Любовь Гречишникова

Биография

Самые яркие и запоминающиеся шоу на главных концертных площадках страны мы привыкли связывать сегодня лишь с именами своих любимых артистов. И мало кто знает, что у таких значительных музыкальных и зрелищных событий, как Неделя высокой моды в Москве или Прощальный концертный тур Иосифа Кобзона, юбилейные программы Людмилы Зыкиной, Надежды Бабкиной, Юрия Башмета, Игоря Николаева, Владимира Винокура, Ефима Шифрина, Александра Буйнова, Кристины Орбакайте, новогодние "Огоньки" РТР или концерты в День милиции, фестивали "Славянский базар" или "Казачий круг" есть один и тот же автор - режиссер-постановщик Любовь Гречишникова.

- Люба, все девочки, особенно красивые, мечтают стать актрисами. И я никогда не поверю, что тебя эта <высокая болезнь> миновала, что ты сразу захотела стать именно режиссером.

- Не миновала. После школы поступила я в ГИТИС, на актерский факультет к Юрию Александровичу Завадскому. И была самым счастливым человеком на свете. Но благополучное течение жизни уже к 4-му курсу начало угнетать. Захотелось перемен, самостоятельности. После окончания института отправилась в Ленинград, <показалась> и была принята в театр Ленинского комсомола. Три года напряженной работы: репетиции, роли, гастроли. Все как мечталось. Мучило только одно: я оказалась хронической, неизлечимой москвичкой. Никто так и не понял, почему я ушла из театра. Приехала в Москву - на пустое и ровное поле. Полная невостребованность. Ужас.

И тогда я вспомнила свою детскую молитву про табуреточку. Мне было годика четыре или пять, и мама повела меня на елку в геологоразведочный институт, где преподавала она 30 лет. Детей собралось много. Сначала мы водили хоровод вокруг елочки, все вместе пели и танцевали, а потом Дед Мороз предложил каждому ребенку встать на табуреточку и что-нибудь прочесть наизусть. И за это получить подарок. Я стою в первом ряду, гадаю, что бы мне такое рассказать и вон ту золотоволосую куклу получить. Сама не иду, жду, когда Дед Мороз вызовет, но всем своим видом показываю, что готова. А к елке вызывались другие дети. Некоторые с трудом вспоминали стишок <Идет бычок, качается...> и ошибались, и заикались, но подарки получали. Я же стояла и думала: <Ну, должен ведь Дедушка Мороз догадаться, что я готова прочитать наизусть все сказки Пушкина, а еще <Конька-Горбунка>. Ну, поставь меня на табуреточку, Дедушка Мороз>. Уже все дети получили подарки и, счастливые, разбежались к родителям... И я осталась одна... И начала читать: <У Лукоморья дуб зеленый...

> Я читала громко в совершенно пустом зале. Мешок с подарками был трагически пуст. Но я все читала и читала. Слезы лились по щекам. Я их глотала и продолжала читать. И тогда Дед Мороз поднял меня на руки и предложил снять с елки самый большой <волшебный> шар, который исполнит любое желание.

Я не помню, что случилось с тем шаром, но осталась вот эта молитва детства: <Поставьте меня на табуреточку, и вы увидите, я смогу...>

- Но во взрослой жизни все иначе, и нередко вместо Деда Мороза судьбу нашу вершит уже сам Господин Случай.

- Совершенно верно. Но нужно не ждать этого Случая, а готовиться к встрече с ним. Помню, в концертном зале <Россия> готовился эстрадный спектакль <Золотая моя Москва>, посвященный 40-летию разгрома фашистов под Москвой. Ставил спектакль режиссер А. Аскольдов, известный по фильму <Комиссар>. В спектакле два главных героя - Он и Она. Герой был уже утвержден - киноартист Тимофей Спивак - двухметровый красавец с потрясающим голосом. Героиню искали третью неделю. И проблема была в том, что партнерша Тимофея, при наличии профессиональных данных, должна была быть высокого роста (в этом специфика эстрады: работа с микрофоном, точнее, работа в один микрофон). И то, что в театре мне иногда мешало (рост у меня метр семьдесят пять), в этой ситуации стало достоинством. Оставалось только оправдать доверие. Мы счастливо сыграли более 40 спектаклей, и меня пригласили работать в концертный зал <Россия> организатором подобных программ. И я начала осваивать новые для себя профессии - редактор, режиссер, режиссер-постановщик. Окончила Высшие режиссерские курсы Министерства культуры России и - уже навсегда - связала свою судьбу с концертной деятельностью.

