Майкл Эдельштейн

Майкл Эдельштейн: Америка — страна возможностей, и я воспользовался этими возможностями

Недорогой письменный стол, пара жестких стульев и два полушкафа для документов — вот и вся меблировка небольшого офиса моего собеседника, где мы провели несколько часов. Взгляд останавливается на фотографиях зданий, владельцем которых является Михаил, и его собственных — вместе с женой, милой интеллигентной женщиной, и в компании с сильными мира сего — президентом Клинтоном, сенаторами, конгрессменами.

Необходимое предисловие

Простенький письменный стол, пара жестких стульев и два полушкафа для документов — вот и вся меблировка небольшого офиса моего собеседника, где мы провели несколько часов. Взгляд останавливается на фотографиях зданий, владельцем которых является Михаил, и его собственных — вместе с женой, милой интеллигентной женщиной, и в компании с сильными мира сего — президентом Клинтоном, сенаторами, конгрессменами.

Среди этих фотографий есть одна, где Михаил — в солдатской форме, с пышной шевелюрой. Датирована фотография 1954-м годом, о котором речь впереди…

В те далекие годы Майкл Эдельштейн был еще Муней Эпштейном… Теперь этот человек сидит напротив меня, на нем рубашка с расстегнутым воротом, подтяжки. Он почти лыс, но выглядит намного моложе своих семидесяти лет.

У него мягкие, дружественные манеры, но под внешним добродушием чувствуется твердость характера. Майкл — очень богатый и очень великодушный человек. Слушая историю человека, пережившего Холокост, кажется, что происходило это в какой-то нереальной жизни…

Жизнь назад…

Маленький Муня наблюдал, как однажды ранним утром праздника Суккот 1942 года войска СС входили в галицийское местечко Скала, находящееся на территории Западной Украины. Муня отчетливо помнит события того утра. Эсэсовцы согнали около 800 евреев (всего же в Скале проживало приблизительно 2000 человек) на территорию бывших польских казарм, огороженную колючей проволокой. Люди не понимали, для чего их собрали здесь и что их ожидает. Наконец, одна женщина не выдержала и спросила у офицера, что все это означает. Фашист тут же выстрелил ей в рот, и десятилетний Муня с ужасом увидел, как она падает в грязь, истекая кровью. Едва начало темнеть, Муня сказал матери Фейге: «Мама, я убегу отсюда». Та ответила: «Беги, сынок. Может быть, из всех нас ты один останешься живым». Это — последние слова, которые сын услышал от матери. Буквально на следующий день она погибла. Ей было 35 с небольшим лет.

Муня дождался, когда охранник, обходивший казармы, оказался в дальнем конце территории, кто-то приподнял колючую проволоку, и он выскользнул наружу. Еще один мальчик, его друг, последовал за ним. Они побежали, охрана заметила и открыла огонь. Друг споткнулся, упал, и его схватили. Это дало Муне небольшой выигрыш времени, он заметил покосившийся сарайчик и нырнул в него. Сарайчик оказался заполненным сеном… Немцы искали Муню повсюду, приближаясь к сарайчику. И вдруг навстречу немцам вышла украинская женщина и закричала: «Нихт юден», — евреев, мол, здесь нет. Немцы повернули обратно.

Пролежав несколько часов в сене, Муня решил идти в родное местечко и просить помощи у соседей. Но они прогнали его, не дав мальчику даже куска хлеба. Униженный и обиженный, Муня побежал в поле, лег лицом вниз и долго-долго плакал. На рассвете он увидел одинокую женщину, идущую по дороге. Он решился подойти к ней и спросить, что происходит в местечке. Женщина рассказала, что немцы ушли и угнали с собой всех оставшихся в живых евреев. Всё же мальчик снова побежал к своему дому, и — о счастье! — нашел там своего отца. Оказалось, что когда евреев загоняли в товарные вагоны, немецкий офицер вытащил его из толпы. Почему? Ему нужен был жестянщик для работы в его поместье… Отец каждое утро отправлялся на работу. Несколько месяцев отец и сын прожили вместе. Но они понимали, что долго так продолжаться не может. И присоединились к горстке других евреев, укрывшихся в лесу возле Скалы. В простой землянке они прожили весну, лето и осень. Раз в неделю Муня пробирался в родную деревню, выпрашивал еду и воду у крестьян. Люди, как правило, не отказывали ему, но однажды, когда землю уже прихватил мороз, Муня вернулся в землянку с пустыми руками…

