Михаил и Соня Еськины
Удивительная любовь
Под «присмотром» военной цензуры начиналась и эта трогательная история фронтовой любви двух молодых людей, Михаила и Софьи.
Вспоминаю ваш голос, жесты, движения…
У МЕНЯ в руках письма. Пожелтевшие, постаревшие солдатские треугольнички. На каждом — уйма разных почтовых отметок и штампов, среди которых один неизменный: «Просмотрено военной цензурой».
Под «присмотром» военной цензуры начиналась и эта трогательная история фронтовой любви двух молодых людей, Михаила и Софьи.
16-летняя Соня Степина была тайно влюблена в учителя математики Михаила Еськина, о чем он, конечно же, не догадывался.
Вскоре Михаил Петрович прислал в родную сталинабадскую школу весточку, мол, нахожусь в Намангане, готовлюсь стать боевым командиром.
Из школы ему полетела ответная весточка: верим в скорейшую победу, ждем вас с победой, дорогой Михаил Петрович!
Вслед за коллективным письмом в Наманган отправилось еще одно письмо, уже индивидуальное, от… Сони Степиной. «Вспоминаю ваши уроки, Михаил Петрович! Как я бледнела, трепетала и краснела при виде вас. Как я, почти всегда, при вашем присутствии забывала урок, выученный наизусть… Вспоминаю ваш голос, жесты, движения…»
Понял ли будущий красный командир, что девушка признается ему в любви? Нет, не понял. Вот его ответ из Намангана:
«Сообщаю, что письмо, написанное тобой 9 марта 42-го года, я вчера вечером получил и с великим удовольствием читал его, хотя и был усталым до потери сознания после 110-километрового двухдневного перехода. В твоем письме мне не нравится оговорка о том, что я не отвечу на письмо. Соня, ты еще не знаешь, с каким удовольствием здесь читаются письма от родных, знакомых…»
6 сентября 42-го гвардии лейтенант Еськин писал в Сталинабад уже из Сталинграда:
«Здравствуй, Соня! С пламенным командирским приветом к тебе Михаил. Ты в одном из писем писала буквально: «Михаил Петрович! Если вы будете на фронте, не забывайте обо мне и пишите. И что бы с вами ни случилось, сообщайте. Пообещайте мне это». Я пообещал. И вот выполняю это обещание, пишу с фронта. В газетах ежедневно пишут о Клецком направлении Сталинградского фронта. Это как раз мое место…»
Она ему про любовь неземную, а он ей про стратегическое Клецкое направление…
«Если бы у меня были крылья, я бы прилетела…»
21 НОЯБРЯ гвардии лейтенант Еськин был тяжело ранен, но чувство юмора не потерял и боевой дух не утратил. Вот что он писал девушке из госпиталя в Елани:
«Здравствуй, Соня! С пламенным командирским приветом к тебе Миша. Во первых строках своего коротенького письма спешу сообщить о том, что я жив, но не вполне здоров: был малость поцарапан осколками мины. Раны начинают заживать, думаю, что в скором будущем как прежде стану уничтожать фашистскую нечисть. Враг тикает, и его нужно добить…»
Но недооценил он свое «легкое» ранение. Добивали фашистскую нечисть уже без него. А ему пришлось проваляться в госпиталях не один месяц. Врачи не могли определенно сказать, будет ли он вообще ходить.
Соня писала ему: «Миша, если бы у меня были крылья, я бы прилетела…»
Михаил ставит вопрос ребром, чисто по-командирски:
«Софа! Интересуюсь ответом на вопрос: почему я, а не другой? Ведь мы почти друг друга не знаем. Соня! Запомните, я не могу болтать о любви. Об этом мы побеспокоимся на практике. Меня крайне интересует один вопрос: почему не дали ответ на несколько моих писем, посланных с фронта и из госпиталя? Быть может, письма затерялись в продолжительном пути следования?»
Витиевато стал писать лейтенант, фигуристо. С чего бы это?
Соня встревожена:
«Миша! Меня очень удивило ваше обращение ко мне на «вы». К чему это? Я просто обижаюсь… Я отвечала, но, увы, все мои письма возвращались обратно с пометкой «ранен» или «выбыл неизвестно куда»… Миша, милый! Разве я забуду вас?»
И тут в груди уже старшего лейтенанта что-то екнуло.
«Соня! Твое письмо с фотографией сегодня получил. Рад до безумия. Какой восторг, какой прилив радостных, глубоко входящих в душу чувств принесло мне письмо и твой облик на присланной фотографии…»
Ну слава богу, что-то вроде дошло до героя! Зацепило.
«Соня, — пишет он далее, — я должен тебе открыться, что первые письма твои на меня не производили чувствительного влияния. Я считал это шуткой, и притом временного характера… Сейчас твои письма пробудили во мне самое высокое чувство человека — любовь!»
«Относительно любви…»
ДВА с половиной года длился их почтовый фронтовой роман. А поженились они тихо, скромно, по законам военного времени. В августе 44-го, в закрытом городе Мичуринске Тамбовской области, где он был командиром офицерской роты в авиационной школе ночных летчиков АДД (авиации дальнего действия). И любят друг друга по сей день. В августе нынешнего года отметят 60 лет совместной жизни. «Бриллиантовая» свадьба! Двое детей в активе, Наташа и Саша, 6 внуков, 4 правнучки…
На парадном полковничьем мундире Михаила Еськина 3 ордена и 25 медалей.
…На днях забрел к ним на огонек. Сидят вдвоем, милуются, вспоминают прожитую жизнь, фотоальбомы разглядывают.
— В признании относительно любви инициатором была она… — констатирует ветеран.
— А с тобой иначе и нельзя было, — вступает в разговор Софья Ивановна, — он ведь знаете, какой кавалеристый был — миллион невест…
— Ну уж не миллион, — недовольно буркнул Михаил Петрович, — тут требуется точность.
***
ЖИВИТЕ долго и счастливо, дорогие наши… Соня и Миша. И не важно, кто там был «инициатором в признании относительно любви…». Важно, что любовь была и есть. Ваша удивительная любовь в своем роде уникальна и вполне заслуживает долгого-долгого продолжения. Спасибо вам…
