Михаил Зеленский

Дочка видит меня по телевизору чаще, чем дома

Бессменный ведущий «Вести-Москва» Михаил Зеленский несколько месяцев назад предстал перед зрителями в новом качестве – ведущего ток-шоу «Прямой эфир» («Россия 1»). Сегодня это один из самых обсуждаемых телепроектов сезона. Зеленский теперь не просто озвучивает новости с экрана, а вместе с гостями студии и экспертами обсуждает и анализирует злободневные темы. «Собеседник» встретился с Михаилом и выяснил, что изменилось в его жизни после смены амплуа.

Меня гоняют по студии

– «Прямой эфир» стартовал на канале четыре месяца назад. Наверное, уже можно делать какие-то выводы – удалась передача или нет… Ваши ожидания насчет программы оправдались?

– На самом деле у меня перед первым эфиром не было никаких ожиданий. Был только мандраж. Помню, в первый месяц работы на съемки пришла Наталья Игоревна Селезнева. Она взяла меня за руки и изумилась: «Миша, почему у тебя руки такие холодные?» Да они всегда у меня такие, говорю. А она смеется: «Волнуешься, да, волнуешься?» А насчет ожиданий… Как у любого телеведущего, ожидание было только одно – чтобы зритель смотрел передачу.

– До выхода программы вы говорили, что это будет не просто ток-шоу, а расследование в прямом эфире… Но честно говоря, передача больше похожа на «разговоры на кухне» без каких-либо итогов, расследований и поиска виновных.

– Расследование, насколько я понимаю смысл этого слова, это возможные версии, мотивы, причины… А решение, как известно, выносит суд. Неправильно ожидать, что мы поговорим в эфире и назовем виновных. Мы просто не имеем на это права. Каждый зритель сам делает выводы. Хотя, наверное, многим хочется, чтобы за них это сделал ведущий программы.

– А в чем была главная сложность смены амплуа ведущего новостей на ведущего ток-шоу?

– Самая большая сложность – большое количество камер со всех сторон. Я-то привык в «Вестях», что передо мной всегда стоит одна камера. Я в эту одну «дырочку» камеры смотрю – и хорошо. А теперь я только где-нибудь встану и начну задавать вопрос герою, как режиссер кричит мне в наушник: «Зачем ты мне его загородил? Давай шаг вправо, три шага влево...» Гоняют по студии меня. (Улыбается.) Так что, если у кого-то создается впечатление, что я вдруг начинаю метаться по площадке, знайте – это не моя вина.

Режиссеры пытались надо мной шутить.

– Телевизионщики рассказывают, что режиссеры иногда любят «зло пошутить» – скажут что-нибудь специально невпопад ведущему, чтобы его рассмешить…

– На самом деле в прямом эфире не до смеха. Режиссерам нужно следить за десятком камер, так что отпускать шуточки у них просто нет времени. Хотя в «Вестях» иногда позволяли себе пошутить. Когда только начинал работать, режиссеры пытались меня расколоть. Кто-то рассказывал анекдот, кто-то пытался картавить или неожиданно менять голос, давая какую-то команду, кто-то пытался читать одновременно со мной. Но я держался, и через какое-то время они успокоились.

– Понятное дело, что все наперебой сравнивают «Прямой эфир» с «Пусть говорят». А вас называют вторым Малаховым. Не обидно?

– Нет. Малахов и Зеленский – два разных человека. Но если кому-то хочется сравнивать, пусть сравнивают. Это личное дело каждого.

– А чем ваше шоу отличается от «Пусть говорят»? И от других ток-шоу в целом?

– Продюсер «Прямого эфира» Наталья Никонова делала ток-шоу на разных телеканалах. На «Первом» в том числе. Так вот она считает, что успех программы зависит от личности ведущего. От его внутреннего настроя, содержания, от его воспитания… От себя добавлю, что здесь очень важна команда, которая остается за кадром: продюсеры, редакторы, режиссеры монтажа и еще много, много людей. Как человеку, проработавшему более 10 лет в информации, мне важнее то, как сложится разговор, а уже во вторую очередь – шоу это или нет. В конце концов, ток-шоу – это всего лишь название жанра. Один зритель выбирает одно, другой – другое… Передачи идут примерно в одно время, так что, если очень хочется, можно переключать с «Прямого эфира» на «Пусть говорят». И обратно.