Так, подвергаясь ежеминутной опасности, голодая и прячась то в землянке, то в самодельном подземном бункере дождались Муня и его отец дня освобождения — 22 марта 1944 года. Долгое сидение в бункере, вспоминает рассказчик, привело к тому, что его отец разучился ходить и выбрался из бункера ползком. Тем не менее, как военнообязанный он был призван в Советскую Армию, и Муня снова остался один. Надо было добывать себе пропитание, и 12-летний мальчик освоил инструменты отца-жестянщика. Из жести, а ее в то время найти было не так трудно — сколько развороченных крыш! — он научился делать кастрюли и даже сковородки.

С окончанием войны приключения Муни не кончились. Выжившим евреям Скалы предоставили выбор: стать гражданами СССР или Польши. Большинство выбрало гражданство Польши. Но маленькому Муне самостоятельно решать такие вопросы было не положено, он написал отцу, служившему, как мы помним, в армии, чтобы тот приехал как можно скорее. Отец приехал, оформил на себя и сына польское гражданство и в тот же день убыл в часть… вместе с сыном. В поезде нашелся врач, признавший Шулема непригодным к дальнейшей службе, в результате отец и сын смогли направиться в Польшу и дальше на запад, оказавшись, в конце концов, в лагере для перемещенных лиц в американском секторе оккупированной Германии.

В 1950 году Шулем и Муня (теперь, на американский манер, Соломон и Майкл) оказались в Соединенных Штатах, отец вскоре нашел работу по специальности (а был он, если вы помните, жестянщиком) и проработал по ней до конца своих дней. Майкл пошел по стопам отца, но в 1951 году его призвали в армию и отправили воевать в Корею.

— Я был хорошим солдатом! — с гордостью говорит Майкл, но в подробности своей корейской эпопеи вдаваться не стал. По возвращению из армии, в 1954 году, Майкл женился на Флоренс (Софии). В этом году — их «золотая свадьба».

— Майкл, вы владелец 80 домов на Манхэттене. С чего началась ваша «империя недвижимости»?

— Я люблю точность. Во-первых, не 80 домов, а 70, во-вторых, владею ими не я один, а моя семья: дети и даже внуки. В 1969 году я начал работать в кровельном бизнесе, в одной из крупнейших компаний такого рода в Бруклине. Как-то вожусь я на крыше, ко мне подходит человек — не знаю, откуда уж он появился на такой высоте — и говорит, что у хозяина здания какие-то неприятности с жильцами, и он хочет продать его. Я справился о цене, он назвал ее, и я, после некоторых раздумий, стал владельцем этого дома. Потом последовала вторая покупка, третья, методом проб и ошибок я продвигался вперед, иногда, впрочем, откатывался назад, но, в целом, мне удалось справиться с трудностями. Америка — страна возможностей, и я воспользовался этими возможностями.

— Сколько человек работает в вашем офисе?

— Непосредственно в офисе — 60. Например, на меня работает выходец из России Борис, сам в свою очередь нанимающий нужных ему сотрудников. Я плачу ему, а он платит им. С ним мы сотрудничаем несколько лет, он хорошо зарабатывает и смог купить себе хорошую кооперативную квартиру в престижном месте. Мне нравятся русские, я помню, как русские солдаты освободили меня. Они явились, как ангелы с неба. Когда солдаты пришли, они поделились с нами хлебом — черным горячим хлебом. Я не могу этого забыть… Один из моих русских жильцов здесь, в Вашингтон Хайтс, был очень беден. Поскольку он не мог платить ренту, я уменьшил её. Когда Виталий приобрел мебель, потратил много денег — я снова сократил ренту, а он подарил мне свои картины. Я не хотел их брать, но пару работ Виталий всё же уговорил меня взять. Потом он умер… В моих домах живут люди разных национальностей, но, как я уже сказал, к эмигрантам из России у меня особое отношение. Многие русские эмигранты встали на ноги, живут теперь не в моих домах, а имеют прекрасные виллы в Нью-Джерси и других штатах. Я очень этому рад.

