Леонид Усач

Биография

Виктор Ардов называл его 'великим однофамильцем Сталина', а к Михаилу Зощенко он ездил для передачи тайного 'привета' от друзей. Его артистическая карьера началась на войне, а в качестве первого гонорара 'артист' получил пять суток ареста. Наш гость - Леонид Усач, заслуженный артист России, автор и исполнитель юмористических рассказов, в прошлом известный артист московской эстрады. Ныне он живет в Берлине, участником штурма которого был в 1945 году.

- Когда почувствовали в себе юмористические задатки?

- На войне. Оказалось, что здорово умею рассказывать байки, анекдоты, острить. Солдаты-весельчаки были во многих ротах, и шутка ценилась бойцами. Бывало, ребята устанут, загрустят, но обязательно кто-нибудь крикнет: 'Усач, давай отмочи что-нибудь'. На матросском языке 'отмочи' означало: выдай шутку, анекдот, словом, подними настроение. И я 'отмачивал'.

- С этого и начались ваши первые актерские выступления?

- Меня так и прозвали - 'артист'. Случилось это в декабре 1944-го под Варшавой, в окопах, когда я рассказал какую-то смешную историю. Моряки загоготали во все матросское горло. Немцы услышали и открыли огонь по нашим траншеям. Слава Б-гу, никто не пострадал. Прибежал командир роты. Помню его имя и фамилию - Вася Локтев. Сердито спросил: 'По какому случаю 'ржа'?!'.

Ему говорят: 'Товарищ капитан, тут Усач такое рассказал. Удержу не было не рассмеяться'. Командир посмотрел на меня и с ухмылкой сказал: 'Артист'. И добавил: 'Пять суток ареста'. Таков был мой первый гонорар за выступление. С той поры кличка 'артист' ко мне приклеилась, даже фамилию стали забывать. Был такой случай. В январе 45-го, после взятия Варшавы, приехал генерал вручать награды. Матросы стоят строем. Он называет фамилию, матрос строевым шагом подходит, ему на грудь вешают орден или медаль. Я в это время дежурил в штабе на радиовахте. Генерал объявляет: 'Рядовой Усач награждается орденом Славы 3-й степени'. Тишина. Выручил меня мой фронтовой друг Володя Шадрин. Он доложил, что рядовой Усач есть в роте, но все его называют 'артист'. Сейчас он в штабе на дежурстве. За мной сбегали, и я, слава Б-гу, получил свою награду.

- И после войны вы решили оправдать свою кличку?

- Да, я окончил театральное училище имени Щукина при Вахтанговском театре, но поскольку меня очень тянуло к юмору, то сразу рванул на эстраду.

- А репертуар для себя начали писать сразу?

- Нет, не сразу. Это пришло позже. Мне повезло. Я познакомился с Виктором Ардовым на его творческом вечере. К нему и обратился за репертуаром. Он пригласил меня к себе домой. Это был один из знаменитейших еще с 20-х годов писателей-юмористов, блистательный остроумец. На фронте его называли 'веселый майор'. Когда Ардов знакомился с Твардовским и представился 'Ардов', Твардовский, имея в виду сатирическую язвительность Ардова, сказал: 'Неприятная фамилия'. Ардов тотчас ответил: 'А откуда ей быть приятной, если она составляет серединку вашей'. Твардовский засмеялся и сказал: 'Никогда не думал, что приютил в своей фамилии хохмача'. Ардов был добрейший человек. К нему в дом приходили начинающие юмористы Григорий Горин, Аркадий Арканов и многие другие. Он помогал и литературным советом, и продвижением в печать. Виктор Ефимович был и смелым человеком: в крутые сталинские годы именно у него в доме находила приют опальная с 1946 года Анна Ахматова, когда приезжала из Ленинграда в Москву. Маленькая комната в его квартире на Большой Ордынке так и называлась - 'ахматовская'. За Ахматову ему угрожали 'компетентные органы', перестали печатать, звонил Фадеев из Союза писателей и требовал, чтобы Ардов снимал для Ахматовой где-нибудь жилье, но Ардов все это игнорировал. Его квартира была настоящим литературным салоном или, как тогда говорили, 'открытым домом'. Я посещал квартиру Ардова 30 лет, вплоть до его смерти в 1976 году. Кроме Ахматовой, здесь встречал Зощенко, Утесова, Вертинского, Эренбурга, Николая Эрдмана, Юрия Никулина (Ардов написал книгу о цирковых жанрах), Александра Галича. На большом круглом столе всегда были чай и баранки. На стене висел портрет Анны Ахматовой, написанный Алешей Баталовым. Алеша был усыновлен Ардовым и до своей женитьбы жил с ним. Впрочем, об этом удивительном доме лучше всего почитать в книге Михаила Ардова (сына Виктора Ефимовича) 'Легендарная Ордынка'.

Помню, пришел я к Ардову после концерта и взахлеб рассказывал, как меня хорошо принимал зритель. И в шутку вместо слова 'фурор' сказал 'фураж'. За столом присутствовала Ахматова. Она тут же отреагировала: 'Леня, вы сказали 'фураж'. Вы что, теперь с лошадьми выступаете?'

