Михаил Шебалин

Биография

Шебалин Михаил Петрович (1857-1937), член "Народной воли". По окончании Каменец-Подольской гимназии, в которой создался кружок, вскоре давший несколько народовольцев, Шебалин поступил в Петербургский университет и работал среди народовольческой периферии вплоть до окончания его в 1882 г.

Войдя в этом году в состав петербургской группы, Шебалин в следующем году принял на себя задачу организации типографии. Типография эта (под названием Летучая типография Народной Воли) созданная им, работала очень продуктивно, выпустив два номера «Листка Народной Воли», брошюры и листовки. В ноябре

1883 г. Шебалин участвовал в народовольческом съезде, а затем, в связи с подготовкою убийства Судейкина, типографию решено было свернуть и устроить новую сперва в Москве, а затем в Киеве, куда Шебалин и поехал. Киевская типография должна была выпускать, местный орган «Социалист», но Шебалину, вместе

с тем пришлось вести не только типографские, но и все киевские дела. Во фракционной борьбе Шебалин не сразу определился на стороне оппозиции. Однако после переговоров с Якубовичем Шебалин примкнул к определенной оппозиционной группе. 4 марта 1884 г. Шебалин был арестован и судился в том же году Кие

вским военно-окружным судом и был приговорен к 12 годам каторжных работ. Тогда же был заключен в Шлиссельбург, из которого вышел в 1896 г. После 1917 г. литератор, историк. Проживал в Москве, был заведующим музеем Кропоткина.

В.Н.Фигнер:

"Михаил Петрович Шебалин кончил математический

факультет Петербургского университета в 1882 году. Еще будучи студентом, он сочувствовал «Народной Воле», занимался распространением литературы, сбором денег и оказывал партии небольшие .услуги.

На квартире, на которой у прачки жил Шебалин со студентами Лозинским и Недзельским, бывал Рысаков. Под н

овый год товарищи по квартире устроили вечеринку, на которую хозяйка-прачка пригласила в качестве музыканта гармониста, служившего в полицейском участке. На вечеринке не обошлось без споров на политические темы: поспорили Рысаков и один из присутствовавших студентов. Когда после 1 марта начались уси

ленные полицейские розыски, гармонист донес, что он видел Рысакова у Лозинского и его товарища. Последствием явился обыск и арест Лозинского и Недзельского, у которого в кармане оказался номер «Народной Воли». По случайному обстоятельству Шебалин уцелел.

Весной 1882 года Шебалин познакомился с Якуб

овичем, позднее занимавшим центральное место в группе молодых петербургских народовольцев, и в 1883 году Якубович предложил ему нанять квартиру и устроить литографию, чтоб печатать революционные листки."

П.Якубович:

"Михаила Шебалина я знал как товарища по университету, не более, но, кажется,

взаимно симпатизировали друг другу и встречались, хотя и редко, с удовольствием и после окончания курса. Шебалин не имел в своем характере и тени склонности «радикальничать», выставлять напоказ свои убеждения и уж тем более действия, если они были. Это был просто хороший человек, в лучшем смысле это

го слова, добродушный весельчак, хотя в то же время флегматик и прочее."

В.Н.Фигнер:

"Квартира была нанята, но скоро ликвидирована, потому что вместо литографии группа Якубовича решила организовать типографию, для чего потребовалась семейная обстановка. В этих целях Шебалина познакомили с Прас

ковьей Федоровной Богораз, которая должна была креститься, чтобы заключить с Михаилом Петровичем фиктивный брак. Крещение, а затем и бракосочетание совершил священник Аничкова дворца, протоиерей Брянцев, после чего, в конце апреля 1883 года, молодая парочка устроила конспиративную квартиру (в доме Х

рулева на углу Кукушкина моста и Столярного переулка). Прислугой сначала была принята простая женщина, а потом ее заменила интеллигентная девушка, Марья Павловна Кулябко; в качестве наборщика был приглашён певчий архиерейского хора, который, однако, скоро стал обнаруживать что-то вроде психической б

олезни, почему и был отстранен от дела.

Ни певчий, ни супруги Шебалины, ни Кулябко не имели никакого понятия о типографском ремесле и работали крайне медленно. Зато усердие было большое, и типография энергично выпускала революционные издания. Так, вышли: «Листок Народной Воли» № 1; «Приложение к Ли

стку Народной Воли» № 1; «Листок Народной Воли» № 2; брошюра «От мертвых к живым» — письмо из Петропавловской крепости от июня 1882 года; письмо А. П. Корба из Петропавловской крепости: «Каторга и пытка в Петербурге в 1883 году»; «Листок по поводу похорон Тургенева», где в первый раз было напечатано

тургеневское стихотворение в прозе «Порог», и др.