— Инфляция, рост цен на электричество, воду и т.п. заставляют владельцев домов ежегодно поднимать квартплату. Но создаётся такое впечатление, что многие лендлорды поднимают её с некоторой выгодой для себя…

— Поднятие ренты, естественно, приносит прибыль лендлорду. Но люди несведущие думают, что любое увеличение квартплаты идет в карман лендлорда. Это не так. Начнём с того, что из 100 долларов прибыли 18 уходят на налоги на недвижимость. Городской совет дает нам право повышать ренту на 2% в год, 3-4% — за два года. В какие-то годы разрешается повышать ренту на 4%. Квартплата повышается по целому ряду причин. Каждый год профсоюзы, суперинтенданты просят повысить зарплату, строительные фирмы тоже повышают расценки, топливо растет в цене. Это цепная реакция. Если что-то дорожает, оно тут же тянет за собой всё остальное. Особенно топливо, поскольку оно импортируется, и добывающие его страны имеют возможность повышать на него цены.

Я владею здесь домами уже 35 лет, прихожу сюда почти ежедневно, и мои старые жильцы приветствуют меня. Район Манхэттена Вашингтон Хайтс, где мы с вами беседуем, сейчас намного лучше, чем был раньше. В этом, я считаю, есть и моя заслуга… Ни у кого из моих жильцов нет претензий ко мне, потому что я отношусь к людям так же, как к самому себе. У меня, как я сказал, работают люди многих национальностей, и все они, уверяю, довольны мной. Если вы улучшаете квартиры, меняете старые кухни, сантехнику в ванных комнатах на новые, то вы, естественно, увеличиваете ренту. Вот как раз сейчас Лев, инженер из России, ушел с моим шофером и менеджером в одну из квартир составлять чертеж на замену старого оборудования на новое, и естественно, такая замена будет стоить денег. Так происходит ежедневно, и в этом состоит наша работа.

— Вы занимаетесь строительством новых домов, Майкл?

— Как правило, нет — для этого имеются специальные компании. Старые, довоенные здания имеют высокие потолки, прекрасные паркетные полы, большие комнаты. Единственное, что нужно сделать — это освежить их. Иногда целые этажи надо обновить, сменить стенные шкафы, плитку. На Риверсайд драйв, например, я обновил пять квартир и сдаю их за 2100 долларов. Для Вашингтон Хайтс это большие деньги. Но это квартиры из трёх спален.

— Есть ли среди ваших жильцов обладатели так называемой 8-й программы, других государственных программ? Не лучше ли иметь дело с государством, доплачивающим тем, кто имеет на это право, чем с обыкновенными жильцами?

— Люди с низким доходом, как известно, поддерживаются правительством. Они имеют 8-ю программу, им помогает NYANA и так далее. Когда такие люди приходят ко мне, я тоже стараюсь им помочь: уменьшаю ренту на 50-100 долларов в месяц. К сожалению, есть и такие, которые могут работать, но не работают, сидят на вэлфере, поскольку сидеть дома и смотреть телевизор проще.

Предпочтительней ли иметь дело с государством, чем с жильцами? Отнюдь нет. 8-я программа создана для тех, кто не может оплатить ренту, то есть для беднейшего сегмента населения. Однако пользуются этой программой далеко не одни бедняки. Например, в офис приходит женщина и говорит, что у нее трое детей и нет мужа. Её ставят на 8-ю программу. Как лендлорд я знаю, что муж есть и он работает! Но носит другую фамилию. Таких людей много, особенно из Латинской Америки. Приезжая в США, они свой брак не регистрируют, заводят много детей — якобы вне брака. К сожалению, обман такого рода чрезвычайно распространён. Еще пример. Один из моих работников с 23-летним стажем женился. Его жена сохранила свою прежнюю фамилию. Он хорошо зарабатывал у меня, я предоставил ему квартиру, его супруга тоже снимала у меня квартиру, и он переехал к ней. Но он ведь суперинтендант — должен жить в специально отведенной для этой цели квартире и следить за порядком. По моему настоянию она переехала в его квартиру, но сказала, что хочет оставить за собой квартиру по 8-й программе, поскольку, в случае смерти мужа-суперинтенданта, ей негде будет жить. Я спросил ее: неужели ты вышла замуж, думая, что муж скоро умрет? И что вы думаете? Она сдала свою квартиру по 8-й программе родственникам и брала с них ренту большую, чем платила мне! Таким образом, она зарабатывала на моей собственности, а я терял! К сожалению, многие так поступают, обманывают правительство.

