Марк Алмонд

Биография

Марк Алмонд превратил дискотеку в исповедальню. Кабареточный грешник-святоша, его песни - та самая философия будуара, влажные истины и дискотечные Венеры в мехах. Татуированный красавчик, на его груди и руках ангелы картинно бьются с демонами. Стиль Алмонда в Англии называют "torch song", дословно - "песнь факела", по смыслу - "жестокий романс". Очень похоже".

Не так уж легко ужинать с человеком, с песнями которого ты прожил жизнь, и не одну. Ожидая Марка Алмонда в итальянском ресторане "Папараци", я думал о том, что иногда полезнее не встречаться со своими кумирами, чтобы не испытывать разочарования от столкновения с реальностью. Но я знал - ведь мы уже встречались пару лет назад, - что Марк в точности такой, каким должен быть. Я имею в виду - такой, каким я его себе представлял все эти годы, слушая его музыку. Это бывает не всегда - когда человек полностью соответствует своему творчеству. В Алмонде нет разделения на артиста и человека, он пел всегда так, как жил. И поэтому его "живые" концерты каждый раз бывают особенными.

Вот он входит: по большему счету Алмонд мало изменился внешне. Нет, не с нашей последней встречи, а за все эти годы своей бурной и противоречивой карьеры. Верно гласит циничная народная присказка - маленькая собачка - всегда щенок. Он все так же похож на маленького бесенка, каким мы видели его еще в первых клипах Soft Cell: рост 160 см, черные, как смоль, волосы, на пальцах - вульгарные перстни с черепами. Вот только татуировок поприбавилось. Это бросилось в глаза, когда на сцене МХАТа им. Горького Марк сбросил плащ и остался в кичевой майке с адским, по-видимому, пламенем. Он верит в оккультное значение своих татуировок, и суть его творчества лучше всего отражают две: ангел на правом плече и бес на левом.

Еще я отметил, что Марк в том же самом длинном черном пальто, что и в прошлый раз - может быть, он надевает его только в холодной России?

Какой ценой он сохраняет вечную молодость, той же, что его любимый герой Дориан Грей? Но нет, морщины не скрыть вблизи, когда вы разделены только столом.

Андрей Бухарин: Очень приятно, что ты стал частым гостем в России. Чувствуешь ли ты какую-то связь с нашей страной?

Марк Алмонд: Я уже третий раз в России, и всегда мне оказывают очень теплый прием. (Во рту у него утренней звездой вспыхивает вмонтированный в зуб бриллиант. Он всегда обожал звезды - "Stars We Are", "Fantastic Star" - названия его альбомов, "Blue Star Records" - название его лейбла.) Люди здесь знают почти все мои пластинки. Каждый раз я встречаю новых поклонников, и каждый раз я вижу, как здесь что-то меняется. Каждый раз для меня это какой-то новый опыт - приезжать сюда и играть концерты. Москва стала одним из моих любимых городов в мире.

АБ: Ты приезжаешь, несмотря на все наши катаклизмы. Не боишься?

МА: Нет, совершенно не боюсь. Я из Лондона, терроризм там обычное дело. Долгие годы из-за проблем в Северной Ирландии у нас взрывали бомбы, или сообщали о том, что они якобы подложены. Поэтому мне кажется - глупо бояться, что со мной что-нибудь может случиться. Когда в 1993 году я в первый раз собирался ехать в Россию, знакомые говорили мне, что я, наверное, сошел с ума, ведь там такая нестабильная обстановка. Но мне было интересно, потому что это было время перемен. С тех пор многое изменилось, и если я не боялся приехать тогда, так чего же мне бояться сейчас?

АБ: На твоем последнем альбоме "Open All Night" играют два русских парня. Где ты их выкопал?

МА: Я случайно нашел их в каком-то кафе, где они играли. А я как раз записывал песню "Night And Dark", в которой, по-моему, есть какое-то русское чувство. Знаешь, что-то такое - скрипка, аккордеон. И пригласил их поиграть на этой песне.

АБ: Я нахожу в твоем творчестве много элементов музыки народов мира: арабской, турецкой, французской, испанской, бразильской. Чувствуешь ли ты себя космополитом?

МА: Да, я чувствую себя очень космополитичным человеком. Я люблю путешествовать, и возможно моя музыка - это частично попытка воссоздать это волшебное чувство экзотики. Мне нравится влияние различных мест на мою музыку. И я использую музыку разных культур, чтобы воссоздать цвета, атмосферу и тайну этих мест в моих песнях. Россия, кстати, очень сильно влияет на меня. Люди здесь мне дарят записи русской музыки, мне очень нравится старый русский певец по имени Александр Вертинский. Верно? Это просто замечательные песни, и мне близка их стилистика.

