Марина Ходорковская

МИША ГОВОРИТ, ЧТО В ПИОНЕРСКОМ ЛАГЕРЕ БЫЛО ХУЖЕ

25 октября исполняется ровно год со дня ареста Михаила Ходорковского. Именно 25 октября в аэропорту Новосибирска на борт его самолета поднялись следователи Генпрокуратуры. О том, как семья Ходорковского провела этот год, рассказывает его мама Марина Филипповна.

Мы встретились с Мариной Филипповной Ходорковской в подмосковном местечке Коралово. Там, где находится одноименный лицей. Для родителей Михаила Ходорковского этот лицей стал делом жизни. Делом, которое может исчезнуть: мама знаменитого узника призналась, что средств у лицея осталось не более чем на год.

В лицее учатся 168 детей. У 33 из них никого в мире нет. В минувшую субботу лицею исполнилось десять лет - дети дали праздничный концерт, на котором благодарили "ЮКОС" и учителей. А через два дня - годовщина ареста Михаила Ходорковского. Этот день отмечать не будут никак - по словам Марины Филипповны, традиций по этому поводу еще не сложилось. Она надеется, что и не сложится.

- Марина Филипповна, а сын знает, что у лицея проблемы?

- Знает, конечно. И он сказал: "До тех пор, пока у меня есть хоть одна копейка, лицей будет существовать". Но вы же сами понимаете, сейчас ничего нельзя сказать определенно. Вообще, весь этот год для меня как тяжелый сон. Хочешь проснуться, а не можешь.

- Давайте вспомним, что было год назад. Платона Лебедева к тому времени уже арестовали, напряжение висело прямо в воздухе. Многие считали, что Михаилу Ходорковскому лучше уехать из страны, как это сделал, к примеру, Березовский...

- Он об этом и слышать не хотел. Я бы, наверное, тоже не уехала. Хотя я, как мать, в какой-то степени хотела, чтобы он был где-нибудь там, на свободе. Но я знаю, что для него морально было бы хуже. Я не думаю, что тем, кто уехал, сейчас морально легко.

- Как вы узнали об аресте?

- Все последние годы я, как проснусь, включаю телевизор. Чтобы посмотреть, что говорят про Мишу. Особенно начиная с прошлого лета. Но в тот день я проспала. Мне позвонила сестра Бориса Моисеевича (отца Михаила Ходорковского. - "Известия") и все рассказала. Я сразу поехала к невестке и жила у нее первое время. Было очень тяжело, по телевизору говорили, что его били. Били по голове. Потом это опровергли, но я не верила. Мне звонили адвокаты, говорили, что не было этого. Но я все равно не могла успокоиться, пока его не увидела. Первое свидание было через несколько недель. Точно уже не помню, но после ареста прошло уже много времени. Я очень волновалась, подготовила целый список вопросов. И одна женщина, сотрудник "Матросской Тишины", увидела этот список и сказала: "Давайте, чтобы вы времени не тратили, я вам расскажу". И пока я ждала, она мне рассказала, как он питается, в каких условиях живет... Я очень боялась увидеть Мишу скисшим, сломленным. Но когда увидела его глаза, поняла, что с этим все в порядке. Он сам сразу сказал: мама, я чувствую себя хорошо, не волнуйся. Но я, конечно, понимаю, что первые дни были для него самыми тяжелыми.

- Сын изменился за этот год?

- Разве что похудел. А морально - абсолютно никак не изменился. Он знал, на что идет. Считает, что сделал все так, как должен был.

- А как супруга, дети Михаила Борисовича отнеслись к тому, что его арестовали?

- Для жены все это, конечно, очень тяжело. Нам с Борисом Моисеевичем проще - мы понимаем, что происходит, мы еще помним рассказы тех, кто пережил 37 год. А она выросла уже совсем в другой среде, для нее это катастрофа. Она мне рассказывает, что на свиданиях просит охранников хотя бы дотронуться до него. Двое мальчишек и дочь растут без отца. Особенно тяжело для Насти, ей ведь 12, все понимает. Хорошо, в школе у нее нормальный директор, и там все в порядке. Я спрашиваю ее, как ребята на все это реагируют, говорит, что все нормально. Да я и сама видела, когда к ней девочки в гости приезжали на день рождения, что все в порядке.

- А младшие - Илья и Глеб?

