Наталья Базилевская

Дочь барона Врангеля: «Отец умер не своей смертью»

Дочь знаменитого белого генерала, барона Врангеля утверждает, что отец не умер своей смертью, а был отравлен матросом — агентом большевиков. «Целый день этот матрос находился на кухне, а вечером уехал. А отец вскоре заболел. У него был сильный жар. Но доктора не могли выяснить, чем он болен. Говорили, что это скоротечный туберкулез. Сейчас-то я понимаю, что его отравили».

В НЕБОЛЬШОМ поселке Вали-Коттедж под Нью-Йорком находится Толстовский фонд. Заповедная зона, где в домах, над которыми развеваются американские флаги, живут потомки тех, кто составлял величие и славу дореволюционной России. Три комнатки в одноэтажном домике занимает улыбчивая стройная пожилая дама — Наталья Базилевская, дочь знаменитого барона Петра Врангеля.

Лес из утопленников

— Я РОДИЛАСЬ в 1913 году. Давно это было, все мои знакомые уже на том свете. Похоронила мужа, два года назад от рака умерла дочь. Но я не одна. По выходным навещают сын, внуки. Читаю много. «От первого лица. Разговоры с Владимиром Путиным» вот прочитала. А еще… Еще по вечерам перебираю фотографии и вспоминаю. Чаще всего, конечно же, маму и отца. Сейчас мне кажется, что они были идеальной парой. Познакомились на одном из балов. Моя мать была фрейлиной императрицы Марии Федоровны, а отец — офицером. Я ведь и на свет-то появилась в казарме.

Между прочим, бабушка была категорически против, чтобы отец становился военным. Она хотела видеть его инженером. «Хорошо, я поступлю в Горный институт. Но, получив диплом инженера, пойду в военную академию», — сказал отец бабушке. Так и сделал: вначале стал инженером, а потом — офицером. К 1917 году он уже был генералом. Но сотрудничать с красными отказался. «Вследствие большевистского переворота от службы врагам Родины отказался», — написано в его послужном списке.

Как-то вечером в наш ялтинский дом вломилась толпа матросов. Парня, который арестовал отца, я смогла бы узнать и сегодня. Такой бледный, весь в веснушках. Мама сказала, что пойдет с отцом. Ночь родители вместе с другими офицерами провели в каком-то помещении, а на утро было назначено разбирательство. Когда подошла очередь отца отвечать на вопросы, он сказал, что не имеет никакого отношения к военным (что на тот момент было сущей правдой), а является инженером. «А вы за что арестованы?» — спросили мою мать. «Я не арестована. Я просто хочу быть с моим мужем», — ответила она. И это так поразило дознавателей, что они приказали отпустить родителей. «Видите, какие они — русские женщины!» — сказали большевики.

Большинству же арестованных привязали к ногам мешки с камнями и сбросили в воду. Когда белые через какое-то время взяли Ялту, то водолазы увидели в море целый лес из утопленников. Их тела, прикованные ко дну, буквально стояли, плотно прижавшись друг к другу.

На чужбине

НАЧАЛАСЬ гражданская война. Отец снова надел форму. Мама всегда была рядом с ним. А мы, дети, — я, сестра и брат — находились с бабушкой. Когда положение белых стало совсем пропа

щим, генерал Деникин отказался командовать армией и уехал. Возглавить Вооруженные силы попросили отца. Получив благословение владыки, он вступил в командование. Хотя знал, что ничего сделать уже нельзя. Приняв командование Добровольческой армией, в своем первом приказе он написал: «Мы сражаемся за правое дело, а правым владеет Бог!» Главное, на чем сосредоточил отец свои силы, было спасение белой армии. Пока Крым еще держался, отец обратился к союзникам: «Мы потеряли массу людей, вместе с вами борясь с большевиками. Помогите нам спасти остатки белой армии, которая пропадет, если ее не вывезти». Союзники согласились помочь. Все было сделано секретно. Даже пустили слух, что белые собираются атаковать. А в это время в порты вошли пароходы, на которые могли подняться все желающие. В результате из Крыма выехали 150 тысяч человек.