Сношения типографии с внешним миром вел Петр Алексеевич — псевдоним, за которым скрывался Дегаев, развивший тогда в Петербурге свою провокаторскую деятельность. В сентябре Дегаев на время исчез — он уезжал за границу, где сделал свое покаяние Тихом

ирову и Марии Николаевне Ошаниной, после чего они заключили с ним соглашение, по которому ему было обещано, что его жизнь будет пощажена, если он предаст в руки партии своего патрона Судейкииа и поможет убить его. С этим решением Дегаев вернулся в Россию н для всех непосвященных в его тайну продолжа

л в Петербурге свою прежнюю жизнь и деятельность.

Той же осенью, — рассказывает Шебалин, — в Петербурге при его участии происходило совещание между русскими и польскими революционерами, в лице: Дегаева, Якубовича (Мельшина), Росси (из Киева), Усовой, офицера Степурина и поляков Куницкого, Дембского

и Рехневского: из них Куницкий был членом той группы народовольцев, которую еще в 1881 году Дегаев организовал в Институте путей сообщения. Отношения между народовольцами и польскими революционерами были в то время таковы, что, по рассказу Ив. Ив. Попова, Рехневский говорил: «В Петербурге я — народ

оволец, а в Варшаве — член «Пролетариата».

Незадолго до убийства Судейкина Дегаев стал уговаривать Шебалиных, до тех пор живших под своей фамилией, сделаться нелегальными и уехать из Петербурга, и Михаил Петрович переехал с женой сначала в Москву, а потом в Киев, продолжая, однако, пользоваться сво

им настоящим паспортом. В Киеве типографские принадлежности, переправленные из Петербурга, а частью увезенные с собой, позволили Шебалиным возобновить печатное дело. Так, сначала была издана прокламация об убийстве шпиона Шкря-бы, а затем, за отсутствием литературного материала из центра, было решен

о издавать местный орган под названием «Социалист» (или «Социалист-революционер»). Проспект первого номера был уже набран, когда 4 марта 1884 г. типография была открыта полицией и Шебалины арестованы.

Осенью их судили по уже не раз упоминавшемуся «процессу 12-ти», при чем Прасковья Федоровна была п

риговорена к ссылке на житье в Сибирь с лишением некоторых прав и преимуществ, а Михаил Петрович получил 12 лет каторжных работ и был отправлен в Шлиссельбург.

Михаил Петрович находил приговор по своему делу по тем временам снисходительным и объяснял это тем, что председатель суда генерал-майор Куз

ьмин был петрашевцем. Защитником Шебалина был Куперник, который своим толкованием 102-й статьи Уст. уг. суд. защищал не только Шебалина, но и остальных подсудимых.

Первое полугодие жизни Шебалина в Шлисселъбургской крепости было ознаменовано редкой по своей продолжительности голодовкой. Летом 1885

года он стал требовать, чтоб его отправили в Сибирь, и в течение 30 дней не принимал пищи. По его словам, первые. дни он испытывал большие страдания, но по истечении 10 суток они исчезли и наступило полное равнодушие. Начальство всячески уговаривало его прекратить это самоистязание. Генерал Оржевски

й при посещении Шебалина убеждая его в невозможности добиться посредством голодовки перевода в Сибирь и на вопрос, почему вместо каторжных работ к нему применено заключение в крепости, сказал, что это сделано по высочайшему повелению. Чтобы соблазнить голодающего, около него обыкновенно ставили моло

ко. «На тридцать второй день, — рассказывает Шебалин,— я увидел, что в молоко попала муха, и помню, протянув руку, вынул ее и бессознательно облизал палец. Это был конец — я тотчас выпил все содержимое кружки».

Математик по образованию, Шебалин занимался в крепости своей наукой и изучением иностран

ных языков. Работать в мастерской он начал, как только явилась возможность к этому, и ходил в столярную, когда в мастерские водили еще только через день я работали поодиночке, а не вдвоем, как это практиковал ось позднее. Физический труд, по его словам, доставлял ему большое удовлетворение и благотв

орно действовал на его нервы. Быть может, вследствие голодовки его нервная система была сильно потрясена, и, как я уже упоминала, в его психике одно время замечалось колебание, которое, к счастью, вскоре прошло. Кроме меня, Шебалин, кажется, больше всех страдал от злоупотребления стуком, который про

исходил не только между соседями двух смежных камер, но и на большом расстоянии, с одного конца коридора на другой. «Стук так раздражал меня, что я бросался на койку, — признавался он мне, — и зарывался головой в подушку». Но никогда он не протестовал перед товарищами против истязания своих ушей и н

е жаловался на бесконечную трескотню.

Шебалин был ближе всех с Поливановым, Лукашевичем, Яновичем и Новорусским; часто виделся с Лопатиным, со мной и с Волкенштейн, но вообще он был в очень хороших отношениях со всеми.

Через 10 лет после заключения он получил от начальства краткую реляцию на бумаж

ке, что жена его и ребенок умерли в 1885 году в Московской пересыльной тюрвме перед отправкой их в Сибирь.

А о рождении этого сына Шебалин был извещен полковником Новицким, который по этому поводу прислал Шебалину поздравление в то время, когда в 1884 году, в ожидании езда, он и его жена содержалис