Телеведущий – это наблюдатель

– Вы пропускаете через себя всё, что рассказывают герои в студии? Сочувствуете им мысленно, переживаете? Или же стараетесь оставаться беспристрастным, не вставая ни на чью сторону?

– Я бы разделил понятия «пропускать через себя» и «вставать на чью-либо сторону». Безусловно, я не могу оставаться равнодушным. Но если я мысленно займу чью-то сторону, то автоматически перестану переживать за другую. Так что стараюсь оставаться беспристрастным. Хотя бывает, что приходит герой на передачу и начинает объяснять, почему он совершил тот или иной поступок. Я слушаю его, понимаю, что, на мой взгляд, он не прав, и пытаюсь понять, почему же он не поступил по-другому, ведь у него наверняка был выбор. К сожалению, честно ответить на вопрос «Почему вы не сделали иначе?» редко кому из героев удается. В общем, кроме дискуссии, на площадке происходит еще и внутренний спор, который, правда, я стараюсь не выносить за пределы студии.

– То есть вы выходите из студии и обо всём забываете?! А вот актеры, сыграв спектакль, из образа не могут выйти очень долго…

– Ну, телеведущий, в отличие от актера, не примеряет на себя какой-либо образ. На экране он практически такой же человек, как и в жизни. Он – наблюдатель, а не участник. Или скорее даже посредник, задающий вопросы, которые герою задал бы зритель.

– Так, задавая вопросы, вы импровизируете? Или всё диктует режиссер в наушник?

– Всё предугадать невозможно. Поэтому здесь 50 на 50.

– А как выбираются эксперты на передачу? Многие из них некомпетентны в обсуждаемых вопросах, так мне показалось.

– Эксперты – это люди разных профессий. Представители власти, творческой интеллигенции, юристы, психологи… Есть специалисты, а есть люди, мнение которых просто интересно услышать.

Слава Богу, никому не испортил жизнь

– Ведущий «Прямого эфира» – это ваша е

динственная работа?

– Да.

– Значит, у вас теперь больше свободного времени?

– Нет, скорее наоборот. Раньше у меня был четкий график работы, а сейчас плавающий. Правда, в субботу и воскресенье, бывает, отдыхаю, как все нормальные люди. Раньше, например, на «России 24» эти дни были рабочими.

– И как отдыхаете?

– Самое главное, чтобы мы были втроем – я, жена и дочка Софья. Тогда всё, что происходит вокруг, совершенно неважно. Можем посидеть дома, можем куда-то выехать воздухом подышать… И чтобы малявочной было где побегать, полазить, покататься на горках.

– Смотрю, активная она у вас.

– Слишком даже! Наверное, это от меня. Я был на редкость неусидчивым ребенком.

– Зачем же вы, такой неусидчивый, пошли после школы учиться на врача? Там ведь нужны терпение, внимательность…

– Это была мечта родителей. Мы тогда жили в Хабаровске. Они очень хотели, чтобы я попробовал стать спортивным доктором. Я и попробовал. Но эту профессию надо было брать пятой точкой – сидеть и зубрить. Родители быстро поняли, что это не мое. После первого курса я из института ушел. И слава Богу – не стал плохим врачом и никому не испортил жизнь. Примерно через год уехал в Москву и поступил в Институт работников телевидения и радиовещания. А потом и на факультет журналистики в МГУ.

На встречу с будущей женой пришел с грушами

– А можете вспомнить свое первое впечатление о Елене (Елена Грушина – фигуристка, жена Михаила. – Прим. авт.)? Вы ведь так неожиданно познакомились на проекте «Танцы на льду».

