Марко Армильято

Если хочется быть царем, надо становиться дирижером оркестра

Марко Армильято — о том, почему на Западе плохо знают русскую оперу.

Лауреат премии «Грэмми» Марко Армильято дебютировал в Москве в рамках фестиваля «Королевы оперы»: под его руководством оркестранты и хористы театра Станиславского сопровождали выступление Хиблы Герзмавы. Итальянский дирижер, регулярно ведущий спектакли в Метрополитен-опера, Венском и Баварском оперном театрах, ответил на вопросы обозревателя «Известий».

Вам уже приходилось работать с Хиблой Герзмавой?

— Да, она была чудесной Мими в «Богеме» в Баварской государственной опере.

Как организаторы фестиваля «Королевы оперы» на вас вышли?

— Это была инициатива Хиблы, она привезла меня сюда.

Что вы думаете об этой идее — устроить серию сольных концертов оперных див?

— Думаю, что это весьма опасная задумка. Организовать выступления 12 примадонн — что может быть сложнее? Но зато вы в Москве услышите лучшие голоса мира.

Вы не боитесь ехать в Россию после нападения на Сергея Филина?

— Совсем нет. Конечно, такие выпады против искусства шокируют. Но русская культура столь сильна, что она всё переживет.

Насколько типичны для театрального мира подобные битвы и скандалы?

— Увы, это нормально. Множество режиссеров являются персонами нон-грата в разных театрах, потому что они устраивали скандалы или создавали серьезные проблемы.

Вам удалось «спеться» с Анжелой Георгиу, которая считается одной из самых капризных примадонн.

— Анжела всегда четко знает, чего хочет. Иногда она перегибает палку в своей убежденности и, конечно, она совсем негибка. Некоторые воспринимают это как капризность. Но во всем, что она делает, есть логика. Если ее понять, работа идет превосходно.

Почему вы избрали стезю оперного, а не симфонического дирижирования?

— Это не мой выбор. Просто я любил оперу, начал работать в театре и погрузился в этот мир. Потом уже было трудно переключиться на симфоническое дирижирование.

В чем, на ваш взгляд, различия?

— По сути это одно и то же. Просто в опере ты не только работаешь с оркестром, но и координируешь свои действия с певцами. Голос — весьма специфичный инструмент, с которым надо обращаться очень аккуратно.

Значит, абсолютной монархии тут уже быть не может?

— В симфоническом дирижировании ты царь, в оперном — один из важных участников процесса, который должен повести всех в правильном направлении. Конечно, когда дирижируешь одним лишь оркестром, не нужно думать о сценографии, о хоре, о глупых иногда певцах. Если хочется быть царем, надо становиться дирижером симфонического оркестра. Но меня это не беспокоит. Я считаю, что царем должен быть композитор, а не дирижер.

А качество оперных и симфонических оркестров разве не различается?

— Оперные оркестры сильно подтянулись за последние 20–30 лет.

Судя по вашему послужному списку, вы предпочитаете итальянскую оперу.

— Нет, просто я итальянец, и со мной заключают соответствующие контракты — отчасти из-за языка.

Почему русская опера не очень хорошо известна на Западе?

— Тоже из-за языка. Я никогда не дирижировал русской оперой, но очень хочу это сделать. Россия — одна из самых музыкальных стран мира. Не я первый говорю об этом.

Какая страна дает миру лучшие голоса?

— Думаю, что сейчас лучшие певцы рождаются в Восточной Европе. Раньше лидировала Италия, вы знаете. Но в последние 20 лет у нас было столько политических проблем, власть была такой неустойчивой, что мы забросили те сферы, которыми раньше гордились. Мы сдали позиции в опере, в музыке, в искусстве. Люди едут в Италию насладиться искусством моей прекрасной страны и оказываются в замешательстве. Мы должны с этим что-то делать.

В России тоже полно политических проблем.

— Да, но вы все еще уважаете искусство. Я в этом уверен.

Лучшие русские певцы нечасто поют на Родине. У вас так же?

— Да. Раньше итальянский вокалист постоянно пел в Ла Скала и иногда — за рубежом. Теперь все наоборот. Когда, например, Чечилия Бартоли приезжает в Италию, с ней обращаются, как с рядовой певицей. Весь мир знает, что она уникальна, а итальянцы почему-то не знают. Нет пророка в своем отечестве.

Вы часто выступали с «Тремя тенорами». Какими были отношения внутри звездного трио?

— Чудесными. Нет, честно! Я же все время был с ними.

Неужели никакой ревности?

— Они же все были на вершине оперного мира. Если певцы такого уровня решают собраться вместе для участия в одном проекте, здесь уже не может быть проблем. Хосе Каррерас был художественным директором трио. Он принимал решения за всех, и остальные всегда соглашались.

С Паваротти вы были особенно дружны?

— Для меня Лучано — как член семьи. Мы вместе выходили на сцену множество раз. Прежде всего, я считаю его голос лучшим в истории. Лучше Карузо, Джильи и всех остальных. Конечно, я не имею права так говорить, поскольку не слышал Карузо вживую, но звук Лучано был совершенно невероятным.