Наталья Гутман

Что до амбиций, то их у меня нет!

Недавно в Большом зале консерватории открылся Пятый Московский международный фестиваль Посвящение Олегу Кагану. Его основатель и художественный руководитель - вдова замечательного скрипача, выдающаяся виолончелистка Наталия Гутман.

- Наталия Григорьевна, фестиваль проходит уже в пятый раз. Как родилась его идея? Меняется ли с годами круг его участников?

- Фестиваль родился четыре года назад. К тому времени в Баварии в десятый раз прошел фестиваль, посвященный Олегу, - на первом из этих фестивалей Олег даже сам играл, за несколько дней до смерти. Но в Германии средства на проведение фестиваля найти тоже тяжело, как и здесь. И если бы не наши друзья, выдающиеся музыканты, которые играли и продолжают играть без гонораров, если бы не их любовь к Олегу и память о нем, ничего бы не вышло. Туда, в Кройт, Святослав Рихтер приезжал четыре раза. О гонорарах и говорить не хотел. На таких же условиях приезжал Ростропович. Несколько раз - Марта Аргерих. Плюс наши любимые друзья: Элисо Вирсаладзе, Алексей Любимов, Эдуард Бруннер... Юра Башмет каждый год приезжает: настолько связано с Олегом это место, где он провел свои последние дни. Приезжают Витя Третьяков, Василий Лобанов, Дмитрий Башкиров, молодые музыканты - наши дети и дети наших друзей. В этом году фестиваль прошел уже в пятнадцатый раз.

За год до первого московского фестиваля меня в Филармонии журналисты спросили - почему в Германии есть такой фестиваль, а в России нет? Я не сильна в организации каких бы то ни было мероприятий, и мне казалось, что в Москве это сделать так тяжело... И вдруг все сложилось за рекордно короткий срок - я в конце сентября начала обзванивать друзей, и к ноябрю 2000 года мы сделали первый фестиваль. Пять концертов прошли на огромном воодушевлении, после них мы собирались, говорили об Олеге очень много, и дух был такой удивительный... этот фестиваль все хотят, его не приходится никому навязывать. Нам помогают Московская филармония, консерватория, тарусский фонд Святослава Рихтера; в этом году многие спонсоры из-за банковского кризиса на время нас оставили, поэтому мы не можем приглашать исполнителей, у которых нет настолько личного отношения к этому празднику. Иначе мы могли бы построить более разнообразную программу.

- Тем не менее репертуар фестиваля расширяется - в этом году к привычному кругу композиторов добавился Валентин Сильвестров...

- Мы каждый год стараемся расширять этот круг - например, 20 ноября делаем интересную программу со студентами консерватории. Там будет 'Бал-маскарад' Пуленка; я сыграю сонатину Онеггера с моим старшим сыном, оба сочинения очень редко исполняются. Прозвучат Равель, Сен-Санс, будет участвовать Марк Пекарский. А к Сильвестрову я питаю огромное уважение, но сама его еще не играла, и знаете почему? Его музыка требует отсутствия суеты, в которой живешь волей-неволей. Поэтому учить его музыку, входить в нее - на это нужно много времени. Я хочу, но все время откладываю... Реквием еще не исполнялся в России, я его не слышала, вы тоже? Дирижировать будет Андрес Мустонен, замечательный музыкант, живой, интересный. Он уже исполнял Реквием в Эстонии и в полном восторге от сочинения. Надеюсь на хор Калинина и оркестр Московской филармонии. На закрытии прозвучит также Моцарт, который очень хорошо с Сильвестровым сочетается. Играть будут Алексей Любимов и гобоист мирового класса Франсуа Леле. Он специально приедет на этот один концерт, мне очень дороги такие порывы. И я рада, что к музыке Сильвестрова Филармония проявила интерес. Он сейчас растет во всех странах.

- Вашим выступлением завершился фестиваль Альфреда Шнитке. Довольны ли вы тем, как он сложился, следили ли за ним?

- Увы, нет, меня не было в Москве. Я знала, что у организаторов была масса сложностей, и слава богу, что фестиваль состоялся. В моем случае тоже имело место досадное обстоятельство - Курт Мазур заболел, не смог приехать. Он звонил мне, говорил очень простуженным голосом. Он обожает музыку Шнитке, Первый виолончельный концерт играет везде, где может. К счастью, нашелся молодой дирижер Ион Марин, который быстро подготовил программу. Я с ним играла в Севилье и уже знала его имя. Он одаренный человек, очень профессионален, оркестру он тоже понравился.