- А актриса театра в этой ситуации не мешает режиссеру эстрады? Ведь раздвоенность иногда очень мешает творчеству.

- У меня получается наоборот. Когда

создаются бенефисные программы, стараюсь <вжиться> в образ своего артиста и даже внешне меняюсь: если пучок на голове и широкая юбка - значит, готовится концерт Н. Бабкиной. Когда летящие волосы и стремительная походка - значит, работаю с Филиппом Киркоровым, худею и

- Люба, ты являешься режиссером не только программ, предназначенных для центральных площадок Москвы, но и выездных концертов. Ты выезжаешь в <глубинку> по

необходимости или чтобы заработать, а может быть, почувствовать пульс российской жизни? Короче - что тобою движет?

- Когда выезжаю на гастроли, испытываю больше ответственности - и перед собой, и перед людьми. Неважно, город это или село, полевой стан или воинская часть - все здесь должно быть так же, как и в Москве, а в некотором смысле - лучше. Работая с Культурным фондом <АРТЭС>, мы взяли за правило оснащать концерты лучшим светом и звуком, декорировать сцену и приглашать ведущих артистов. Концерт в Костроме или Уренгое не должен отличаться от того концерта, который люди видят по телевизору. Зритель ведь не делится на столичного и провинциального. Есть единый зритель, ради которого мы работаем.

- Но одно дело работать на столичной сцене, тем более в Кремле, и совсем другое - выехать за окружную дорогу. Сразу Господин Случай, от которого все мы зависим, начинает удивлять сюрпризами, что-то переиначивать, упрощать задуманное...

- Чего бы это нам ни стоило, мы все же уровень не снижаем. Несмотря на разного рода непредвиденные обстоятельства. Вот, например, летели мы в Ямбург. Огромная актерская группа. Тонны аппаратуры. И еще декорации. Сначала летели на самолете. Потом перегрузились на вертолеты. И тут объявляют нелетную погоду. Была зима. Началась вьюга, и рейс - отменили. А концерт для вахтовиков, у которых есть свой график работы и отдыха, должен начаться вовремя, и поэтому нам был дорог каждый час. Все актеры согласились рискнуть и полететь, но пилоты были неумолимы - слишком <дорогой груз>. И вот этот <дорогой груз> мечется по залу ожидания и считает уже не часы - минуты. Начали репетировать финальный номер, который был приготовлен специально для этого концерта. И тут погода прояснилась так же неожиданно, как и испортилась. Все дальнейшее происходило, будто в ускоренной кинопленке: прилетели, разгрузились,

смонтировали, отрепетировали. А одновременно - обедали, гладились, гримировались, переодевались. Когда есть команда, совместно работающая много лет, то и любая экстремальная ситуация дает свой предсказуемый эффект. Все успевают, никто не ноет. И наш концерт, конечно же, начался вовремя. И была общая радость, общее воодушевление. Все артисты знают, что нет более благодарной публики, чем нефтяники и газовики. А в этом концерте было такое единение артистов и зрителей, что если б не лимит времени, мы бы не разошлись до утра.

- Люба, поскольку ты являешься еще и режиссером Московского Государственного фольклорного центра <Русская песня>, то объясни мне, почему фольклорные коллективы сегодня не собирают публику точно так же, как эстрада?

- Почему же? Просто у каждого артиста свой зритель, своя сценическая площадка. А зал имени Чайковского - всегда полон. И это - традиционная площадка фольклорных коллективов. Просто об этом редко пишут, мало уделяют телевизионного времени.

С Надеждой Бабкиной и ансамблем <Русская песня> мы сделали пять сольных программ и фестиваль <Казачий круг>. И каждый раз - переполненный зал. И каждый раз в свои сольные программы Н. Бабкина приглашает тот или иной фольклорный коллектив из региона. Она для артистов фольклорных жанров - как мессия. Помогает им заявить о себе, стремится успеть <поставить их на табуреточку>. Ведь нет более живородного, более искреннего и объединяющего искусства, чем фольклор.