АБ: Это наш последний декадент.

МА: Мне бы хотелось, чтобы кто-нибудь перевел мне некоторые из его песен.

АБ: Хочешь спеть?

МА: Да, ты же знаешь, я пел песни Жака Бреля и других старых артистов, и я хотел бы, чтобы в моем репертуаре оказался и русский певец Это было бы здорово.

* * *

Первый раз он спел песню Жака Бреля еще в 1982 году на пластинке своего радикального проекта Marc And The Mambas. Потом в 1988 Алмонд записал целый альбом песен великого шансонье, названную "Жак" и признанную вдовой Бреля лучшей интерпретацией творчества ее покойного мужа. А в 90-е на небольшом лейбле выпустил целый французский альбом "Абсент".

* * *

АБ: Вообще-то, как я понимаю, это смело - петь французов в Англии.

МА: В некотором смысле - да. Британцы не очень-то принимают французскую музыку. В том смысле, что французы лучше воспринимают английскую музыку, чем англичане - французскую. Британцы ведь склонны к самоизоляции, знаешь, такой подход; британское и только британское. И поэтому когда в моей музыке проскальзывают влияния других культур, англичане иной раз этого просто не понимают и даже считают смешным. Но что касается меня, то я гражданин мира, я бы сказал - мультиевропеец, так что для меня естественно использовать чужие влияния.

АБ:Ты должен был выпустить свой последний шедевр на Echo Label еще давно, а вышел он только в этом году и на твоем собственном лейбле.

МА: У Echo Label были серьезные финансовые неприятности, и они наняли нового директора, а тот решил сделать лейбл гораздо более поп-ориентированным и мейнстримовым. Он сказал мне, что мой альбом не совсем та музыка, которую он хотел бы выпускать. На что я ответил: тогда отдайте мне альбом, и я выпущу его сам. Он сказал, что уважает меня как артиста, и отдал мне готовый альбом, как не вписывающийся в новую концепцию стилистики лейбла. Так у меня появилась возможность выпустить его самостоятельно, чему я очень рад, потому что впервые получил полный контроль над своей записью. Это был для меня новый опыт.

АБ: У тебя в шоу-бизнесе репутация "трудного артиста". Ты часто конфликтуешь с рекорд-компаниями?

МА: Только с теми, кто относится ко мне как к идиоту. Мне приходилось работать со многими звукозаписывающими компаниями, которые пытались влиять на меня в меру собственных представлений о том, каким я должен быть. То есть подписывали они контракт с Марком Алмондом, а сделать пытались из меня кого-то другого. Только в таких случаях и возникали какие-то конфликты. За 20 лет я выпустил много пластинок, и думаю, что заслужил право, чтобы ко мне как артисту относились с уважением. Просто я всегда возвращаю людям то, с чем они приходят ко мне. Вся эта дурная слава идет из моего опыта сотрудничества с компаниями, которые относились ко мне без всякого уважения, а также с музыкантами, которые, работая со мной, пытались использовать меня.

* * *

С какими только рекорд-компаниями не работал Алмонд за эти годы: Mercury, Virgin, EMI, BMG... Все время повторялся один и тот же сюжет: мейджоры (крупные корпорации) покупались на знаменитое имя, но Алмонд никогда не продавал достаточно пластинок, чтобы удовлетворить их аппетиты. Слишком сильна оказывалась его панковская закваска. Обладая всеми данными большой поп-звезды, Алмонд никогда ею не был, даже если его песни занимали первые строчки хит-парадов. К тому же он всегда водился с самыми сомнительными персонажами. Еще в бытность суперпопулярного Soft Cell (его дуэта с электронщиком Дэйвом Боллом), он пустился в турне по Америке в составе совершенно дикой группы The Immaculate Consumptive, куда входили Ник Кейв, Лидия Ланч и Джим Foetus. Тогда же он записался в нескольких песнях на первых альбомах оккультных Psychic TV и Coil. На обложке первого Маге And The Mambas его можно увидеть в обнимку с Дженезисом Пи-Орриджем, человеком, которого в конце концов выслали из Англии чуть ли не за сатанизм. Имя Марка Алмонда было постоянно окружено всевозможными скандалами. Бывали случаи, когда его песни запрещались к радиотрансляции из-за откровенности тем и языка. В 80-е среди журналистов ходили пересуды по поводу двухметрового тигрового питона по имени Шланг, которого Марк держал в своей маленькой лондонской квартире, забитой коллекциями всевозможного кича, собираемого им по блошиным рынкам мира.