– Первое впечатление… (Задумался.) Знаю, чем я был поражен и на что обратил внимание, но сказать конкретно, в чем это выражалось, не могу. Я сейчас говорю про некую житейскую женскую мудрость. Просто я увидел, как Лена относится к жизни, и подумал про себя: «Хм, а мне это нравится!»

– И сразу влюбились!

– Нет, не сразу. (Смеется.) Наша первая встреча перед проектом вообще была очень смешная. Я должен был встретиться со своей партнершей по танцам, но не знал, кто это будет. «Хитрые» продюсеры шоу сделали вид, что они нашу встречу заранее не готовили. И при этом в гримерке стояли камеры. Две или три штуки. Понятное дело, что их поставили туда не случайно. Елене нужно было туда зай-ти и сказать, что она наш новый гример. А я должен был сделать вид, что очень удивился. Смешно! А вот к первой тренировке я уже подготовился основательно – пришел с Ти-Ти-Фанами.

– С кем, простите?

– Это два клоуна, мальчик и девочка. Их обычно делают из керамики и продают парами. Такие два шара с маленькой головой – очень похожи на груши. Специально искал зеленых, нашел. Настоящие груши в авоське тоже дарил.

– А жена вам оригинальные подарки делала?

– Да… Подарила дочку!

– В чем же здесь оригинальность?!

– Потому что Софья у нас большой оригинал. Она запоминает какие-то фразы, не очень понимая их значения, и потом вдруг выдает в неподходящих местах…

– А брата или сестру еще не просит?

– Еще как просит. Она очень любит маленьких детей. Правда, она пока не решила, кого больше хочет – брата или сестру. Ее мнение меняется несколько раз на дню.

– Работа, семья… На хобби, так понимаю, времени нет совсем?

– Последние несколько недель мое хобби – ремонт. Вместе с женой придумываем дизайн, рисуем, выбираем обои… Такое вот житейско-бытовое хобби у меня сейчас.

В Интернете много мусора

– Часто телевизионщики на полном серьезе говорят: «Я телевизор не смотрю – я там работаю...»

– Я смотрю телевизор, когда есть время. В основном новости. Да и дочка уже привыкла, что в новостях раньше папу показывали, поэтому всегда кричит: «Ой, новости!»

– Но все новости можно быстрее прочитать в Интернете.

– Не знаю уж, можно ли назвать Интернет средством массовой информации. Скорее это источник. Мне кажется, чтобы там найти четкую информацию, надо разгрести много разного «мусора».

– Зато в Интернете нет цензуры. А на телеканалах есть. Ощущаете давление со стороны властей?

– Лично я не ощущаю. Мне кажется, что человек, публикующий, например, у себя в блоге какую-то информацию, чаще всего изначально встает на определенную позицию. А если появляется комментарий, выражающий другую точку зрения или представляющий информацию, прямо противоположную той, что была высказана ранее, то его автор подвергается мощной обструкции. Нередко такой комментарий просто удаляется. Это тоже своего рода цензура.

Елена Грушина, супруга: С Мишей не соскучишься

Четыре года назад я пришла на шоу «Танцы на льду», даже не думая, что встречу там свою судьбу. Проект в первую очередь был для меня работой.

Мы познакомились с Мишей, пообщались, завязались дружеские отношения… Никакой любви с первого взгляда не было. Всё происходило постепенно, ведь мы проводили очень много времени на катке. На постановке программ каждый из нас высказывал свое мнение, показывал свой характер, говорил, что ему нравится, а что не очень… Как люди в жизни притираются друг к другу, так и мы притирались друг к другу на льду.

Со сменой работы у Миши действительно почти нет свободного времени. Каждый день гадаю, во сколько он приедет домой… Пожалуй, до работы в «Прямом эфире» дочка видела папу чаще. Кстати, она копия папы – почерпнула и манеры, и качества характера…

Софья, как и Миша, эдакий живчик. Миша никогда не сидит на месте без дела – в свободное время всегда хочет куда-то пойти, узнать что-то новое… В общем, с ним не соскучишься.