— Значит, вы как лендлорд имеете претензии к 8-й программе?

— Да, и объясню, почему. При возникновении даже небольших жилищных проблем квартиросъемщики перестают платить ренту. Причем иногда они сами нарочно устраивают утечку газа, засоряют канализацию и т.д. и вызывают инспектора. Инспектор приходит, отмечает неисправности, после чего правительство приостанавливает оплату по 8-й программе. Хуже всего, однако, то, что если с одним неплательщиком в течение одного или двух месяцев я особых потерь не ощущаю, то, обнаружив неисправности в одной квартире, государство одновременно перестает мне платить за все квартиры по 8-й программе! Из-за этого глупого правила лендлорды избегают 8-ю программу — что, конечно, плохо для бедных людей, да и для государства тоже, поскольку это убивает курицу, которая несет золотые яйца.

— У вас в офисе много фотографий известных политических деятелей. Знакомы ли вы с кем-либо из них?

— Я знал лично каждого мэра Нью-Йорка за последние 30 лет: Эдварда Коча, Динкинса, Джулиани. Мэр Динкинс часто назначал в офисы неквалифицированных людей, что привело финансы города в плачевное состояние, выросла преступность, наркоманы запрудили город. Изменения к лучшему начались при Джулиани. Он вычистил десятки нелегальных бизнесов, преступность резко пошла на убыль. При нем город изменился очень сильно. Из вашингтонских политиков я знаком с Генри Киссинджером. Когда он поехал в Китай, то взял с собой нашего раввина Атта. Сейчас я поддерживаю его сына, тоже раввина. Очень хорошо работает в Олбани мой добрый знакомый, спикер городской ассамблеи Шелдон Силвер, весьма влиятельный человек. Есть еще много высокопоставленных знакомых, всех не перечислишь.

— Расскажите немного о вашей супруге…

— Ну вот, например, такой штрих. Однажды был ужин в поддержку Армии обороны Израиля. Она сидела за столом (в гостинице Волдорф Астория) с молодыми людьми, инвалидами, в том числе эмигрантами из Советского Союза. И жена, растрогавшись, подарила в пользу израильской армии 88000 долларов.

— Два слова о вашей благотворительной деятельности…

Мы помогаем United Jewish Federation, я являюсь членом этой организации. Вложенные мною средства идут на исследования раковых заболеваний, а также на помощь пожилым людям во многих странах. Недавно мы были в Израиле с делегацией от этой организации. Кроме того, в составе делегации из 50 человек мы побывали в Берлине, где встречались с министром иностранных дел Германии Йошкой Фишером. Посетили Бундестаг и Еврейский музей в Берлине. Я познакомился с Ларри Сильверстейном, одним из владельцев разрушенных 11 сентября 2001 г. близнецов мирового торгового центра — он тоже был членом этой делегации. Нам хотелось, чтобы по музею нас поводил специалист. И Ларри позвонил Лебескинду, архитектору нового МТЦ. Лебескинд пришел и показал нам весь музей. В нем вы можете увидеть мое имя и имя моей жены — 10 лет назад мы подарили музею более 100000 долларов.

Вместо эпилога

В 1999 году Майкл, его жена Флоренс и двое их детей, Сьюзен и Ронни, поехали в Скалу. Ходили по местам детства Майкла, прерванного страшной войной. Майкл дал деньги на восстановление еврейского кладбища в своем родном местечке и на строительство мемориала в память расстрелянных евреев в районном центре в Борщеве…