- Какое впечатление на вас произвел Национальный филармонический оркестр - молодой коллектив, с которым вы не играли раньше?

- В этом молодом коллективе я почти каждого знаю примерно по полвека, так что молодым его можно назвать чисто условно. Там замечательные музыканты. А чтобы оценить их как оркестр - еще посмотрим, тут очень много от дирижера зависит. Но на репетиции они работали хорошо. Возможно, они звучали немного грубовато в Большом зале Консерватории - там совсем другая акустика, чем на их репетиционной базе. Но по своему составу этот оркестр должен быть очень хорошим.

- Вы начали отмечать юбилей Шнитке задолго до ноября, дав летом, в мертвый сезон, концерт из его сочинений в переполненном Рахманиновском зале. Что вас к этому побудило?

- Инициатором концерта был пианист Владимир Сканави, он еще за год предложил мне такую программу. Я с радостью согласилась, потому что никогда не играла ни Вторую сонату, ни Эпилог из балета 'Пер Гюнт'. Я влюбилась абсолютно в эту музыку. Слушала оркестровую версию Эпилога и сравнивала ее с камерной: мне было интересно, какой именно материал Шнитке перенес из одной версии в другую. И когда играла, то в голове слышала оркестр и пыталась оправдать назначение своей партии, заменившей его. Замечательная вещь! Я пока только раз ее и сыграла. Для меня это было очень интересно - не знаю, как для слушателей... особенно что касается Второй сонаты, она поначалу мне была не очень ясна. В отличие от Первой, которую я считаю грандиозной. Сейчас она уже почти везде входит в конкурсные программы. И полный зал меня очень порадовал, это было просто как в былые времена.

- Не так давно в интервью ГАЗЕТЕ Лев Маркиз рассказывал, как в свое время собирал для концертов и записей лучших московских солистов, среди которых были и вы, и Олег Каган. Чем вам запомнилась эта работа?

- Воспоминание о тех временах неизбежно приукрашено ностальгическим отношением к своей молодости. Трудности были, еще какие! Но почему-то это сейчас вспоминается очень солнечно. Мы все были молодые, мы были вместе. Деятельность Левы Маркиза - очень весомый момент в музыкальной жизни Москвы, потому что у него был дар собирать вокруг себя людей, которым хотелось поиграть вместе. Получали копейки, и все равно приходили после работы, снимали помещение для репетиций где-нибудь в школе. На одном концерте в Большом зале Олег Каган сидел концертмейстером, солисткой была я. Мы собрали фантастический состав, приехал скрипач Зиновий Винников, концертмейстером виолончелей был Дмитрий Фершман. Лева занимался с людьми без всяких скидок на то, что они приходят после работы и ничего за это не получают. Был на репетициях требователен, строг, и люди иногда могли обидеться, но прощали абсолютно все. У него было огромное обаяние, отношения со всеми самые теплые и дружеские. Все недоразумения забывались, каждую удачу мы праздновали вместе. Еще дружили с Андреем Волконским, замечательным музыкантом. Два-три года мы большой компанией собирались у Андрея слушать музыку, у него было много редких произведений. По-моему, Лева последний раз играл на скрипке, когда мы на радио записывали с Андреем концерты Рамо для клавесина, скрипки и виолончели.

- Как сложилось ваше сотрудничество со Святославом Рихтером, что оно значило для вас?

- Это слишком долгий рассказ и слишком длинный путь. С моих четырнадцати лет вместе с Рихтером проходила моя жизнь. Я никогда не думала, не надеялась, не мечтала вместе с ним играть. Когда только начала бегать на его концерты и впервые его услышала - он играл Шуберта в Доме архитектора, - была совершенно потрясена. И старалась непременно попасть на любое его выступление, в каждом клубе пробивалась в первые ряды и впитывала его игру. До этого я испытала потрясение от Бостонского оркестра, от Исаака Стерна, а потом Рихтер мне затмил все. Он играл сонаты Шуберта, и мы с подругой на уроках обменивались записками, где вспоминали темы из сонат, и были счастливы, вспоминая эти звуки. Вы понимаете, рассказать про это очень трудно. Как пересказать Пруста.

- Вы нередко даете бесплатные концерты с далеко не простыми программами: ваш недавний вечер включал Пуленка, Сен-Санса, Мясковского, Бриттена. Как рождаются такие замыслы? Соответствуют ли подобные вечера, не рассчитанные на широкую публику, вашим исполнительским амбициям?