Мне вспоминается фестиваль российского кино в Каннах в 1998 году. Я была режиссером культурной программы. И, как в былые времена, заказ от французской стороны был типичен: фольклор, дети, цыгане, солдаты, классика. Причем, именно в этой последовательности. Задача была - сломать стереотипы <рашен-балалалашен>, даже при всем том, что этот <джентльменский набор> составил афишу фестиваля.

Первое, что м

ы сделали, - пригласили всех на открытие фестиваля не в зал и не в ресторан, а в русскую православную церковь, где после службы ансамбль <Русская песня> буквально потряс всех исполнением духовной музыки. А затем над городом поплыл малиновый звон (это приглашенные нами на фестиваль звонари Ваничевы из Самары заставили <заговорить> колокола церкви, которые молчали 75 лет!). Представляешь, какой это был шок? Все готовились к русской <папуасии> с топотушками, а прикоснулись к божественной, одухотворенной России. Дальше нужно было <удержать> этот интерес. Невероятными усилиями нам удалось получить у властей города разрешение на выступление на прославленной каннской лестнице. Под утро, когда курортный город еще спал, мы пришли туда репетировать. Нужно было, сохраняя хореографию программы, перенести ее в условия этой лестницы. Ты когда-нибудь видел лирический хоровод, где каждый следующий шаг - ступенька?.. Честно скажу, никто не верил в эту затею. Народу собралось видимо-невидимо. Успех был грандиозный, но в памяти осталось не то, как отплясывала вместе с артистами залихватскую кадриль вся площадь, а то, как эта площадь, обнявшись, застыла, внимая <Вечернему звону> и <Утру туманному>. Песни исполнялись a cappella. Pianissimo соединилось с шумом моря. Люди зажгли свечи и зажигалки, стояли, как в храме, и плакали. Я это видела. Рядом с площадью проходит автомобильная трасса. Чтобы шум машин не мешал, кто-то на несколько минут перекрыл движение. И город застыл, внимая высокому русскому искусству.

После такого выступления разве придет в голову усомниться, что у фольклорных коллективов нет публики?

- Мы с тобой поговорили и об эстрадных, и о фольклорных жанрах. Но я знаю, что который год подряд тебя признают самым лучшим режиссером показов моды. Ты - главный режиссер Недели Высокой Моды в Москве. А это вроде бы не совсем похоже на концер

тные постановки. Как это все в тебе соединяется?

- Много лет назад я впервые увидела по телевизору фильм о Пьере Кардене. Три платья из его коллекции демонстрировала Майя Плисецкая. Это не был балет. Это не был показ в его традиционных формах. Это было соединение души и тканей. И мне захотелось привнести в наши показы нечто подобное. И так случилось, что в это время Валентин Юдашкин создавал коллекцию <Екатерина Великая>. Он доверил мне ее постановку. Я измучила манекенщиц репетициями, добиваясь необходимой походки, осанки, взгляда. И получила то самое соединение: на подиум выходили современные девушки в современных одеждах, но несущие в себе память веков. С тех пор я работаю над коллекциями с точки зрения их внутреннего содержания, а не внешних спецэффектов, хотя и они важны в любом показе. Высшей оценкой прошедшей в ноябре Недели Высокой Моды в Москве было признание выдающегося французского кутюрье Пако Рабанна. Он сказал, что шоу в Москве было лучше, чем его показ в Париже.

- А какое у тебя увлечение?

- Мое хобби - одиночество. Это те желанные минуты, когда накопленная энергия не перекачивается от человека к человеку, а растворяется в каких-то других измерениях. А потом возвращается. Обновленная. Очищенная. Это редкие минуты, когда слушаешь самую великую музыку - тишину.

- А что ты любишь и не любишь?

- Люблю профессионалов. Воинствующих дилетантов сейчас развелось видимо-невидимо. Сами себя нарекают звездами. Сами себе придумывают должности. Когда-то смежность профессий очень поощрялась. Так народились специалисты <околовсяческих наук>. А я за то, чтобы каждый отвечал за свое дело, совершенствовался сообразно быстротечному времени и не останавливался на достигнутом.

Все только начинается.

сходный текст: www.factor-online.com

Режиссер по имени Любовь, опубликовано в журнале "Фактор" No. 2/2000