банке же и назвали, остальные попросил выдать наличными. Оказалось, что они помещаются в небольшой чемоданчик. И когда Наум отдал весьма значительную сумму маме и сестре, у него все равно осталось немало. И он загулял… Он праздновал свое благополучное возвращение из ада войны.

ОТСТУПЛЕНИЕ ЧЕТВЕРТОЕ. Наум Кравец вернулся с войны живым, но покалеченным. После падения самолета в Финский залив он обморозил ноги. Сейчас иногда они так опухают, что он еле ходит. Сломанные во время второго падения ребра и поврежденный позвоночник тоже напоминают о себе. Но… Когда однажды, набрав телефонный номер, я предложил Науму Соломоновичу встретиться в ближайшую субботу, он слегка замялся, потом сказал извиняющимся тоном: простите, в субботу не могу. Я собираюсь в выходные дни поклеить обои в квартире… Потом, во время нашей беседы, выяснилось, что все работы по дому Наум Соломонович делает собственноручно. Поклейка обоев — не самая сложная из них.

Итак, фронтовик загулял. Впрочем, гульба его не носила очень уж предосудительный характер. Он всего-навсего принял решение посетить все рестораны на улице Горького и на месяц вперед покупал билеты в театры — в основном в Большой, Малый и МХАТ. При этом ходил повсюду в форме, только погоны спорол: в гражданской одежде Наум чувствовал себя неуютно.

И снова небо…

ОДНАЖДЫ, проходя по Тишинскому рынку, Наум увидел объявление: завод № 339 приглашает на работу специалистов по радиолокации. Его приняли сразу и определили настройщиком аппаратуры на летающую лабораторию. С той поры вся его жизнь связана с этим предприятием, которое ныне носит название «Фазотрон-НИИР». Он закончил ускоренные трехгодичные курсы инженеров при МАИ, затем — с отличием — вечернее отделение факультета вычислительной техники Московского института электронного машиностроения, стал ведущим специалистом предприятия… В 1997 году руководитель предприятия решил создать музей и предложил ему стать директором. Науму Соломоновичу это не понравилось. Он сказал директору: хотите уволить — увольняйте, а туда я не пойду. На что тот ответил: ты военный человек? Так это приказ. Вот и выполняй.

Жизнь как она есть

ЖЕНИЛСЯ Наум в 1953 году на дочери маминой подруги. Через год у них родилась девочка. Десять лет назад его жена умерла, и он женился во второй раз. Конечно же, не миновал его и квартирный вопрос. Долгие годы его семья обитала в деревянном доме в районе Черкизова. А когда эта халупа пошла под снос, Науму Соломоновичу предложили квартиру в рядом построенном новом доме. Чего уж лучше. Но… Когда он пришел за ордером, ему, коренному москвичу, предложили совсем другую квартиру и не в этом районе. Известные чиновничьи шутки. Он не стал обращаться ни в суд, ни в прокуратуру, а прямиком отправился в Комитет ветеранов войны, который возглавлял тогда генерал армии Павел Батов. (В то время Наум Кравец уже активно участвовал в ветеранской работе.) Павел Иванович внимательно выслушал фронтовика, потом пригласил сотрудника комитета и сказал: пожалуйста, разберитесь, похоже — наш парень. Разобрались. И Наум со всем своим семейством получил в том же доме даже не трехкомнатную, а четырехкомнатную квартиру, в которой сейчас и клеит благополучно обои. Да, были времена, когда о фронтовиках по-настоящему заботились…

Наум Соломонович не просто помнит об этих временах, он вместе с другими фронтовиками пытается восстановить справедливость. Ныне он — председатель комитета ветеранов войны родного предприятия, член международной комиссии Российского комитета ветеранов войны и военной службы, член президиума Комитета ветеранов Балтийского флота.

— Грех жаловаться на жизнь, — говорит Наум Соломонович, — но иной раз я спрашиваю себя: ты ли это, Наум?.. Я ведь помню себя тем, молодым, в сущности, в душе я таким и остался. Но… Нынче, хочешь не хочешь, все чаще приходится соизмерять свои желания со своими возможностями…

Вот беда…