Кирил Туши

Чем больше я об истории Ходорковского узнавал, тем меньше понимал

Режиссер Кирил Туши — о детском любопытстве к большой политике, выборах в России и мании преследования.

1 декабря в российский прокат выходит «Ходорковский» — немецкий документальный фильм об одном из самых неоднозначных персонажей современной российской истории. С режиссером фильма Кирилом Туши встретился корреспондент «Известий».

Кирил, когда вы впервые услышали о Ходорковском?

— На фестивале «Дух огня» в Ханты-Мансийске, куда меня пригласил Андрей Плахов. Первая моя реакция — какая увлекательная драма! Какой крутой может получиться фильм! Все это немного похоже на желтую прессу, но так уж устроены люди — мы хотим видеть страдания других людей и видеть людей, которые в чем-то лучше нас самих.

То есть вы задумали коммерческий хит?

— Нет! Первой моей реакцией было любопытство. Я прилетел из Ханты-Мансийска домой, написал сценарную заявку. А когда вернулся в Москву, понял, насколько моя заявка поверхностна. Когда начинал работу, то не был уверен в ответах — просто пытался честно разобраться в этой истории. И чем больше узнавал, тем меньше понимал.

Был ли период, когда вы хотели остановить работу?

— В самый первый год. Я очень испугался, когда убили Политковскую и Литвиненко. Когда я приезжал в Россию, я боялся всего. Встречаясь с кем-либо в Москве, вынимал из мобильного телефона батарейку — слышал, что даже если телефон выключен, тебя могут прослушать. У меня была самая настоящая паранойя.

Для российского общества Ходорковский — болезненная тема. Вы чувствуете личную ответственность за ее «раскрутку»?

— Я чувствую. Конечно. Во время работы над картиной я иногда просыпался с мыслью — O, shit! Это же не игровой фильм! Это реальность, живые люди! Что, если из-за моего фильма Ходорковскому накинут срок?

Я имею в виду ответственность не только перед Ходорковским — перед всем российским обществом. Особенно учитывая, что ваш фильм выходит в России накануне выборов.

— Мне хотелось бы обозначить свою позицию — я не хочу вмешиваться в политику.

Но вы уже это сделали.

— Я не хочу говорить людям, голосовать им или нет, а если голосовать, то за кого. Я лично ничего против Путина и вашего правительства не имею, они плохого ни мне, ни моей семье не сделали, почему я должен выступать против них? Единственное, к чему я призываю — открытый разговор. Я не собираюсь быть агитатором. У меня есть более важные занятия, правда. Для меня «Ходорковский» — это фильм-исследование. Но могу сказать, что еще пять лет назад эта тема никого не интересовала, а сегодня интерес к ней значительно выше.

Делая фильм на такую острую тему, вы не боитесь стать разменной монетой в политической игре, правила которой вам к тому же неизвестны? В конце концов, вы гражданин другой страны и почти не говорите по-русски.

— Когда я только начал работу над фильмом, журналисты на Западе говорили мне — Кирил, не приближайся к Ходорковскому слишком близко. Держись подальше от пресс-центра Ходорковского, сохраняй независимость. Вот мы сейчас сидим с вами в пресс-центре, а я даже не знаю, что это за место. Это не пресс-центр? Ладно, неважно. Так вот, вчера, во время просмотра, у нас была дискуссия, в которой участвовали Немцов, Яшин, Акунин. И конечно, у Немцова есть свои цели — он хочет свободы.

Или власти.

— Нет. Он сказал демократических свобод. Он не говорил, что ему нужна власть.

Ну, Немцов профессиональный политик.

— Погодите-ка. Он этого не говорил.

Меня там не было, я просто предположил.

— Неважно. Конечно, они используют меня в своих целях. Даже если об этом не говорят — я не такой уж наивный человек.

Но вы им доверяете?

— Я доверяю фактам. Я прочел все, что можно было прочесть на эту тему, фактов не так уж много. Если бы было правдой, что по приказу Ходорковского были убиты люди, эти факты вскрылись бы еще на первом процессе. Этого не произошло. А если фактов о причастности Ходорковского к убийствам нет, то второй процесс — это чушь, дерьмо собачье. Я не адвокат, но тут даже ребенку ясно, что второй процесс — фикция. А вы как думаете?

Применительно к этой теме, мне кажется, что «истина где-то рядом». Сомневаюсь, что в ближайшие, скажем, 12 лет мы сможем к ней приблизиться.

— Почему? Я нашел правду — в моем фильме она есть.

Но это ваша правда.

— А правда не может быть для всех. Есть моя, его, ваша. Если у тебя есть позиция — ты можешь говорить с другими. А если сомневаешься, бросаешься из стороны в сторону — ты теряешься. Раньше я сомневался, сейчас — нет.

Страсти по «Ходорковскому»

— Накануне премьеры «Ходорковского» на Берлинском кинофестивале среди журналистов распространился слух, что премьера может быть сорвана. Неизвестные ограбили офис кинокомпании, а в числе украденных вещей оказался компьютер режиссера фильма Кирила Туши с финальной версией монтажа.

Этот факт только подогрел интерес к картине — на «Ходорковского» в Берлине попасть было невозможно. После показа многие выходили разочарованными: от фильма ждали откровений, а не краткого ликбеза на тему Ходорковского с использованием общеизвестных фактов и интервью с людьми, так или иначе с ним связанными.

Впоследствии выяснилось, что кража никак не связана с происками ФСБ или каких-то других спецслужб. Как в том анекдоте — ложки нашли, но осадок остался — за фильмом закрепилась репутация скандального, сенсационного и запретного фильма.

Почти год спустя после Берлинале выход картины в российский прокат спровоцировал новый скандал. Семь кинотеатров, которые собирались прокатывать «Ходорковского», в самый последний момент отказались ставить фильм в репертуарную сетку. Как и в случае с кражей, этот инцидент лишь увеличил спрос — накануне выборов в Государственную думу картину покажут в двух московских кинотеатрах — «Эльдар» и галерее FotoLoft на «Винзаводе» и в питерском «Мираж синема». Билеты на ближайшие сеансы проданы.