* * *

АБ: По-видимому с тем, что ты выпустил альбом самостоятельно, и связано то, что он намного менее попсовый, чем предыдущий - "Fantastic Star"?

МА: Не только. Еще из-за того, что я расту. "Fantastic Star" вышел четыре года назад, а записан был еще раньше. И во мне с тех пор многое изменилось, у меня уже нет былого желания быть поп-звездой. Была у меня в жизни такая фаза, но больше к этому я не стремлюсь. Я хочу делать более интеллектуальную музыку для людей, которые выросли вместе со мной. Я не чувствую внутренней потребности добиваться какого-то коммерческого успеха. Если я и запишу коммерческую пластинку, то только из-за того, что мне этого захочется, а не от того, что на меня давит рекорд-компания. А что касается последнего альбома, то я хотел сделать его более душевным, обращенным внутрь, в то время как на "Fantastic Star" я выглядел поп-персонажем. Впрочем, может быть тогда я просто заново открывал свою молодость со всеми ее кумирами.

АБ: Последний альбом очень ночной, во всех смыслах. Что такое ночь, ночная жизнь для тебя?

МА: Большую часть своей жизни я провожу ночью. Когда я закончил школу, я работал в клубах, барах и тому подобных местах, и там познакомился с ночным миром. И это был мир, который понимал меня, потому что в обычной жизни я чувствовал себя чужим, аутсайдером. Так что меня притягивал мир, который принимал меня как личность. Я всегда чувствовал, что этот ночной мир похож на настоящую жизнь со своими законами и правилами. Это тот мир, о котором я пишу свои песни и который очень хорошо знаю. Ночное время - это время, когда мы можем воплощать свои фантазии, это время, когда мы близки со своими любимыми, это время, когда мы можем быть самими собой. Я хотел, чтобы этот альбом стал таким чувственным аккомпанементом ночи, чтобы кто-то мог послушать его ночью с любимым. Альбом, под который можно заниматься любовью.

АБ: Я знаю, что у тебя только что вышла автобиография "Tainted Life". Что тебя заставило взяться за перо - потребность оглянуться назад, подвести какие-то итоги?

МА: Много причин. У меня была очень сложная, хаотическая жизнь, и эта книга стала для меня способом хоть как-то навести в ней порядок. Да, подвести какие-то итоги и двигаться дальше. Ведь я уже много лет занимаюсь музыкой, дал много интервью, ответил на много вопросов, и наступило время рассказать обо всем собственными словами. Написать правду о многих небылицах, которые обо мне ходят. И написать честно правду о себе и обо всех проблемах, с которыми я сталкивался. Проблемах с наркотиками, любовных, обо всем плохом, что происходило в моей жизни. О том, чему я научился, о своем жизненном опыте. Также много о музыкальном бизнесе во всем его безумии, причем от лица человека, который всегда был в этом бизнесе аутсайдером. Также много о тех временах, когда я вырос, о том, как менялись времена, как менялся я. В книге очень много мрачного, но и много смешного. Потому что мое видение мира весьма... ну, может быть, немного циничное, но очень по смешному циничное.

АБ: Надеюсь, тебе не понадобился помощник-журналист, как это обычно водится у поп-звезд?

МА: Я написал большую часть книги сам, но работал я все-таки вместе со своим хорошим другом, моим менеджером. Он помог мне привести мои писания в порядок. Все дело в том, что у меня дислексия (болезнь, когда человек имеет трудности с письмом. - АБ). Так что он сильно помог мне со структурой книги, редактурой.

АБ: В прошлый раз ты мне сказал, что все твои проблемы в твоих песнях. То же самое и с книгой? Насколько я слышал о ней, она очень откровенна. Ты пишешь, что на протяжении многих лет тратил огромные деньги на наркотики.

МА: Я думаю, что это несколько разные вещи. Мои песни - это лекарство от моих проблем. Песни спасают от них, а книга только рассказывает. В ней очень много тяжелых моментов, о том, как я рос с отцом-алкоголиком, о наркотиках, проблемах с учебой. Но у нее хороший конец. Потому что я достиг какого-то определенного положения. Может быть через год все и изменится, но сейчас я счастлив тем, кем я являюсь и где нахожусь. Эта книга - рассказ о погружении на самое дно и о том, как потом я опять поднялся на поверхность.

АБ: Какой период в твоей карьере был самым трудным?

МА: Скорее всего на стыке 80-х-90-х. Пожалуй, тогда я столкнулся с наибольшим количеством проблем, хотя и натянул на себя маску того, что со мной все о'кей. Я работал, выпускал пластинки, но на самом деле моя жизнь рушилась. Даже когда я в первый раз приехал в Россию, это еще было тяжелое для меня время.