Всю белую армию высадили на турецкий полуостров Галлиполи, который тут же прозвали «голое поле». Там не было ровным счетом ничего. Только палатки, заменившие людям дома. Во главе разбитых по полкам солдат отец поставил генерала Кутепова, который держал всех в большой строгости. Каждое утро солдаты и офицеры должны были маршировать, тренироваться. В общем, ситуация больше напоминала выезд на учение, нежели эмиграцию. Все же были уверены, что скоро снова удастся вернуться в Россию. На полуострове были строжайшая дисциплина и порядок. Хотя народ, поселившийся там, не имел ничего. Из палок делали вилки и ложки. Провели дорогу, воду. Каждому солдату было приказано принести камень, из которых потом возвели памятник погибшим. Камнями же на берегу была выложена надпись: «Только смерть может избавить тебя от исполнения долга».

Французы, поначалу помогавшие нашим, с каждым днем все уменьшали и уменьшали пайки. В конце концов они пригрозили вообще прекратить кормить русских солдат и офицеров и предложили им вернуться обратно. Говорили, что Советы никого не тронут. Восемь с половиной тысяч человек поверили в это обещание и вернулись в Россию. Их всех расстреляли. Другую часть эмигрантов французы и англичане уговорили поехать в Бразилию. В результате те, кто поддался на уговоры и поехал, стали обыкновенными рабами на кофейных плантациях.

А союзники по-прежнему вынуждали остатки белой армии покинуть Турцию. Ведь все солдаты и офицеры были вооружены. Такая сила была опасна. Русским ничего не стоило взять Константинополь. От отца требовали отдать приказание возвращаться в Россию. Он, разумеется, отказывался. На случай своего возможного ареста (а были данные, что французы собирались это сделать) он даже заготовил приказ с нез

аполненной датой. «За отказ склонить армию к возвращению в Советскую Россию я арестован французскими властями, — писал отец. — Будущая Россия достойно оценит этот шаг Франции, принявшей нас под свою защиту».

Кстати, помощь, оказанная союзниками, вовсе не была безвозмездной. За то, что остатки белой армии получали скудный продовольственный паек, союзники забрали весь наш флот, находившийся в Черном море, и заморозили денежные счета в зарубежных банках.

Вскоре на отца было совершено покушение. Родители жили на борту яхты, так как сходить на берег отцу разрешалось только на несколько часов. Союзники боялись, что отец поднимет солдат и офицеров против держащих их на голодном пайке французов. Так вот, в отцовскую яхту на полном ходу врезался пароход. Но так получилось, что в день покушения родители отмечали годовщину своей свадьбы и решили ненадолго выехать в Константинополь. Обычно, когда они выезжали, матросы сигналили. А тем утром отец почему-то распорядился сигнал не давать… Яхта затонула в считаные секунды. Один из офицеров, находящийся на ней, погиб. Потом, когда был суд, удалось выяснить, что пароход был зафрахтован у итальянцев большевиками.

Яд для генерала

К НЕСЧАСТЬЮ, Советы не оставляли попыток избавиться от отца. И в конце концов им это удалось. Покинув Турцию, наша семья какое-то время жила в Югославии. А потом мы перебрались в Бельгию. Родители считали, что нам, детям, лучше учиться в школе на французском языке. У нас был свой дом, в котором кроме нас с родителями жили бабушка, дядя и денщик отца. Неожиданно в один из дней из-за границы приехал матрос, назвавшийся родным братом этого денщика. Все почему-то нашли это совершенно нормальным — перебраться через границу, отыскать наш домик. Целый день этот матрос находился на кухне, а вечером уехал. А отец вскоре заболел. У него был сильный жар. Но доктора не могли выяснить, чем он болен. Говорили, что это скоротечный туберкулез. Сейчас-то я понимаю, что его отравили. Отец промучался месяц. Ему было только 49 лет. Многие не могли поверить, что отца больше нет. Его секретарь получал письма с просьбой заставить врачей удостовериться, что это не летаргический сон.

Похоронили отца в Бельгии. Но так как большая часть армии оставалась в Югославии, тело потом перевезли туда. Похоронили его в стене, прикрытой большой доской с надписью: «Генерал Врангель». Потом, когда к власти пришел Тито, эту стену чем-то прикрыли — боялись, что коммунисты могут надругаться над могилой. Сейчас маскировку убрали. Церковь, где покоится отец, открыта, там проходят молебны за упокой его души.