Михаил Гавриченко

«Мы напоминаем английский спецназ 60-х годов»

Четыре года назад на базе налоговой полиции в России была создана Федеральная служба по контролю за незаконным оборотом наркотиков.
Наш сегодняшний собеседник – майор полиции Михаил Гавриченко – возглавляет одно из отделений службы специального назначения ФСКН. В своей работе руководствуется принципом «если не мы, то кто же»…

Михаил, о вашем подразделении практически ничего не известно. Оно секретное?

– Не совсем так. Наш отдел спецназа при управлении Федеральной службы по контролю за незаконным оборотом наркотиков широко известен в узких кругах коллег. Но его деятельность регламентируется определенными приказами.

Судя по объемам распространения наркотических веществ, Петербургу не помешала бы еще пара-тройка таких подразделений…

– Точную статистику привести не могу, но обороты наркоты в нашем городе действительно огромны. Иногда при виде этого становится страшно...

Какой самый «популярный» наркотик в Петербурге?

– Наверное, героин – он синтезированный и дешевый. Ведь «популярность» определяется, прежде всего, покупательскими возможностями наркозависимых лиц.

Чем занимается непосредственно ваше подразделение?

– Наша основная задача – обеспечение безопасности сотрудников управления полиции: оперативной, следственной службы. Так, например, когда оперативники проводят задержание сбытчиков наркотиков, мы их обязаны прикрывать. Это по закону. В реальности все несколько иначе. Оперативники проводят разработку, а мы непосредственно осуществляем реализацию. Нам дают план объекта, где будет проводиться спецоперация, а я как старший группы уже планирую: где людей расставить, как их одеть, кто будет заходить первым…

У каждого спецназа своя специфика деятельности. В чем заключается ваша?

– Расскажу на примере. Представьте, что сбытчик реализует товар из квартиры. У него есть 30 граммов героина, расфасованного по чекам (упаковка. – А.С.). Поэтому нам необходимо открыть дверь и проникнуть в помещение непосредственно в момент сбыта, да так, чтобы сбытчик не успел все это добро выкинуть в окошко или спустить в унитаз. Для того чтобы следователи потом могли доказать факт продажи, мы должны задержать человека именно во время реализации цепочки «деньги – товар». Малейшее промедление может позволить сбытчику уйти от уголовной ответственности. Так что специфика у нас, как и у других спецподразделений, – быстрота и внезапность.

Как обычно строится спецоперация?

– По-разному. Ведь все ситуации различны. При планировании приходится просчитывать все, вплоть до менталитета человека, занимающегося сбытом: психология русскоязычного человека одна, восточного – совсем другая. Естественно, необходимо учитывать и форс-мажорные обстоятельства: поскользнется боец на трапе, лопнет трос, пешеход какой-нибудь дорогу перебежит в то время, когда машина на задержание едет. Поэтому про запас необходимо иметь несколько планов, если один сорвется. В подробности самих операций вдаваться не хочу, поэтому детали давайте опустим. Это вообще наш бич: спецназовцы выстраиваются в боевые группы, а террористы, захватившие людей, смотрят это все по телевизору. Преступники ведь тоже не дураки, умеют ситуацию просчитывать. Поэтому о некоторых вещах лучше не рассказывать.

А система работы у вас «палочная», как и во всей милиции?

– Естественно. Показатели требуют везде. Поэтому часто приходится работать по мелочам, хотя брать крупные партии, естественно, интереснее, да и целесообразнее.

С преступниками ежедневно сталкиваетесь?

– Нет. Дело в том, что при управлении у нас пять отрядов. Наша система службы строится из расчета тренировочных и рабочих дней. Поэтому часть времени мы занимаемся изучением законодательства, тактики, физической подготовкой. А в дни рабочие уже действуем по заданиям следователей, оперативников, планируем деятельность групп, непосредственно проводим задержания.

Техническое оснащение – такой же больной вопрос, как и в других подразделениях?

– Помню, как-то приходилось встречаться с бойцами старейшего английского спецподразделения САС. Они сказали, что мы напоминаем им их спецназ 60-х годов, когда все делалось на собственном энтузиазме и добровольных началах. У нас в России буквально единичные подразделения обеспечиваются на должном уровне. Все остальные по армейскому принципу: должны быть ботинки – получи. А то, что в них не то что ходить, а стоять невозможно, никого не волнует. Например, присылают нам разгрузку – жилет такой специальный, куда складываются магазины от автоматов, рации, пистолеты. Наверное, теоретически она считается удобной. На практике же все наоборот. Вот и приходится самим гнуть под себя ручки на пуленепробиваемых щитах, изобретать средства взлома и штурмовые лестницы. Потому что все это делают люди, далекие от нашей специфики.

Михаил, не секрет, что бороться с преступностью в такой области дело неблагодарное. Вы убежденный человек?

– Каждый человек, когда что-то делает, должен понимать, зачем он этим занимается. У меня есть свои дети. Интересно, чему их может научить гнилое поколение, выросшее на наркотиках? Тому же самому. Я этого не хочу, поэтому прикладываю максимальные усилия, чтобы этого зла в городе стало меньше.

Но ведь на борьбу с ним брошено столько сил. Почему же его не стало меньше?

– Потому что у нас все коррумпировано и куплено. Самое страшное, что этот выгодный бизнес непосредственно прикрывают люди в высоких чинах. Что тут еще говорить…