А также, когда я впервые столкнулся со славой, - это когда на первые места в чартах поднялась "Tainted Love". Это было шоком для меня. Я оказался не готов к этому. И обращался со славой совершенно неправильным образом.

* * *

Да, Марк прославился мгновенно. Один из первых же синглов Soft Cell - "Tainted Love", версия боевика жены Марка Волана Глории Джонс (не путать с Грейс Джонс) стала "номером один" не только в Англии, но в и США. Слава и деньги обрушились на Марка и Дэйва совершенно неожиданно для них. Они перебрались в Нью-Йорк, где пустились во все тяжкие: ночные клубы, наркотики, ссоры с важными персонами шоу-бизнеса. Вся дальнейшая история Soft Cell - это беспримерная битва со славой и успехом, битва до победного конца. Их третий неистовый, очень демонический альбом был назван абсолютно точно - "The Art Of Falling Apart" ("Искусство распада"). Абсолютно выдающаяся в этом смысле была песня "Мартин" - десятиминутная бешеная композиция с грохотом литавр, в финале которой звук начинает рваться на куски под дурные голоса демонов, взывающих к человеку по имени Мартин. На его обложке Марк и Дэйв сфотографированы в страшных потрескавшихся масках среди праха, пепла, фальшивого жемчуга и костей, подаренных, кстати, Пи-Орриджем и Дэвидом Тибетом.

Следующий и мало кому теперь известный альбом 1984 года был вдохновлен маркизом де Садом и назывался "Эта последняя ночь в... Содоме". Она и в самом деле оказалась последней. Резкий скрежещущий звук, пулеметные очереди ударных, тексты со словами "встреть убийцу, мой ангел..." - Soft Cell напоминал рассыпающийся на детали автомобиль, который несся на двух колесах по краю пропасти. Марк и Дэйв сознательно хотели сделать пластинку тяжелой и некоммерческой, насколько это возможно.

И этот гимн боли, саморазрушения и беспредела своей цели достиг: публика была расшугана, тиражи упали, и рекорд-компания разорвала с ними контракт. И наши дестройеры разошлись в разные стороны - наверное, они видеть друг друга не могли. Такая музыка даром не дается. Хитовая "Tainted Love" до сих пор может сколько угодно звучать на радио, но поверьте мне -эти два забытых альбома останутся в истории уникальными записями 80-х годов. Но вот насчет рубежа 80'х-ЭО-х Алмонд меня удивил. Я-то думал, что это был его пик. После конца Soft Cell он начал сольную карьеру и нашел собственный уникальный стиль - пост-панковское декадентское кабаре (или шансон, или романс, кому как нравится). В 1988 году его кавер-версия старого шлягера "Something Gotten Hold Of My Heart", исполненная вместе : автором - эстрадной звездой б0-х Джини Питни, вновь поднялся на самую верхнюю строчку английских чартов. И благообразные :старушки начинают разбавлять на концертах его одетую в черное аудиторию. А в 1993 Алмонд дает большое триумфальное шоу в самом престижном зале Англии - Роял Альберт Холле.

* * *

АБ: Что такое успех для тебя? Мне кажется, что ты часто бежишь от него.

МА: Успех для меня - это понятие, совершеннo не связанное с моими пластинками. Это не связано с тем, сколько я заработал денег или номером, который заняла моя песня в чартах. Для меня это не успех. Успех для меня - это когда я горжусь тем, что я сделал, будь то концерт, альбом или просто что-то в моей личной жизни.

* * *

Если про артиста говорят, что он культовый, а в отношении Алмонда это безусловно так, то это, к сожалению, означает, что он продает недостаточно много дисков. В этом году он сделал лучший за последние десять лет альбом "Open All Night". Но когда я говорю "лучший", я имею в виду музыку, а не его популярность. Выпущенный независимым лейблом, "Open All Night" не получил достойной дистрибьюции, а значит, и продавался недостаточно хорошо. История Алмонда - история взлетов и падений, коммерческих провалов и самой невероятной любви поклонников. На каком еще современном концерте вы смогли бы увидеть эти горы цветов, которыми начали заваливать Алмонда еще до того, как он открыл рот. Я думаю, это и есть самая лучшая, самая достойная популярность.

* * *

АБ: На американском издании "Dark And Night" есть бонус-трек с чудесным названием "Прекрасные неудачники" (Beautiful Losers). Это как-то связано с романом Леонарда Коэна?

