Мишель Легран
Композитор Мишель Легран: «Творец всегда крутится в постели…»
ПРИ УПОМИНАНИИ имени знаменитого французского композитора Мишеля ЛЕГРАНА обычно звучит фраза: «А, ну как же! «Шербурские зонтики»!» А еще он написал музыку более чем к 200 фильмам, получил три «Оскара» и пять премий «Грэмми» в номинации «Лучшая музыка», работал с Фрэнком Синатрой, Шарлем Азнавуром, Барброй Стрейзанд, Лайзой Миннелли. В Россию его привела исключительно работа — он пишет музыку к фильму «Янтарные крылья», который снимается по заказу канала ТВЦ.
Псы-композиторы
— ГОВОРЯТ, ко всему на свете можно подобрать свою музыку. Какую мелодию вы подобрали бы для России?
— Пф-ф-ф… Странный вопрос! Во всяком случае, это должна быть мелодия лирическая и романтическая одновременно. Это точно! Она должна быть медленной и широкой. В миноре, конечно, но — радостная, полная каких-то красок будущего.
Вы знаете, со мной произошла одна забавная история. Как-то я просыпаюсь утром и понимаю, что нашел замечательную мелодию (напевает нечто, напоминающее Гимн СССР). Записал ноты и тут же позвонил своему другу. «Замечательно! — ответил он. — Вот только знаешь, это же Гимн России». Я смог сказать только: «Черт подери!» Клянусь, это подлинная история!
— Сейчас все чаще и чаще человека заменяет компьютер. Убьет ли электроника композиторское искусство?
— Настоящих композиторов она не убьет. Да, компьютеры дарят иллюзию легкости творческого процесса тем, кто не является настоящим композитором. Мой пес при желании тоже может сочинять музыку — ему надо лишь нажать лапой на несколько клавиш на компьютере. И у него получится мелодия, достаточно ритмичная, гармоничная. На земле теперь живут тысячи, миллиарды таких псов-композиторов, нажимающих кнопки на клавиатуре своей техники.
Но настоящие композиторы не сдаются, потому что только живой, талантливый человек может передать через музыку все те чувства, что бушуют в нем. И разбудить ответную бурю в душах слушателей.
Мир мог бы быть спасен
— У РУССКИХ композиторов есть такая поговорка: «Нот всего семь, а кушать хочется всем», поэтому не грех хорошую мелодию у коллеги стянуть.
— Нет-нет, все не так. Нот на самом деле двенадцать. И когда ты соединяешь их в мелодию, надо думать не о том, как бы хорошо покушать на заработанные деньги, а о том, что надо постараться сохранить вертикальное положение, то есть оставаться уважаемым и… голодным. Конечно, можно сочинять и лежа, и кушать лежа приятнее, и денег у тебя будет больше. Но будешь ли ты счастлив…
— Почему? Разве деньги — это несчастье?
— Да-да, хорошо, когда у тебя есть деньги, но хорошо еще и гордиться собой. Если вы идете на компромисс, чтобы получить что-то в жизни, вы становитесь предателем самого себя. Это определение лучше всего подходит к политическим деятелям. Политический деятель — заведомый мерзавец. Чем выше он поднимается, тем чаще ему приходится идти на компромиссы и соглашаться с совершенно неприемлемыми для любого порядочного человека вещами. Это приходится делать любому политику в любой стране мира. Когда я спрашиваю: «Чем вы занимаетесь?» — и слышу ответ: «Политикой», я тут же ухожу от этого человека, потому что знаю, что он сволочь по определению.
А в искусстве все наоборот. Поэтому нужно, чтобы странами руководили художники. Это шутка, конечно. Но это было бы чудесно, потому что художник, творя, не думает о зарабатывании денег или о том, как заполучить власть. Он думает о человеческой красоте, и мир, таким образом, мог бы быть спасен (довольно смеется).
— А ваши личные взаимоотношения с деньгами как складываются?
— Я не плюю на деньги, нет! (Смеется.) Но у меня с ними очень простые отношения. Когда мне было 22 года, я впервые в жизни сделал передачу для американского радио. Мне заплатили тысячу долларов. Целое состояние! Я несколько месяцев думал, что же с ними делать, и решил-таки положить их в банк. Направляясь в банк, шел мимо магазина, где продавалась восхитительная кинокамера, которая стоила как раз тысячу долларов. Находился тот магазин напротив банка. Я стоял, раздираемый противоречиями, и думал, какую же дверь открыть — банка или магазина, но все-таки купил камеру и не пожалел.
Когда у меня есть деньги, я покупаю все, что захочется. У меня есть самолет, я сам его пилотирую. У меня есть машина, дома. И если вдруг в какой-то момент не окажется ни сантима, я продам самолет, продам свои дома, а на вырученные от продажи деньги куплю новые.
— Вы дружите, работаете со многими известными людьми. Какие они на самом деле — в жизни, а не на сцене?
— Мои друзья делятся на две категории — творцы и исполнители. Это абсолютно разные по характеру люди. Созидатель — он не боится: у него внутри — словно богатый-богатый склад, откуда он будет черпать компоненты для своего творчества. А исполнитель — боится. Как только он достигает статуса звезды, у него появляется страх опуститься ниже этого уровня, и он каждый раз должен чем-то завоевывать публику. И чем дальше, тем виртуознее это делать. Получается, что чем больше знаменит исполнитель, тем больше он рискует и тем больше боится рисковать. Та же Барбра Стрейзанд. Она целыми днями дрожит. Я говорю ей: «С твоей-то известностью ты можешь делать на сцене что угодно. Ты собираешь самые большие концертные залы в мире». А она предпочитает сидеть дома и ничего не делать — боится ошибиться на глазах у публики.
— А вы никогда не боялись?
— Нет, страха не было никогда. Возможно, потому, что никогда не пытался работать ниже своих возможностей — мне было бы тошно. Когда пишу музыку, я всегда пытаюсь быть оригинальным, чтобы самого себя удивить. Может, это звучит несерьезно, но творцы вообще мало спят. Они все время крутятся в постели, ищут свежее место на подушке. Это свежее место на подушке — что-то новое в их творчестве.
Можете не верить, но я впервые испугался здесь, в России. На Западе я хорошо известен, а этот мир мне незнаком, кино вашего я не знаю, с музыкантами не работал. Я чувствую себя не в своей тарелке. И это замечательно! Надо пытаться разорвать рутину.
