Лилия Шевцова

Лилия ШЕВЦОВА: ВПЕРВЫЕ ВОЗНИК СПРОС НА АЛЬТЕРНАТИВУ ПУТИНУ

Ведущий сотрудник международного фонда Карнеги Лилия Шевцова политической микробиологией, по ее собственному выражению, не занимается. Ее волнуют не дрязги и мелочовка на нашей политической сцене, а отслеживание тенденций развития России в современном мире. Последние годы она посвятила критическому анализу российского политического лидерства. Может быть, поэтому ее последние книги «Ельцинская Россия» и «Россия Путина» изданы пока только на английском и украшают полки нездешних политических кабинетов.

– У нас мало кто их читал. Хотя, признаюсь, у меня была мысль поискать способ, чтобы передать «Россию Путина» президенту. Он учит английский и мог бы попрактиковаться, читая о себе. Путин — главный герой моей книги, поскольку он является единственным полноценным актером в нашей политике.

— Если, как вы говорите, Путин — «последний герой» Кремля, что он изменил в стране за годы своего правления? Далеко ли ушел от Ельцина?

— Путина назначили президентом и подарили ему Россию не для того, чтобы он что-либо менял. Он должен был забетонировать систему, которая возникла при Ельцине. Работа, на которую наняли Путина, была вполне конкретна: гарант статус-кво. И он честно пытался выполнять свою роль. Да, ему пришлось сбросить часть балласта, в первую очередь одного из своих крестных отцов — Березовского. Но без освобождения от наиболее ярких архитекторов ельцинизма ему было бы трудно осуществлять работу гаранта. Ведь, сохраняя старое для правящего класса, он должен был стать в глазах общества символом перемен. Значит, нужно было кем-то жертвовать. В то же время Путин доказал, что он умеет выполнять договоренности. Другой лидер начал бы крушить прежний режим, только заполучив ядерный чемоданчик и контроль над кремлевским полком. Путин же терпел своих кукловодов почти до конца первого срока президентства. И в этом не только проявление его лояльности: он должен был освоить азы правления.

— Это начало, а к чему пришел Путин в конце первого президентского срока?

— Увы, чем ближе президент к перевыборам, тем сильнее ощущается потеря драйва, будто у его президентства закончился завод. Приближение выборов усилило впечатление отсутствия у Кремля ориентира движения. Все эти бесчисленные вояжи Путина говорят, что президенту нечего сказать дома. Кроме того, все очевиднее структурные проблемы. Так, Путину нужно думать о собственной, недарованной легитимности власти. Следовательно, он должен освобождаться от прошлого и напоминаний о нем. Это значит: пришло время сбрасывать старую команду — Волошина, Суркова, Касьянова, Зурабова, Лесина и других. Еще более острая проблема — отсутствие у президента экономических и административных рычагов. Они остаются в руках старой команды, у которой отлично развиты хватательные рефлексы. На их фоне путинские люди с их крышеванием «Трех китов» выглядят просто подмастерьями. Неясно даже, в какой степени Миллер контролирует «Газпром».

— Перед президентом сегодня встала и другая задача — либо гарантировать продолжение своей власти, либо искать наследника, который станет гарантом его безопасности, когда он покинет Кремль.

— Да, наша система зациклена на воспроизводстве власти и готова во имя этого использовать все средства. Вспомним только, какой была цена прихода в Кремль нынешнего президента и как он платил по долгам. Однако осуществлять воспроизводство власти должна одна спаянная команда. Сохранение в Кремле нескольких кланов в момент поиска наследника означает неизбежную борьбу и угрозу потери контроля над событиями.

Но самое драматичное — это обреченность преемника подводить черту и отрицать своих предшественников. В зависимости от ситуации это отрицание может принимать и весьма жесткие формы. Путин сегодня осознал это…

— Драма с Ходорковским разрушила хрупкое равновесие, которое президент удерживал все эти годы. Там, где Ельцин рубанул бы с плеча, Путин медлил, выжидал вплоть до выборов.

— Когда нет адекватного решения, это не худшая тактика. История с Ходорковским сыграла роль толчка, который ускорил события. Разумеется, она имеет свою интригу. Бизнесмен, видимо, сам того не желая, нарушил — или Кремлю показалось, что нарушил, — два базовых принципа режима: он обозначил возможную тенденцию выхода капитала из сделки с властью и продемонстрировал политические амбиции.

— Ходорковский шел напролом к какой-то определенной цели?

— Не уверена. Видимо, в глазах Кремля любые политические инициативы человека, обладающего миллиардами, выглядели устрашающе — столько нулей делают любой шаг их обладателя значимым. Словом, Кремль пресек на корню то, что могло расшатать устои.

— Выходит, Ходорковский помог Путину в решении его стратегических проблем, а представителям старого клана дал шанс стать защитниками демократии?

— По мысли Кремля, дав повод по-новому форматировать поле, Ходорковский должен был последовать примеру Березовского и Гусинского. Ему фактически и предлагалось остаться за границей, а он не понял предложения. Либо решил сыграть роль олигарха-диссидента всерьез.

— Сегодня олигарх в «Матросской Тишине» создает для Кремля новые проблемы. Как объяснить, почему он там один, а не в компании всей «семибанкирщины»?