Я берегу все книги, подаренные мне Виктором Ефимовичем, как правило, со смешными автографами. Вот, например: 'Великому однофамильцу Сталина - самому Усачу от лично меня. Ардов'.

- Ваш эстрадный репертуар начался с рассказов Ардова?

- Да. Его юморески вызывали гомерический хохот

зрителей. Потом я включил в репертуар Зощенко. Михаил Михайлович был в глубокой опале, как и Ахматова. Его не печатали, он страшно бедствовал. Буквально голодал. Ардов помогал ему деньгами. Как-то Виктор Ефимович позвал меня и говорит: 'Прошу тебя выполнить одно секретное поручение. Мы, писатели и артисты, решили послать Зощенко немного денег. Почтой опасно. Ехать в Ленинград кому-нибудь из нас заметно. Вот ты и повезешь деньги. Главное, чтобы без хвоста'. Я тотчас согласился. Шуточное ли дело - познакомиться с самим Зощенко. Деньги дали Ардов, писатели-юмористы Владимир Поляков, Леонид Ленч и Игорь Ильинский, читавший на эстраде многие рассказы Зощенко. Состав тащился часов 14 до Ленинграда и приходил в 4.30 утра. Чекисты еще спали. Я погулял по утреннему Ленинграду и, убедившись, что никакой слежки нет, в 10 часов позвонил Зощенко. Говорил, как было условлено:

- Здравствуйте, Михаил Михайлович! Вам привет от Игоря Ильинского. Он просил передать вам баночку меда и лук, который ему прислали из Чернигова. Как вам это передать?

- Да часов в 11. Я выйду прогуляться по каналу Грибоедова, встретимся у арки нашего дома.

И вот ровно в 11 из арки появился невысокий человек, худой и плохо одетый. По портретам в книгах и описаниям Ардова я понял, что это Зощенко. Он снял кепку, долго ее отряхивал, потом снова надел. Это был условный знак. Я подошел к нему, представился и отдал авоську с банкой меда и мешочком лука. Деньги лежали вместе с луком. Потом я еще не раз совершал подобные вояжи. Зощенко пригласил меня к себе домой на чай. Вот тут-то я осмелился и попросил у него какой-нибудь рассказ для эстрады. Он посоветовал взять 'Свадьбу'. Это о том, как молодой человек познакомился с девушкой в трамвае, тут же сделал ей предложение и назначил свадьбу. Но на свадьбе жених никак не мог опознать свою невесту, так как никогда не видел ее без пальто и шляпки... Когда это стало возможным, я с большим успехом читал на эстраде этот рассказ.

- Писать продолжаете?

- Стал писать больше. Публикуюсь в газете 'Русский Берлин' и других русскоязычных изданиях. Вышли три моих книжки: 'Смех, слезы и др.', 'Закулисные приколы' - воспоминания о людях, которых хорошо знал, и необычная для меня книга 'Убийцы известны', где есть и рассказ о моем отце. Он был военным конструктором. В 1938 году его арестовали и обвинили в шпионаже в пользу... Монте-Карло.

- Почему именно Монте-Карло? Он там был?

- Нет, конечно. На его служебном столе лежало бронзовое папье-маше с гравировкой 'Монте-Карло'. Во всяком случае, после его посмертной реабилитации (он был расстрелян) мне в КГБ показали его дело, там значилось: 'Член группы офицеров-шпионов в пользу Монте-Карло'. Он сидел в Бутырской тюрьме, раз в месяц, пока шло следствие, ему разрешалась передача. Мы с мамой отнесли ему продукты и папиросы в мешочке со шнурком. Часа через четыре нам вернули мешочек. Там была записка, что он все получил, передавал всем приветы и просил поцеловать свою любимую дочь Кикинзекеле. Но никакой дочки у нас не было. Мы с мамой ломали голову, что это означает? И пошли к другу нашей семьи дяде Леле. Прочитав записку, он стал тщательно ощупывать мешочек, выдернул шнур - и вслед за ним выпал тонко скрученный бумажный валик. 'Кикинзекеле' по-еврейски означает 'смотри в мешочек'. Мелким почерком отец писал, что арестован по доносу своего сослуживца N (не буду называть фамилию, у этого мерзавца, давно имевшего 'зуб' на отца, живут сын и внучка). N был энкавэдешник и принимал участие в допросах и избиениях отца.

С 60-х годов стал известен писатель и киносценарист-детективщик под такой же фамилией. Писал по большей части о шпионах. Я счел, что это однофамилец. Но все же попросил знакомого работника следственного отдела достать мне его биографию настоящую, а не ту, что была в предисловиях к его книгам. Оказалось - тот самый человек. Потом мне довелось его увидеть на художественном совете телеобъединения 'Экран', он был членом худсовета. Вальяжный. Благополучный. Когда назвали его фамилию, у меня случился сердечный приступ. Я позвонил ему домой. Назвался и сказал, что я сын Лазаря Усача, которого он, подонок, убил. Он стал что-то мямлить, ссылался, что такое, мол, время было, и даже спросил: 'Что же, мне застрелиться теперь?' 'Живи и мучайся, - ответил я. - О твоих былых 'подвигах' узнают все'. Многие от него отвернулись. Когда он умер, на похоронах были только родственники.