- Замыслы могут рождаться и спонтанно, и задолго... Сонату Пуленка я выучила не так давно, она мне ужасно нравится, играют ее редко. Сначала я думала, что именно могло бы пойти вместе с Пуленком, но составила цикл как раз исходя из несхожести произведений. Теперь в этой программе вместо Сен-Санса - Рихард Штраус, и представлены четыре страны. Я ее повторю на 'Декабрьских вечерах' 30 декабря. Штраус и Пуленк в чем-то близки между собой, Бриттен и Мясковский - тоже. Сонату Мясковского я давно не играла, а сейчас просто влюблена в нее. Это последнее его сочинение, в нем настолько чувствуется его натура - чистая, романтическая, скромная, красивая. Плюс Бриттен, его словами не опишешь. Мне понравилось играть такие разные сочинения. А что до амбиций, то их у меня нет. Я не ожидала увидеть полный зал на программе Шнитке. Я не избалованный человек, хотя вроде бы должна быть, - у меня нет претензий, если зал неполон. Ну и что? От полного зала может не быть той отдачи, которая будет от наполовину заполненного Рахманиновского зала. Для меня важна встреча с людьми, которые это почувствуют.

- Какую часть года вы проводите за границей?

- Почти каждый месяц у меня несколько гастрольных поездок. Сейчас я счастлива быть в Москве почти три недели, но это редкий случай. Обычно меньше. Раньше я преподавала в Штутгарте, но с этой осени перестала. Я преподаю в Московской консерватории на факультете исторического и современного исполнительского искусства, и этого более чем достаточно. Поэтому я сейчас не езжу преподавать, только на концерты.

- А концертов много? В какой степени вы можете определять их репертуар?

- Если это симфонический концерт, то мне заказывает сочинение дирижер или оркестр. У виолончели такой репертуар, что не очень разгуляешься. Например, мне предложили концерт Дютийе, которого я никогда не играла, хотя знаю, что он хороший, красивый. Все-таки взялась сыграть в апреле, сейчас начинаю его учить. Если меня все-таки спрашивают, что я хочу играть, я предлагаю Шостаковича, Прокофьева, Хиндемита, Лютославского, все традиционные концерты тоже. Теперь скоро и Дютийе смогу предлагать.

- Музыку ХХ века вообще сложно предлагать?

- Шостаковича берут охотно, над Шнитке еще задумываются. Но если его предлагает Курт Мазур, то никто не откажется, сами понимаете. С Лютославским получается реже, хотя недавно меня пригласил на гастроли по Германии финский оркестр радио, дирижер Юкка-Пекка Сарасте, с двумя концертами - Лютославского и Шумана. Концерты и сонаты Шнитке играю везде, где могу, предлагаю также Кончерто гроссо № 2, но его берут не слишком часто. Давно хочу выучить и сыграть Второй концерт Шнитке, концерт-симфонию Бриттена, его же вторую и третью сюиты для виолончели соло. Очень хочу выступить с Володей Юровским, которого мне хвалят. Бывают приятные неожиданности, когда не знаешь дирижера, а получается хорошо. Из наших дирижеров я очень любила играть с Джансугом Кахидзе. Среди ныне живущих - Юра Темирканов, Саша Дмитриев, Саша Скульский, Вольдемар Нельсон, Дмитрий Лисс.

- Вы сейчас работаете над записями?

- У меня с ними тяжелая история. Я пробовала записываться в студии, на EMI, но результат меня не устраивает. Поэтому мои последние записи - только с концертов. На фирме Live Classics, которая образована нашей приятельницей, вышло тридцать два диска Олега, несколько дисков Рихтера, Вирсаладзе и моих. Она хочет продолжить выпуск моих старых записей; сейчас мы ведем об этом переговоры с возродившейся 'Мелодией'. Может быть, что-то выпустим в копродукции.

- Кто, кроме Шнитке, интересен вам из композиторов его и следующего поколений? Почему вы не исполнили ряд сочинений Денисова, написанных для вас? Он крайне обиженно говорил об этом в книге 'Признание Эдисона Денисова'.

- А где ее можно купить?

- Я с удовольствием вам ее дарю.