— Дело даже не в этом. Продолжить антиолигархический переворот значит для Путина расколоть правящий класс. Возможно, разбудить общество. А где гарантия, что потом эту стихию удастся ввести в русло? Кроме того, все задумывалось совсем для другого: сделать крупный бизнес послушной дойной коровой аппарата. А когда необходимо, то и кандидатом на роль мальчика для битья.

— Арестант Ходорковский начал путать все карты. Что будет теперь делать ельцинская команда?

— Отдельные члены старой корпорации еще могут вписаться в новую конфигурацию власти. Но как команда ельцинисты уходят со сцены. Их время миновало. Журналисты еще пытаются поддерживать угасающий образ «семьи». В его сохранении еще нуждаются молодые, рвущиеся к власти волки, которым нужен враг.

— Но старый клан может объединиться, если станет ясно: арест Ходорковского — не последний, могут прийти за другими.

— Для этого нужен лидер. Единственный человек, способный сплотить фронду Путину внутри власти, — это Чубайс. Конечно, если ему придать воображение Березовского. Чубайс не стратег, он — блестящий терминатор. Но повторения 1996 года не будет — президент оставляет старой элите и крупному бизнесу шанс договориться. Все, что он делает в последние дни, означает: «Ребята, давайте найдем компромисс. Но на моих условиях».

— Что изменилось в России в связи с последними событиями? Одни говорят — ничего не изменилось. Другие — и это рефрен западной прессы — Россия скатилась к неприкрытому авторитаризму. Некоторые поговаривают о диктатуре Путина…

— Как всегда, реальность намного сложнее и полифоничнее. Мы сегодня присутствуем при оформлении нового путинского режима, который будет опираться на обновленный баланс сил и иную команду. Но сам процесс оформления займет какое-то время и завершится после президентских выборов, а то и позже. Произойдет перераспределение политических ресурсов и экономических рычагов. Но не через национализацию, конечно. Истории с «ЮКОСом» и выборочного давления на остальных олигархов достаточно для того, чтобы они либо ушли из России (Абрамович наглядно продемонстрировал эту тенденцию), продав свои активы новому бизнесу, близкому путинской команде, или даже западным инвесторам, либо согласились постоянно делиться. Добавим лозунг нового режима: «Вор должен сидеть в тюрьме». Вот вам и модель новой власти. Делайте выводы, что от нее можно ожидать.

— Это будет власть силовиков?

— Ни в коей мере. Путин — прагматик и стремится быть в международной обойме. Ему не нужны обвинения в диктаторских замашках. Путин не станет диктатором, несмотря на его «сюда смотреть» и «прекратить истерику». Человеческий материал не тот. Да и нет пока потребности становиться Пиночетом. Однако новый режим будет более бюрократичным и с большим потенциалом неприкрытого давления, чем власть 90-х. Причем будет создаваться привычка к прессингу, что усилит угрозу скатывания к откровенному насилию. Но вряд ли при Путине.

Сегодня формируется новое равновесие. Внешне бизнес проявил готовность к самокастрации. Что произойдет, когда он обнаружит, что власть его не оставит в покое и «ЮКОС» — это не случайность, а тенденция? Запад начинает входить в положение Кремля. А иные западные корпорации мечтают занять место нынешних олигархов, надеясь на превращение России в Китай. Насколько устойчива эта стабильность?

На самом деле речь идет об очередной иллюзии. За последние недели произошли изменения, которые говорят о сужении опоры власти и ее неустойчивости. Так, впервые возник запрос на альтернативу Путину, и часть политического общества готова ее искать. Я не говорю о том, может ли стать Ходорковский кандидатом в президенты. Примечательно, что сам этот вопрос не воспринимается шуткой сумасшедшего. Часть бизнеса не желает лебезить перед властью — это показало переизбрание Ходорковского членом президиума РСПП.

— Как может ответить население на октябрьский поворот власти?

— Общество еще не прочувствовало нынешний кризис. Но вскоре люди начнут пропускать политику через себя и сознавать, что значит для них диктат бюрократов. Посмотрим, что нам принесут выборы. Голосование против всех, отток капитала из России, сокращение мелкого и среднего бизнеса, рост числа молодых людей, стремящихся уехать на Запад, — это возможный ответ.

— Мог ли президент по-другому выбраться из олигархического капитализма? Например, использовать события вокруг Ходорковского, чтобы перейти от жизни «по понятиям» к жизни «по закону»?

— Для этого самому президенту нужно стать антисистемным фактором. У нас был только один смельчак, который решился на такое, — Горбачев.

Трудно предположить, что Путин, имея гиперрейтинг и резервы Центробанка, может серьезно подумывать о том, чтобы сбросить с доски не только старый клан, но и старые правила игры. Ведь на него никто не давит — ни сверху, ни снизу.

Между тем события развиваются стремительно. Нам предстоит еще увидеть многое… Не стоит надеяться, что все опять затянет пленкой апатии и безысходности. Уже сегодня нужно думать о том, как меньшей ценой выйти из тупика, в который нас загоняет власть со своими трубадурами «антиолигархической революции», пытающимися сохранить свое место приживалок при новом режиме.