- А они пока почти ничего не понимают. Они привыкли, что папа вечно в командировках. Хотя уже задают вопросы. Например, что такое тюрьма, почему из нее не отпускают людей. На ближайшее свидание их разрешили взять с собой. Договорились так, что если будут плакать, то их сразу уведут. - Настя приходила, а сыновей Миша уже год не видел. Настя, кстати, и в суд приходила. Ее сначала пустили, а потом выгнали. Оказывается, есть какая-то норма, по которой в суде нельзя находиться до шестнадцати лет. Она так обиделась. Говорит: "Я что, плохо себя вела!? Я вообще молчала".

- После ареста отношение ваших знакомых, подруг как-то изменилось?

- Нет, вы знаете, все с пониманием все восприняли. Ни от кого никогда не слышала ничего плохого за это время. А вот бывшие партнеры Миши - там сразу очень хорошо высветилось, кто есть кто. Что самое интересное - те, кого Миша считал очень хорошими знакомыми, с кем он часто общался, вдруг звонить перестали. А те, кто был более, скажем так, далек, стали постоянно звонить, предлагать помощь. Те, от кого мы этого даже не ожидали, предлагали чуть ли не детей взять на время. На первых Миша не обижается. Он понимает, что это жизнь, что люди разные и что не могут быть все идеальными и порядочными.

- Вам сейчас приходится и передачи носить, в очереди в СИЗО сидеть. Вы ощущаете себя частью этого сообщества родственников заключенных?

- Конечно. Там никто к нам по-особому не относится. Один раз только женщина, которая откуда-то издалека приехала, говорит: "Ну, что маво посадили - это ладно, но тут же сам Ходорковский!" Мы ей ничего не стали говорить. Вот только холодно там, в приемном отделении. Здание старое, трубы, видимо, совсем сгнили. Я предложила прислать людей, чтобы ремонт сделали. Говорят: нельзя. Вообще, персонал "Матросской Тишины" очень корректно себя ведет. Другое дело, что есть какие-то строгости, связанные с режимом. Лекарства, например, очень трудно передать. Миша просил что-нибудь для желудка, питание - сами понимаете. И оказалось, что очень трудно передать обычный Альмагель. Письма с трудом доходят. Я два послала, дошло только одно. Кстати, с телеграммами проще. В них же невозможно ничего водяными знаками написать, поэтому их не так досматривают. Но мне Миша однажды сказал, что в пионерском лагере было хуже. Пространство такое же ограниченное, но передач два раза в неделю не было. Тем более отоспался за пятнадцать лет. Он просит побольше орехов - они в камере очень почему-то любят орехи. Все время говорит, что у них самая чистая камера, что он всех заставляет поддерживать чистоту. Говорит, что много двигается. Я его спросила: "Как же ты там двигаешься, камера-то маленькая, вас четверо?" Он говорит: "А они все лежебоки, так что у меня много места".

- Он пытался спрогнозировать, когда и как все это может закончиться?

- Он понимает, что делать прогнозы бессмысленно. Даже суд проходит абсолютно непредсказуемо. В суде читали-читали документы, а потом ни с того ни с сего начали допрашивать свидетелей. Но многие свидетели обвинения так выступают, что защита лучших бы не нашла. В четверг, вот, был бывший замдиректора "Апатита" Владимир Серегин. И он рассказывал, как плохо было до прихода Миши и как хорошо после. Шохин ему говорит: он же вас уволил. А тот: ну и правильно уволил, они, дескать, молодые, а нас уже на пенсию пора было отправлять. Мне и Миша как-то сказал, что с каждого заседания он выходит с хорошим настроением.

- За этот год прошли выборы президента. Владимира Путина поддержало большинство населения страны. Как Михаил Борисович к этому относится?

- Очень философски. Он понимает, что Путин будет у власти, пока этого хотят люди. И понимает, что таких, как он, будут разорять и сажать до тех пор, пока большинство людей этого хочет. Он понимает, что не он последний. Он видит, что власть делает очень серьезные ошибки, но понимает, что все это потому, что люди хотят, чтобы было именно так.

- Я понимаю, что говорить об этом пока рано. Но все же, когда Михаил Борисович выйдет на свободу, что он будет делать? Будет ли продолжать заниматься бизнесом?

- Он всегда говорил, что занимается бизнесом лет до 45. А после этого будет заниматься просветительской деятельностью. Это и лицей, и фонд "Открытая Россия". Он уверен, что к демократическому обществу нужно приходить через широкообразованных людей. Мне кажется, бизнесом он больше не будет заниматься. И уж точно не будет заниматься политикой - он этого никогда не хотел.