- Правда? Спасибо огромное. Денисов мне очень интересен, но я не всегда успевала учить его сочинения, у меня бывали в жизни тяжелые периоды. Это чудо, что я вообще осталась при виолончели. Да, он обижаться умел. Хотя сейчас я играю его чаще, чем раньше. Выучила Вариации на тему Шуберта, выучила 'Смерть - это долгий сон', не так давно играла сонату, три пьесы. Мне интересна Губайдулина, она написала для нас с Олегом замечательную сонату. Музыку следующего поколения я плохо знаю, хотя одно сочинение Вустина мне очень понравилось. Давно уже не было момента, чтобы я искала новую музыку, так как я хотела бы отдать ряд долгов. В первую очередь это крупный опус Раскатова для скрипки и виолончели и сочинение Тарнопольского, оба посвящены памяти Олега. Они не были исполнены, я надеюсь сыграть их на одном из будущих фестивалей.

- Насколько для вас важно преподавание? Много ли времени у вас оно занимает?

- Много, да. Когда я не в поездке и не готовлюсь к концерту, то каждый день занимаюсь с учениками. У меня есть остатки совести, и когда я в Москве, то пытаюсь наверстать пропущенные занятия. В материальном смысле это ноль, а в творческом - интересно, поскольку талантливых ребят много и мне хочется что-то вместе с ними сделать. Это и Александр Бузлов, и Федя Амосов, и Дима Прокофьев, и студенты из Турции. Но когда Консерватория берет деньги за обучение с граждан бывших союзных республик - это поворот в очень плохую сторону. Берут семь тысяч долларов в год, а там часто и семи-то долларов не видели. А стипендия сейчас около трехсот рублей. И поэтому талантливая молодежь уезжает в Германию, там можно учиться музыке бесплатно. У тех же русских профессоров. И это потеря нашего музыкального будущего. Зато министрам поднимают зарплату. Включая министров образования и культуры, которые будут спокойно ее получать.

- Часто можно слышать, будто средний уровень исполнительского мастерства растет, но золотой век, век Хейфеца и Стерна, кончился. Вы согласны?

- Отчасти да. По виртуозности 'средний уровень' сейчас близок к Хейфецу и Стерну. Если взять этих ребят из Китая, Кореи, Японии, то часто невозможно понять, как семилетний мальчуган может играть вещи, для исполнения которых раньше считалось необходимым окончить Консерваторию. Не понимаю, как можно в пять или в семь лет пройти путь, который раньше проходили к двадцати пяти годам: выходит только что родившийся человек и играет концерт Чайковского. Это, наверное, организация мозга другая, ведь техника идет из головы, а играют они блестяще, с лирикой, с темпераментом. Но ты все равно видишь аномалию в том, что маленький мальчик берется за концерт Брамса или Бетховена. Все у него получается, но это ненормально как-то. Так что уровень сейчас задают виртуозы с востока. Там богатые люди очень заинтересованы в том, чтобы через музыку, через искусство поднимать престиж страны. А у нас об этом давно забыли. У нас престиж сейчас зависит от других моментов...

- На фестивале 'Посвящение Олегу Кагану' регулярно выступают ваши дети. Насколько активно они играют где-то еще, играете ли с ними вы?

- Мне никогда не было свойственно своих детей 'тащить'. Я допустила их до серьезных концертов только тогда, когда поняла, что они действительно могут. Я считаю, что не ослеплена материнской любовью, они даже обижаются, я в этом смысле с ними очень строга. Но сейчас они уже достойны этого. Мой младший сын Александр Каган - студент третьего курса Московской консерватории, учится у Сергея Кравченко. Дочь Мария Каган работает в оркестре в Португалии. Старший сын сейчас живет и в Москве, и в Америке, часто играет в ансамблях. Мы при любой возможности стараемся выступать вместе: теперь мне хочется играть побольше двойных концертов и сонат, а сейчас он стал меня устраивать как партнер. После игры с Олегом мне очень трудно играть со скрипачами. Есть исключения: Витя Третьяков, Коля Блахер и мой старший сын Святослав Мороз.

Отзвук прекрасной эпохи

Любой музыкант или меломан со стажем в несколько десятилетий назовет несколько имен ныне живущих российских музыкантов, напоминающих о великой эпохе Гилельса, Ойстраха, Рихтера и по-прежнему начисто затмевающих 'нынешнее племя': Виктор Третьяков, Юрий Башмет, Василий Лобанов и, конечно, Наталия Гутман. Выдающаяся виолончелистка, лауреат международных конкурсов, профессор Московской консерватории, Гутман ни в коей мере не позиционирует себя как звезду: ей ничего не стоит, к примеру, скромно сыграть в ансамбле со студентами и аспирантами. В последние годы Гутман выступает в Москве чаще прежнего, отдавая предпочтение камерным программам и не слишком расхожему репертуару.