МА: Нет, мне просто понравилось название. Я знал, что есть такая книга, но не знал, что ее написал Леонард Коэн. Замечательное выражение, оно мне очень нравится.

АБ: Ты в своих песнях часто обращаешься к темным сторонам жизни, что, как мне кажется, противоречит установкам западного общества на позитивность, бодрость и оптимизм. Люди, следующие им, похожи на страусов, прячущих головы в песок, - лишь бы не видеть, что на свете есть страдания, болезни, смерть.

МА: Мне кажется, что касается западной цивилизации, это не совсем так. Мне трудно сравнивать наши проблемы с теми, с которыми люди сталкиваются здесь. Но в западной культуре тоже очень много грусти, и есть много людей недовольных тем, что происходит вокруг. Хотя надо признать, - в западной культуре очень много лицемерия. Мне же нравится видеть правду жизни. И я люблю писать об этой правде, хотя, конечно, я и романтик. Я бы назвал себя парадоксально - циничным романтиком. Мне нравится снимать розовые очки и видеть всю эту жизненную грязь, все это дерьмо. Я знаю, жизнь может быть ужасной, но в ней все же много и хорошего. Это романтическая сторона меня. Хотя очень многое меня и злит. Я бы сказал так: я грустен, но у меня есть надежда.

АБ: Зная, что ты дружил и сотрудничал с такими персонажами, как Coil или Psychic TV, хотел тебя спросить: интересуешься ли ты магией, оккультизмом и тому подобными вещами?

МА: Ты прав, я очень интересуюсь всякими тайнами жизни. Меня всегда занимало неизвестное и разные вопросы, на которые нет ответов. Я открыт таким вещам. К примеру, я верю в НЛО.

АБ: Ты никогда не скрывал своей сексуальной ориентации. Но меня, честно говоря, раздражает, когда в нашей прессе тебя подают чуть ли не как посла гей-культуры. Ведь твои песни нужны самым разным людям. И вообще - существует ли на самом деле гей-сцена?

МА: Да, меня тоже это бесит. Всегда существуют люди, желающие загнать геев в резервацию. Пытаться говорить, что если этот писатель или артист гей, то он только для геев - это нонсенс, чепуха. Я всегда старался оставлять сексуальную сторону своей жизни только для себя. Конечно, в моих песнях, в моей книге отражается моя жизнь, но я никогда не пытался представить себя артистом-геем. Потому что я хотел бы, чтобы мои песни слушали разные люди - геи, негеи, люди разных культур. Я не хочу, чтобы меня заносили в какую-то категорию, засовывали в какую-то голубятню (в переводе на русский получился хороший каламбур. - АБ). Это как поместить человека в гетто. Я не гей-артист, я многогранный артист. Я - это не только моя сексуальная ориентация, мне есть много чего сказать. И я не хотел бы быть клишированным.

АБ: Изменилось ли в 90-е в Англии отношение общества к геям по сравнению с прошлым десятилетием?

МА: Да, отношение к геям очень сильно изменилось. Хотя, конечно, гомофобия еще существует. За это время появилось много общественных фигур-геев: политиков, кино-, поп-, телезвезд, писателей, причем очень заметных. Но у людей все равно остается какое-то навязчивое чувство в отношении гомосексуальности. И в газетах постоянно обсуждают, гей тот или иной человек или не гей. Пора уже с этим покончить, пора вырасти, стать взрослыми. Мне все равно, кто гей, а кто нет, мне это совершенно не интересно. За исключением того случая, когда я хочу переспать с этим человеком.

АБ: Что ты думаешь по поводу этой истерии, связанной с миллениумом? Неужели что-то изменится в этом лучшем из миров?

МА: Ну да, люди ожидают чего-то удивительного, готовят себя к чему-то невероятному, будто мир изменится после Нового года. Но я думаю, что мир останется ужасающе таким же. За исключением может быть только того, что станет еще более усредненным. Миром, в котором все хотят быть одинаковыми, где все хотят читать одни и те же книги, слушать одну и ту же музыку, носить одну и ту же одежду. Мне это не по душе. Я не люблю посредственности.

АБ: И все-таки дежурный, неизбежный вопрос, которым так правильно заканчивать интервью. По крайней мере, в конце этого чертова тысячелетия. Как ты сам собираешься встретить Новый год?

МА: Что касается меня, то я хотел бы отправиться на вечеринку в Купол (Dome -сооружение, специально возведенное в Лондоне к встрече миллениума. - АБ), а остаток вечера провести у себя дома только с самыми близкими друзьями. Потому, что куда бы ты ни пошел, всегда найдется вечеринка лучше, чем та, на которую попал ты. На самую лучшую все равно не попадешь.